Третий муж (СИ) - Лазарева Элеонора - Страница 28

— Я хочу тебя.

Я хмыкнула зло на себя саму.

— Ну, дожила ты, подруга, — ругалась я, — уже готова лечь с первым встречным. Пока не попала совсем в его сети, пора кончать.

Хлопнув по столу ладонью, поставила чашку в раковину и ушла спать.

— Не буду думать об этом сегодня, — и это была моя последняя мысль.

Утром проснулась от чувства, что мне уже пора. Подскочив, глянула на часы и ахнула:

— Опоздала!

Быстро собравшись, выскочила из дома и выехала из ворот парковки. Было раннее утро, еще только серело, а на улицах никого не было видно. Пустынно и тихо. Светили только фонари и витрины магазинов. Лихо зарулив на площадку перед зданием мэрии, взбежала на четвертый этаж и сразу же в комнату с раздраженным Вальком.

— Ты где? — вскричал он, увидев меня, — Через минуту выход! Давай быстрее!

— Я здесь, не шуми, — заулыбалась ему и плюхнулась на стул перед микрофонами.

Еле отдышавшись, надела наушники, выдохнула пару раз и щелкнула тумблером.

— Доброе утро, земляки! Местное время шесть часов. Сегодня в эфире…

Две минуты работы, и я свободно откинулась на спинку стула, прикрыв глаза. Пока играла запущенная мелодия, я собирала досье на всю работу в этот час. Показала Вальку пальцами, что хочу кофе и тот понимающе замахал головой. Через пять минут я пила крепкий напиток и слушала следующую музыкальную паузу.

Не дожидаясь своих, уехала домой переодеться к новому рабочему дню. Поднявшись на свой этаж, увидела на порожке квартиры букет цветов в упаковке из розовой обертки. Внутри нашла маленький конвертик с открытой, в котором было всего два слова: прости и люблю.

С этого букета и началась моя осада: цветы по утрам, эсэмэски по ночам с пожеланиями спокойной ночи и утром с добрым началом дня, звонки по телефону мне в эфир с заказом песен на любовные темы. Уже вышло наружу его такое настойчивое ухаживание, и первой на это обратила внимание Светлана. Она вначале рассмеялась на мой рассказ о внезапной атаке Валерия, потом рассердилась и даже разозлилась.

— Не верь ему, — твердила она, когда видела букеты в квартире, которая потихоньку превращалась в цветочную секцию магазина, — он будет еще более настойчив, когда ты ему отказываешь. Все это только раззадорило его, и он не отстанет, пока не получит своё.

— Он что, выходит охотник, а я дичь? — кривилась я.

— Выходит, что так. И такое за ним я вижу впервые. Чаще его осаждали, нежели он, — и тяжело вздыхала.

— Ты все еще любишь его? — спрашивала я осторожно.

— Да, хотя понимаю, что всё это безнадежно, — кивала она.

Я понимала ее и злилась на Валеру, злилась на его ухаживание, на внимание ко мне, но самой это нравилось и льстило самолюбию. Да и когда такой напор со стороны мужчины кому из женщин претил? Всем хочется, чтобы он, как рыцарь, сражался за свою даму и пусть не на турнире с копьем или шпагой, а в быту с букетом и конфетами. Мне же, как ни странно, все же были приятны его настойчивость и упрямство, с которым тот преследовал меня повсюду: дома, на работе, в клубах. И особенно в клубах. Он постоянно искал встреч со мною, и когда находил меня, то пытался говорить, приглашал выпить с ним, танцевал рядом. Я была уже не рада такому его вниманию и терялась. Мне было неудобно перед своими коллегами и перед подругой, будто я давала ему повод к такому поведению.

Когда я рассказала об этом Веронике в одном из свиданий по ватцапу, она посоветовала мне поговорить с ним серьезно и поставить все точки над и.

— Но, конечно, если ты сама этого хочешь, — уставилась она пристально в мое лицо.

— Да, хочу, — смутилась я, пряча глаза.

— Эй! — хихикнула она, — А мне кажется, что не очень тебе этого хочется.

— Это почему? — вскинулась я.

— Да потому, что он тебе нравится. Так?

Я замолчала и вздохнула.

— Кажется, он меня уходил, — кивнула я и закрыла ладонями лицо, — Что мне делать, Ника?

— Думаю, что тебе стоит попробовать, — спокойно сказала она и улыбка тронула ее губы, — Сколько можно быть одной. Пора подумать о себе.

