Пушистая Катастрофа - Огинская Купава - Страница 9

Комната Хельму разительно отличалась от комнаты Эдит. Никаких персиковых шелковых обоев или светлых деревянных панелей, никакого кружева, никаких атласных лент и цветочного рисунка.

Все темное, однотонное, неуютное до жути. Не спальня…

– И правда логово, – пробормотала я себе под нос, с опаской входя внутрь.

Ночного зрения мне было достаточно, и я могла бы не включать свет, но я его все равно включила. Надеялась, что хотя бы освещение немного раскрасит эту унылую атмосферу.

Чуда не произошло. Комната оставалась все такой же неуютной, просто теперь я лучше ее видела. Задерживаться здесь дольше необходимого мне совсем не хотелось.

Обойдя кровать, я подкралась к большому шкафу и на мгновение замерла перед ним. Было ощущение, будто из темного нутра на меня выскочит волк, как только я открою дверцы.

Глупость же! Я видела, как он уезжал, и не слышала, чтобы возвращался. И зачем ему сидеть в шкафу?

Я понимала все это, но дверцу потянула с опаской, готовая в любой момент отскочить и сбежать. Слишком сильным был запах хищника в этой комнате, нервы просто сдавали.

Из шкафа на меня ожидаемо никто не выпрыгнул.

Подбодрив себя жалким хихиканьем, я начала перебирать рубашки Хельму. Выбирала самую удобную и приятную на ощупь… раз уж была такая возможность. Прошлая моя рубаха, которая все еще валялась в ванной, была из какой-то грубой ткани и царапала кожу.

Рубашку я выбрала быстро.

Моя новая одежка на ощупь была гладкой, льнула к телу как вторая кожа и едва ощущалась.

Я обворовала целого оборотня и чувствовала себя замечательно. Пригладив на боках свое новое приобретение, нащупала пальцами странную выпуклость – вышитые на ткани инициалы переплетались между собой в причудливый рисунок. Хельму, наверное, носил их где-то под ребрами, у меня же они оказались на бедре.

Помеченная рубашка мне сразу же разонравилась, но, перещупав еще три, я пришла к неутешительному выводу: они все тут такие.

Вдруг повезет, подумала я и взялась за проверку всего волчьего гардероба.

За этим ответственным занятием меня и настигло зловещее покашливание.

– Не припомню, чтобы у меня была назначена встреча этой ночью, – холодно сообщил Хельму.

Окна его спальни не выходили на улицу, я не могла услышать, как он вернулся, но поняла это слишком поздно.

Была беспечна и теперь рисковала лишиться хвоста.

В лучшем случае только хвоста.

Зажмурившись и бессознательно скомкав в пальцах рубашку, я напряженно прислушивалась к тихому шагу приближавшегося оборотня.

– Ты меня слышишь? – позвал он.

Еще три шага – и можно бежать, прикинула я.

Пока он обходил кровать, я могла перескочить через нее, спуститься вниз, быстро перекинуться и спрятаться, оставив заднюю дверь открытой.

И пусть волк до облысения ищет воровку, посмевшую умыкнуть его рубашку. Только рубашку, потому что поживиться блестяшками я не успела.

У Хельму были чудесные запонки, и, судя по тому, как часто он их менял, запонок было много, пропажу нескольких комплектов он бы и не заметил. А мне сокровищницу пополнять нужно было.

А теперь ни сокровищницы мне, ни целой своей шубки…

Волк подошел достаточно близко.

Сейчас, поняла я и рванула к двери. Проблемы начались сразу же: я не рассчитала мягкость кровати и чуть не запуталась в стеганом покрывале – теплые пальцы скользнули по моей ноге, но сжаться на лодыжке не успели.

Хельму коротко ругнулся, я кубарем свалилась на пол, поражая саму себя, пружинисто подскочила и вывалилась в коридор, где чуть не растянулась на полу, запнувшись за порог.

Волк преследовал молча. И настиг меня на лестнице.

Я была уверена, что легко справлюсь со спуском, перепрыгивая через ступени.

Перепрыгнуть успела три, потом уже в полете была поймана за шиворот и рухнула на лестницу.

Сначала показалось, что шею медленно пилят тупым ножом, потом появилось чувство, что еще несколькими тупыми ножами тыкают мне в спину и поясницу.

Я стонала и ругалась. Ругалась сквозь слезы.

Болело все.

Но больше всего болела гордость.

