Кудесница для князя (СИ) - Счастная Елена - Страница 61

Она отошла в сторону и, собрав все обрывки былой шаманской силы, обратилась соколицей. Охотник только и рот открыл. Но недолго стоял в замешательстве: сгреб её вещи, запихнул в тучан и запрыгнул на лошадь. А из глубины леса уже показались нежданные гости. По виду и правда вогулы. Только Йароха среди них как будто не было.

Таскув метнулась над лесом в ту сторону, куда должны были они с Унху поехать. Там до развилки недалеко, той, что ведёт к притоку Печоры. Есть там один приметный берег, обрывистый, серой скалой уходящий на несколько саженей вниз. Туда-то и должен другой дорогой приехать Смилан, коли ничего не перепутает.

Таскув надеялась только, что её сил хватит удержаться в облике соколицы достаточно долго. Сейчас она чувствовала себя так, будто перекинулась первый раз. Кажется, вот-вот и рухнет камнем вниз – костей не соберёшь. Но, слава Нуми-Торуму, скоро показалась внизу едва заметная нужная тропа, а за полосой леса – и скалистый выступ. Внизу текла неспешно скинувшая половодье река, шевеля осоку вдоль русла. И, окрашивая её золотом, вставало солнце.

Таскув сделала круг, выискивая удобное место, и снизилась. Мягко приземлиться не получилось. Удар отдался во всём теле, уже принимающем человеческий облик. Перекинувшись совсем, Таскув  огляделась: никого, только птицы посвистывали в ветвях. Придется ждать. И хорошо, что нынче не так холодно, как даже летом бывает в этих краях. Хотя поутру всё ж промозгло. Она села на траву, загородившись от сырой речной прохлады густым кустом можжевельника. Но как ни прячься, а вскоре начал потряхивать озноб. Благо стук копыт на ведущей к обрыву тропе послышался ещё до того, как она успела совсем озябнуть.

Всадник спешился и, шурша травой, вышел на берег. Таскув выглянула из укрытия – и Смилан тут же заметил её.

– Не замёрзла, пташка? – он подошёл, обнял её крепко, усадив себе на колени и мягко растирая плечи.

– Ещё нет, – пробормотала Таскув, вжимаясь лицом в рубаху княжича и жадно вдыхая его запах. Как же соскучилась страшно!

Смилан провёл ладонями по её спине вниз, остановился, прижимая к себе ещё сильнее. Губами скользнул по виску, скуле и прижался к губам. И поцелуй его из мимолетного вмиг стал таким жарким, что в голове помутилось. Но вдруг княжич торопливо отстранился и принялся доставать из мешка припасённую одежду.

– Оденься скорее, иначе…

Таскув, пряча улыбку взглянула на него чуть исподлобья.

– Иначе что?

Он возвёл очи горе, опустив руки, расстроенный её притворной непонятливостью.

– Заледенеешь совсем, вот что, – буркнул.

Тяжко вздохнул и снова зашуршал, вынимая из заплечной сумы тёплое платье и нательную рубаху. И тогда-то стало видно, как старательно отводит от Таскув глаза.

Она положила ладонь на его спину, которая оказалась едва не каменной от напряжения. Медленно провела вверх, погладила шею, запуская пальцы в волосы. Смилан чуть откинул голову и вдруг выругался неразборчиво, сквозь зубы. Резко развернувшись, сдёрнул плащ и, едва бросив наземь, повалил Таскув на него. Она обхватила его лодыжками, принимая нетерпеливые поцелуи. И поняла, что давно уж не холодно ей, а совсем даже наоборот. Натыкаясь то и дело на руки Смилана, она стаскивала с него одежду. Гладила обнаженную кожу, ощущая, как играют под ней крепкие мышцы.

– Прости, что так… – шептал он, не переставая целовать её губы, ключицы и плечи. – Прости.

Но она была рада, что всё случится именно сейчас, когда они одни на пустынном берегу, и никто не помешает. Когда вокруг только древний лес, полный первозданной жизни и любви ко всему живому.

Смилан спустился губами на грудь Таскув. Мягко обведя колени, принялся ласкать ладонями бедра. Она впилась пальцами в спину любимого, когда он взял её. Прижала к себе, пытаясь ощутить полнее каждое его движение. С губ слетел сначала тихий полувздох-стон. Но чем дальше, тем сильнее полнилась тишина леса её голосом. Темная чаща, никогда не слышавшая ничего подобного,  вторила ей эхом.

