Вопросы и ответы (СИ) - "love and good" - Страница 93

— Я должен делать то, что делаю, — гном помрачнел ещё больше, но сожаление лилось через край. Авантюра действительно оказалась намного сложнее, чем он думал. — Никто не должен был ничего заподозрить, иначе расследование провалилось бы. Его призвали помочь вам не допустить войну — и я намерен выполнить его долг. А тот парень… ему просто не повезло стать… Впрочем, неважно.

— А в итоге оказалось, что именно он стал важнее всего, не правда ли? — Атратин проницательно улыбнулся. — Иначе ты бы так не терзался.

— Ответь себе на вопрос, боже, что на самом деле побудило тебя броситься в этот омут? — Луве обошла его, остановившись за спиной. — Почему ты пошёл на этот шаг?

— Мне было скучно, — он повёл плечом, откликнувшись задумчиво. — Я — Странник, что никогда не сидит на месте. Я любопытен и алчен, я — Обманщик и я — Сеятель Раздора. Я иду в приключения из-за скуки и любопытства.

— Но ты не побратим свой и не его страстная соперница, — дэва мурлыкнула со странным весельем. — Ты играешь событиями, но не чувствами — так почему же ты сейчас здесь такой подавленный?

«Не лги себе»

В голосе далёкого предка слышится осуждение, и он закрывает глаза, покорно вздыхая. Почему он здесь?

— Наверно, я пытаюсь найти искупление, — он чувствует удивление в глазах немёртвого человека; улыбка дэвы за его спиной же становится печальной.

— Странный способ найти искупление, используя чужие чувства и разбивая сердце того, кто не подозревает об обмане, — консул говорит всё также спокойно, но жёсткие резкие нотки неодобрения слышатся в его словах, и он медленно качает головой, длинным взглядом глядя на него.

— Он, — бог указал пальцем на своё тело, — любимец моего младшего сына и служитель его любовника. Когда-то давно я был слеп и глуп, но мой сын вырос сильной личностью. Его поступок поразил всех нас, пусть мы и могли не допустить его, — Атратин в вежливом непонимающем удивлении вскинул брови, и Луве, покосившись на гнома, с распевной печалью пояснила:

— Оллер, справедливый бог, был несправедливо убит из-за чужой прихоти. Его любовник, слепой Ходр, вошёл в царство мёртвых, куда нет хода живым, и отдал свою жизнь за жизнь Оллера. Величайшее самопожертвование, растопившее ледяное сердце владычицы мёртвых — даже для таких, как мы, это большой подвиг и большая жертва… Ведь немногим из нас даруется благо по-настоящему полюбить кого-нибудь.

— Верно, — гном согласно кивнул. — Глупая и жестокая шутка капризной Сюр обернулась большим горем, и мы с Фрией слишком поздно обнаружили свою ошибку.

— Но ты ведь понимаешь, что ты никому не сделаешь лучше, прикидываясь тем, кем не являешься? — Атратин задумчиво посмотрел на бога перед собой. — Рано или поздно правда раскроется. Мёртвого не вернуть к жизни, и этот юноша… Ты лишь принесёшь ему боль и разочарование намного большие, чем если бы ты сразу сказал ему правду.

Он посмотрел на консула долгим отрешённым взглядом. Он ведь так и не сказал, в чём именно заключается попытка искупления — впрочем, немёртвому человеку незачем было знать об этом. Да, эльфийскому ребёнку придётся пройти через боль, это неизбежно, но только так он действительно сможет помочь и сделать то, что должен. В конце концов, обманывать Хольгу — плохая идея и очень трудная задача.

— Тебе не понять, — в конце концов вздохнул он. — Но я благодарен тебе за помощь.

— Разве я сделал что-то? — Атратин слегка наклонил голову, и он улыбнулся одними уголками губ, позволив глазам лукаво блеснуть.

Он действительно не Хведрунг и не Сюр, но как и они, бог, которого ненавидят и любят одинаково сильно. Разбивающий сердца и надежды, обманщик и предатель, следующий эгоистичному зову своего любопытства — редко когда для окружающих это оборачивается не трагедией и болью. Но он несёт очищение и облегчение, и вовсе не означает, что он не способен творить добро тем, кто заслужили его милость и внимание, пусть и кажется на первый взгляд, что ничего, кроме страданий, его появление и не несёт.