— Я не смогу после Игоря, — покачала я головой, — Мне просто страшно, как подумаю, что другие руки будут на мне.

— Если не сможешь, то, по крайней мере, сама узнаешь. Как говорится: не попробовав суп, не сможешь узнать посолен ли.

Она смотрела на меня и по-доброму улыбалась. И тут я поняла, что буду пробовать, дам себе возможность вновь испытать любовные чувства.

— Может быть, ты и права, — вздохнула я и улыбнулась, — Спасибо тебе.

— Будь счастлива, — сказала она и ласково посмотрела на меня, послав воздушный поцелуй.

Наш разговор скорее напоминал ссору давно женатых мужа с женой. Я горячилась, он оправдывался и хватал меня за руки.

— Я люблю тебя, — прижимал к себе и заглядывал в глаза, — Не можешь верить мне? Почему?

— Слишком много вокруг тебя разговоров о твоей легкомысленности по отношению к женщинам. Много сплетен. И я не могу закрыть на это глаза.

— Но это всё только наговоры, — цеплялся он за мои плечи, — не надо всему верить. Ты взрослая женщина, а подозреваешь меня во всех смертных грехах. В тех разговорах больше вранья и домыслов, нежели правды.

— А я думаю, что там обиженные тобой женщины, — отрывала с досадой его руки со своих плеч, — и мне надо бы к этому прислушаться, прежде, чем я позволю себе влюбиться.

— Я прошу тебя, — вновь хватал он мои плечи, заглядывал в лицо, — влюбись в меня. И тогда я буду самым счастливым на свете.

Я смотрела ему в глаза, и очень хотелось верить. Очень.

— Вероятно, я все-таки в него влюбилась, — думала я после нашего странного и бурного объяснения.

Лежа в кровати вспоминала наши поцелуи после, и даже стоны от таких объятий.

— Я не тороплю тебя и не предлагаю постель, — шептал он, — я буду ждать. Буду надеяться, что ты откроешь мне свое сердце и душу. А свое я уже отдал тебе на вечное хранение.

Через неделю мы стали любовниками, а через месяц я вышла за него замуж.

Наше свадебное путешествие мы начали с моего Березовска. Там же вновь праздновали. С его стороны не было родни, они все жили на юге, в Краснодарском крае, и туда мы должны были приехать сразу же после моих. Взяли с собой и Катюшку, чтобы она поплескалась в море. Их станица рыбаков находился недалеко от Ейска, на берегу Азовского моря. После приземления в Анапе, самолетом долетели до Ейска, а там нас встретили родные Валерия на своем автомобиле. Я тут же познакомилась с его отцом, бригадиром рыболовецкой артели. Высокий, кряжистый мужчина, очень похожий на своего сына, он был рад нам так искренне, что я даже застеснялась от его такого внимания. Видимо, Валера не раз доставлял им хлопоты, что они были искренне рады его женитьбе, как потом рассказала мне его мать, дородная синеглазая казачка, с крупными чертами лица и сильными руками. Это было заметно по тому, как она месила глину для обмазывания печи, стоявшей во дворе и потом белила ее, затирая черные копченые бока. Здесь, под навесом, они готовили к продаже рыбу, выловленную в лиманах. Эти копчености и знаменитая тарань славилась по всему краю и за ее пределами и выгодно продавались на базарах и рынках. Здесь же я впервые попробовала есть мед с соленым огурцом.

— А ты макай, — смеялась Капиталина Сергеевна, — так больше съешь.

Я ела и мне ужасно нравилось. Тут вообще был культ еды: по утрам плотно завтракали, по вечерам добротно угощались. Весь день, проведенный на морском берегу, способствовал аппетиту, и мать Валеры постоянно что-то готовила на всю их многочисленную семью, ведь кроме него самого, есть еще и младший, учившийся в последнем классе. А еще был старший брат, сорокалетний весельчак Василий, его жена, кладовщик рыбной базы и их четверо детей. Старший уже тоже заканчивал школу, и они оба разом, племянник и дядя, подали в краснодарский университет заявления. Баба Капа, как звали ее родные, была главной женщиной семьи, как и отец, слову которого подчинялись все, но который был суров, но справедлив. Патриархальные обычаи, еще с дедов, прочно сохранялись в таких станицах, далеких от цивилизации центра. Здесь было все по-казацки крепко и спокойно.