Ведьмой быть не запретишь... (СИ) - Солнцева Велена - Страница 22

— Варвара, я и так на уступки пошла, ведь по заповедям темной матери не могла я ее к себе взять, а взяла, пожалела девочку. А теперь что? Своевольная она у тебя, артачится, по любому поводу спорит.

Я услышала как мама тихонько вздохнула.

— Сама вижу. Да кто ж знал, что так будет? Все надеялась, что перевоспитается и как все ведьмы будет.

— Силы-то у нее пока связаны, а если наружу выплеснуться, что делать будем?

— Да не знаю я, Ермиония. Что ты мне душу травишь?

— А то, что ее побыстрее замуж отдавать надо, там за домашними делами некогда будет глупостями заниматься, глядишь и поумнеет, и попокладистей станет.

Снова тихий вздох и горькое.

— Не мил ей некромант. Если бы отцовская кровь не взыграла, а ведьмою чистою была не противилась бы, а сама уже к венцу тащила. Даже я, хоть и немолода уже, а прямо дрожь от князя пробирает, и так хочется к нему прильнуть. Сильный, зараза.

— Варвара, я долго терпела. Твоя Василиска даже в настоящих шабашах не участвовала, ни с одним демоном своей силой не делилась, ни к одному в услужение не пошла. Да у нее даже бесов нет, а своих ты обратно в пекло согнала чтобы дочурка не увидела. Нельзя так больше Варя, нужно поскорее ее замуж выдать, и пускай с этим князь разбирается.

— А коли узнает кто отец Василисы?

— А этот самый отец хоть сам знает-то про дочурку?

— Нет, что ты. Если бы знал давно бы забрал, а я дочь светлым не отдам. У них душонка еще похлеще нашей прогнила.

Больше слушать я не могла, и так от услышанного голова кругом. Пошатываясь, словно во хмелю, открыла дверь и вошла в комнату. Ведьмы сразу же вскочили, и я увидела что неспешный разговор велся под сливовицу, отчего лица у них раскраснелись и глаза томно блестели.

Первой на меня коршуном накинулась мать:

— Ты где была?

Я не отвечала, только молча покачала головой. Тогда к ней присоединилась верховная.

— Ты зачем круг призывала, глупая? Князь же и разгневаться может, ты его невеста и он имеет право…

Договорить я ей не дала, и откуда только смелость взялась. Прямо посмотрев в хмельные ведьмины глаза, отчеканила:

— Я пока не жена, а это значит имею право.

Ермиония Варфоломеевна так и застыла с открытым ртом. А мама, опустив плечи, тихо сказала:

— Там, в твоей комнате, тебя приглашение ждет.

Я не стала задерживаться и поднялась наверх. Ждет меня серьезный разговор с матерью, да только не уверена что она честно на все ответит. Я-то дура глупая всегда считала что отец у меня был обычным мужиком, и потому во мне силы чуть, а оказывается ее связали, знать бы как. Да и про шабаши интересно, а ведь и правда за все время я только к истокам летала, а на гулянье нечисти ни разу не попала. А ведь даже девчонки с ковена шептались о чем-то, на меня косясь, но Всеслава их всегда одергивала.

На столе в комнате и правда лежал большой конверт, с замысловатой сургутной печатью. Взяв его в руки, поразилась плотности и гладкости бумаги, такая только в царском дворце имеется. Сердце встревожено застучало. Сломав печать, вытащила на свет божий еще более плотную фактурную бумагу, на которой было выведено:

“Приглашение!

Князь Бранвен Бриар и его невеста приглашены на ежегодный бал в честь дня рождения Его Величества, единого царя нашего Ростислава Несокрушимого, которое состоится седьмого вересня сего года.”

Я с удивлением смотрела на строчки, которые прыгали перед глазами. Меня пригласили на бал Его Величества. Точнее не меня, а князя и его невесту, коей по печальному стечению обстоятельств я и являюсь. Это же совсем скоро, да и что ведьме делать в царских палатах? Я бы лучше на народное гулянье сходила, чем в надушенные, и оттого душные залы дворца, не по мне все это. А выбора не будет, потому как князя еще больше гневить нельзя, не дай бог еще обещание свое выполнит.