А потому он расправляет плечи, и в его взгляде и фигуре больше не читается мрачной тяжёлой печали. Лишь загадочный азарт создания, что как обычно само себе на уме.

— Поверь, немёртвый ребёнок, и ты, и твоя спутница сделали для меня намного больше, чем можете себе представить.

========== Вопрос 6 ==========

Комментарий к Вопрос 6

«За что ж эльфийский законник удостоил тебя такой чести — подарить лук?»

— Добро пожаловать в Чаррадаш.

Было в этом что-то забавное, и Атратин каждый раз чувствовал себя мальчишкой, когда видел растерянные лица тех, кто проходят сквозь пустыню, оказываясь в итоге в точке своего назначения. Защитное колдовство, барьер, который они возвели вместе с Луве вокруг города, был абсолютно непредсказуем, и даже сам консул не мог спрогнозировать, как именно оно проявит себя и что именно покажет тем, кто входит в зону его действия.

Он незаметно скосил глаза на низкую фигуру невозмутимого гнома и беззвучно хмыкнул: теперь опытным путём он выяснил, что на богов чары подобного рода не действуют. Тут же, впрочем, перевёл взгляд на смертных спутников божества, скрывающегося за чужой личиной, терпеливо ожидая, когда они окончательно придут в себя, параллельно с этим изучая их.

Человек и эльф — необычное сочетание, особенно в связи с не так давно минувшими событиями. Два иностранных агента гномьей гильдии законников, которых покойный лагман решил привлечь в качестве помощников в деле, о котором запросил консул Авитус и сам Атратин. Любопытное сочетание, ничего не скажешь.

Он скользил спокойным внимательным взглядом по бледным и всё ещё несколько ошеломлённым лицам. Человек был ему не знаком; с эльфом же однажды уже доводилось пересекаться. Флориан Амариллис, мятежный третий сын маркиза Амариллиса — несколько десятилетий назад какое-то время он провёл в Чаррадаше, изучая в частности его библиотеку. Надолго, впрочем, он в городе, не предназначенном для жизни живых, не задержался, ибо не был намерен предаваться суровой аскезе и тем более принимать нежизнь. Тогда лично им так и не довелось познакомиться, но у консула была феноменальная память, и он знал и помнил всех и каждого, кто числились жителями под его началом. Пусть даже временно.

— Я рад, что вы успешно преодолели все испытания пустыни, — когда взгляды гостей стали осмысленней, произнёс Сервилий.

— Это было непросто, — тряхнув головой, протянул человек, чуть нахмурившись. — Что это было? И где мы сейчас?

— Защитное колдовство отваживает тех, кто желают прийти с дурными намерениями, — тонко усмехнувшись, пространно ответил консул.

— Вот только у нас намерения были отнюдь не дурные, — проворчал Флориан. — А Каллен, между прочим, чуть не погиб!

— К сожалению или счастью, я никак не могу повлиять на колдовство внутри барьера, — спокойно откликнулся Атратин. — И для меня его проявления так же неожиданны, как и для тех, кто через него проходит. Однако это вынужденная мера, уверен, вы понимаете это. Пустыня, разумеется, и сама по себе опасна, но лишняя защита в сложившихся условиях для нас отнюдь не лишняя. Что же до вашего второго вопроса, то вы находитесь в моём кабинете, и позвольте мне представиться: я — консул Чаррадаша, Сервилий Атратин, — он по очереди посмотрел на своих гостей и доброжелательно добавил: — Вас, господин Флориан, я знаю, а с вашим другом мне не доводилось встречаться.

— Детектив Каллен Блекволл, — вместо человека со знанием дела ответил эльф, на что Атратин согласно прикрыл глаза, принимая.

— Ваш спутник вкратце рассказал мне о цели вашего визита, — переходя к делу, всё также спокойно произнёс консул, и в его голосе послышались твёрдые серьёзные ноты. — Я благодарен, что вы откликнулись на нашу просьбу, и разумеется, готов ответить на все ваши вопросы.

— Исходя из элементарных соображений о традициях и почтении немёртвыми месяца жизни, мы уже поставили под сомнение причастность послушника вашего города к смерти князя Аделарда, — протянул Флориан, поправляя тетиву висящего на плече длинного некромантского лука. — Кроме того, очень странно, что убийца был так поспешно казнён. Вы допрашивали его? — он посмотрел на консула, и тот свёл ладони в похожем на молитвенный жесте, спрятав за ними нижнюю часть лица.