Только прохладный воздух не дал разлежаться долго. Разгоряченные близостью Таскув и Смилан, остановившись, быстро начали замерзать, ветер нещадно смахивал тепло с покрытой испариной кожи. Как ни жаль, а пришлось одеваться, стуча зубами от холода. Не зря солнце вставало в облаках, скоро всё небо затянуло и посыпал мелкий дождь. Через каждый шаг обнимаясь, они дошли до лошади, княжич усадил на неё Таскув, а сам пошёл рядом.

– Если честно, не ожидал увидеть Унху, – заговорил он, когда вышли на тропу. – Он сказал, что всё утро преследователей из паула по лесу водил. Вроде, отстали.

– Надолго ли?

Смилан пропустил через кулак лошадиный повод и взялся крепче, о чём-то размышляя.

– Теперь всё равно. Если муж твой думает, что я тебя ему верну, то ошибается. Но и воровать тебя молча я не хочу. Довезу до безопасного места, а там придётся с ним встретиться.

Внутри всё упало. Как бы бедой не закончилось.

– Нужно ли?

Княжич уверенно кивнул.

– Не бойся. Нешто он совсем неразумный, не поймёт ничего?

Таскув только вздохнула, глядя на него. И так в груди защемило, что хоть наземь спрыгивай и обнимай его изо всех сил. Не наобнималась ещё, да и за всю жизнь этого не случится.

– Запереть меня хотел… – тихо произнесла она. – Уж не знаю, разумный ли. Плохо с ним знакома, хоть и муж мне.

Смилан невесело усмехнулся и коснулся пальцами только затянувшейся корочкой брови. Подлечить бы его, да теперь Таскув на это и не способна, верно. Хотя можно попробовать, когда подальше отсюда уедут.

Скоро мелькнул среди елей огонёк костра, а там и голоса донеслись, и чем ближе, тем понятнее становилось, что мужи на привале чем-то встревожены. Смилан напряжённо вглядывался сквозь переплетение ветвей, как и Таскув, но ничего толком разглядеть не удалось. А вот когда вышли на поляну, где расположились люди княжича, там и стало понятно, что дело плохо.

Вогулы были здесь. Впереди них – Йарох, злой, с изукрашенным синяками лицом. А рядом с ним – Унху. Только не стоял он, а валялся на земле, жестоко избитый. Охотник не шевелился, лишь пытался приоткрыть заплывшие глаза.

В остальном ничего не происходило, не кипела схватка. Только муромчане, вовсе не обрадованные таким соседством, тихо роптали. А вогулы не нападали: отбивать-то пока некого.

Таскув едва не кубарем скатилась с седла в руки Смилана. Все обратили на них взгляды. Йарох нехорошо осклабился – и куда только подевалась вся его приветливость и мягкость. Ни единого следа не осталось, как, верно, и желания решить всё миром. Верно, только в постели на то способен, чтобы жена покладистей была. Да вот только попади сейчас ему в руки – того не дождёшься.

– Ну, подходи, княжич, – бросил он небрежно. – К нему присоединишься.

И на Унху кивнул. Недоброй удалью сверкнули глаза у Смилана, после такого, верно, и кидаются в драку без оглядки. Таскув предупреждающе сжала его ладонь. Но любимый и сам уж успокоился, будто вовсе не тронула его подколка Йароха. Муромчане, не поняв вогульского, захмурились, приготовившись защищать вожака.

– Ты не ярись, – заводя Таскув себе за спину, проговорил княжич. И улыбнулся широко. – Пойми уж, что Таскув не хочет с тобой быть. А ты бы лучше, чем её друга избивать, попытался по уму рассудить.

Лица вогуличей вытянулись от того, как складно на их языке говорил чужак. Они переглянулись, а Йарох лишь разозлился сильнее и поддел охотника носком сапога.

– А нечего было помогать мою жену увозить. Теперь подумает в другой раз. И рассуждать мне тут не о чем. Таскув – моя. Обряд по заветам предков проведён. И ночью, какой между супругами должно свершиться, закончен.

Смилан на миг побледнел, словно до сего дня о том старался не думать. Но быстро согнал с лица смятение.

– А того, что она в твой дом вернётся, теперь уж ни тебе, ни ей никакой радости не будет, – продолжил баюкать он словами. И так гладко говорил, почти ласково – заслушаешься. – Эта маята на всю жизнь нужна тебе?