Вспомнился царь наш, Ростислав Несокрушимый, видела я его всего разок, но впечатление осталось неизгладимое. Высокий, с окладистой бородой и необъятным животом, который как бочка покоился на тонких ножках. Именно царь наш батюшка начал вводить заграничную моду на срамные штаны для мужиков, чтобы все что можно и нельзя обтягивали, а сверху на пузо натягивали короткую куртенку. Женщины также не отставали, и вскоре все модницы обзавелись модными корсетами и кринолинами, заменив как они выразились “бабские” сарафаны на пышные многослойные платья. Мне все время казалось, что в них должно быть тяжело дышать, да и жарко наверное таким количеством ткани обмотаться. Укоризненно покачала головой, какое расточительство, да из всей той ткани можно было бы сарафана три сшить.

Не хочу я ни на какие балы идти, чуждо мне это. Как вспомню одну маркизу, бывшую столбовую дворянку, а по новому значится маркиза, зашла она в лавку к маме и своими ужимками и капризами едва родительницу до греха не довела. А я еще маленькая тогда была, и тихо под прилавком смеялась, так как мне жутко забавной показалась высокая башня из волос на голове, в которую были натыканы цветы и птицы, а еще лицо все в черных точках, как я позже узнала — это были мушки. И маркиза так усердно обмахивалась веером, жалуясь на душный смрад трав, что эти самые травы частью осыпались на волосы мадам, хотя ей это только на пользу было, потому как воняло от нее преотвратно, по новомодному — давно не мытым телом.

До сих пор передергивает стоит только вспомнить. И это только одна “маркиза”, а если таких соберется с полсотни, а то и сотня в одном помещении? Да я помру прямо там.

Но я уже понимала, что пойти придется, потому как разозлить князя это одно, а вот обидеть царя уже совсем другое. Интересно, а почему князь, все еще князем зовется, а не графом там каким, или герцогом.

От размышлений меня отвлек недовольный голос домового. Он в сердцах сплюнул на пол, и теперь сам же усердно этот пол вытирал приговаривая.

— Вот бесовская пляска. Не пойдешь ты туда, неча там ведьмам порядочным делать.

Кузьмич у меня был грамоте обучен, а потому также сунул нос в приглашение.

— А есть ли выбор?

Домовой грустно вздохнул, сам понимал, что выбора нет, а потому пробубнил:

— Надо было у драконов оставаться.

Я уже и сама так думала, особенно подслушав не предназначенный для моих ушей разговор. Вот только меня теперь кое-что еще держит, пока сомнамбул не освобожу, не успокоюсь, жалко мне девушек тех просто до жути, молоденькие совсем и красивые. Такие еще и замуж выйдут, и счастливо жить будут, а некромант пускай со своими мертвяками остается.

Время бежит очень быстро когда чем-то занята. Я перечитала всю Книгу Теней, от корки до корки, но ничего вразумительного против сомнамбулизма так и не нашла. Были рецепты настоек, которые наоборот введут тебя в подобное состояние, пусть и ненадолго, а вот противоядия не было. Поэтому приходилось действовать от противного, то есть разобрав отвар на составные к каждому подбирать антидот. Смущали только в этом вареве красавка и дурман, которые имели совершенно противоположные эффекты и по идее в одной настойке сочетаться не могли, но сочетались. Поэтому подобрать что-то нейтрализирующее было крайне сложно, в итоге так ничего и не придумав, добавила магический компонент и это на неделю практически лишило меня сил. Кузьмич ругался, плевался и шипел, глядя на мои потуги, и грозился все рассказать князю, коли не перестану. Но после того, как я пригрозила обсыпать его жгучей пылью, пыл свой поубавил, только сетовал:

— Добрая ты слишком, Василиса. Где ж это видано чтоб ведьма да себе во вред кому-то помогала?

Я посмотрела на надувшегося домового и поучительно сказала:

— Ведьма мимо чужой беды не пройдет.

Домовой аж подскочил, да опять по комнате забегал.

— Да кто тебе такую несусветную глупость в голову вбивает? Ты видела хоть одну черную ведьму, которая бы кому-то помогала без своей на то выгоды? Да и то, иной раз так поможет, что лучше бы и отказалась. А ты все “мимо чужой беды не пройдет”. Тьфу.