– Что смотришь, волчара беззубый? – прохрипела я, когда надо мной появилось хмурое лицо Хельму. – Исчезни, чудовище. Чтоб тебя кто-нибудь так же приласкал, как ты меня только что.

– Кто ты такая? – спокойно спросил он, не предпринимая попыток помочь мне подняться.

– У-у-у…

Свет в коридоре резко вспыхнул, ударив по глазам, и я застонала еще жалобнее, по щекам потекли слезы, не успела ведь с ночного зрения на обычное перейти. Хельму рядом глухо ругался, массируя пальцами зажмуренные веки, ему тоже досталось, и от этого я испытала мстительное удовольствие.

Быстрая дробь маленьких босых ножек на втором этаже несла с собой огромные проблемы, избежать которые не хватало времени.

Напуганная Эдит показалась в начале лестницы, сверху вниз глядя на нас. Несколько секунд ошалелой тишины закончились звонким и нервным:

– Не смей обижать Анху, она хорошая!

Прикрыв глаза дрожащей рукой, я обмякла.

– Анху, – повторил волк странным голосом.

Глянув на него сквозь пальцы, я наткнулась на мрачный оценивающий взгляд, которым Хельму прошелся по мне. От макушки до израненных ног.

– Теперь вы мне расскажете, что на самом деле случилось прошлой ночью.

Сверху послышалось виноватое «ой» и душераздирающий кашель.

***

Рубашку забирать волк не стал, мои старые вещи собственноручно выкинул и вернулся в комнату Эдит с аптечкой.

Детеныш сидел на своей постели и старательно вытирал мокрые щеки. Она чувствовала себя виноватой, хотя облажалась тут именно я.

Это я была слишком беспечной, и я попалась на глаза оборотню, это меня он поймал, это я сама себя выдавала.

Но Эдит все равно плакала и просила прощения.

Ко мне, сидящей в проклятом розовом кресле, она не подходила – папа запретил.

– Ты не выглядишь удивленным, – заметила я, когда волк опустился на ковер у моих ног, поставив рядом аптечку.

– Всегда ходили слухи, что высшая нечисть от людей что-то скрывает.

– Всегда?

– Сколько я себя помню. – Он поднял на меня взгляд. – Я никогда в это не верил, но, знаешь, теперь не могу отделаться от мысли, что моя Рэйя в академии тоже была такой, как ты.

– Рэйя?

– Грозовая соколица, – пояснил он и усмехнулся. – Характер у нее был сложный. Когда я освободил ее после завершения учебы, в благодарность Рэйя чуть не выклевала мне глаз.

– Сложный, – фыркнула я. – Вот у меня характер сложный, а у Рэйи твоей он был просто поганым. Радуйся, что отделался так легко.

Хельму хмыкнул и начал обрабатывать мою левую ногу. Ощущения были ужасные. Порезы и царапины жгло от обеззараживающей жидкости, и одновременно с этим от прикосновений волка было щекотно и тепло. Кожу там, где ее касался Хельму, хотелось почесать, чтобы стряхнуть ощущения от его рук.

– Давай все-таки я сама, а?

– Сиди смирно, – велел он, не поднимая головы.

Эдит перестала плакать и теперь смотрела на нас с любопытством, даже поближе подползла.

Я улыбнулась ей всеми своими клыками, мне казалось, девочке это должно понравиться, но в ее глазах снова появились слезы, и она зашмыгала носом.

Никогда не понять мне человеческих детенышей…

– То есть ты самый настоящий боевой маг? – спросила я, искоса следя за Эдит. Смотреть на нее прямо опасалась, вдруг опять плакать начнет. – Из тех магов, которых нечисть не любит особенно сильно и которым желает всегда всего самого плохого?

– Вероятно.

– И что дальше?

– М-м-м?

– Ну, ты сидишь тут, обрабатываешь мои раны… Когда пойдешь рассказывать всем, что я в человека превращаюсь?

– Никогда. Я отдаю себе отчет в том, что с тобой сделают, если узнают правду. – Хельму серьезно посмотрел на меня. – Не думаю, что могу позволить этому случиться. Ты спасла мою дочь.

Я посмотрела на Эдит, та гипнотизировала взглядом спину волка и нервно теребила ухо своего плюшевого чудовища. Мне сложно было представить, в каком интересном состоянии должен был пребывать мастер, сотворивший это розовое жутковатое нечто, не похожее, кажется, ни на одно живое существо на всем белом свете, но детеныш почему-то утверждал, что розовый монстр с огромными ушами просто вылитая я.