Баттосай Поттер (СИ) - Француз Михаил "Миха Француз" - Страница 25

Опять взметнулась рука Гермионы, чуть было не смахнув очки с носа Гарри.

— Плач мандрагоры смертельно опасен для всех, кто его слышит, — без запинки ответила Гермиона.

— Совершенно верно. Припишем ещё десять баллов. Мандрагоры, которые сейчас перед вами — рассада, совсем ещё юная.

Профессор указала на глубокие ящики, и весь класс подвинулся вперёд, чтобы лучше рассмотреть. В ящиках росли рядами торчащие из земли пучки лилово-зелёных листьев, в каждом около ста маленьких мандрагор. Гарри не заметил в них ничего особенного, "плач мандрагоры" был для него пустым звуком.

— Возьмите наушники, — распорядилась профессор Стебль.

Толкаясь, ребята бросились к скамье, никто не хотел весь урок сидеть в розовых из искусственного меха.

— Когда я скажу: "Наденьте наушники", — постарайтесь надеть их так, чтобы абсолютно ничего не слышать. Когда можно будет наушники снять, я подниму вверх большой палец. — Надеть наушники!

На уроке к неразлучной троице: Гарри, Рону, Гермионе, — присоединился курчавый мальчик из Хаффлпафа. Гарри помнил его, но они ни разу не разговаривали.

— Джастин Финч-Флетчли, — представился он приветливо, тряся Гарри за руку. — Я вас, конечно, знаю. Ты — знаменитый Гарри Поттер… Ты — Гермиона Грейнджер, первая по всем предметам, — Джастин и ей пожал руку. Гермиона просияла.

— А ты — Рон Уизли.

Все четверо стали набивать цветочные горшки компостом, приготовленным из драконьего навоза.

— А Локхард силен! — сияя, продолжал Джастин. — Храбрый, как лев. Вы читали его книги? Я бы со страха умер, если бы на меня напал в телефонной будке вампир. А он хоть бы хны! Сразился и победил. Фантастика! Родители записали меня в Итон, но я так счастлив, что учусь именно здесь. Конечно, моя мама была немного расстроена, но я дал ей почитать книги Локхарда, и она поняла, как прекрасно иметь в семье волшебника, тем более хорошо образованного.

Джастин замолчал, и разговор больше не возобновлялся. Наушники были надеты, и ребята начали пересаживать мандрагоры. Профессор Стебль легко справилась с первым саженцем, на то она и была профессор травологии. Дело, однако, оказалось не такое простое. Мандрагоры не желали расставаться с насиженными местами и переезжать в отдельный горшок. Они корчились, брыкались, молотили острыми крепкими кулачками, скрежетали зубами. Гарри справлялся достаточно ловко, но до профессора ему, естественно, было далеко. У остальных дела шли сложнее.

Грязные, усталые, ребята дотащились до замка, приняли душ, и гриффиндорцы отправились на урок трансфигурации.

На уроках у Макгонагалл всё было трудно. Но после Адского Пламени, не так катастрофично, как в прошлом году.

Необходимо было превратить жука в пуговицу. Гарри долго повторял движения, прокручивая в голове формулу. Затем выполнил преобразование с нарочитой ошибкой. Затем, вспомнив стиль Четвертой, стал раз за разом повторять преобразование, каждый раз с ошибкой, но не повторяя одной ошибки дважды.

Со стороны это выглядело, как слабость мальчика в предмете. Но Гарри ведь и не стремился светить своей крутостью.

У Гермионы к концу занятия получилось преобразование, за которое она получила ещё десять баллов Гриффиндору.

Рон, как не бился, так и не смог добиться нормального результата, что его ужасно злило.

Вообще, у Рона, с того памятного "спасения", наметилось заметное охлаждение в отношении к Гарри.

Как полагал Гарри, Рон сильно завидовал ему. Причём, как стало видно для Поттера после его "другой" жизни, с высоты его опыта, завидовал Рон и раньше, но не так ярко. Сейчас же становилось совсем нехорошо.

Гарри Рон не особенно нравился, но терять друга не хотелось. Однако и что с этим делать, Гарри не знал.

Зависть, если в человеке свила гнездо, то выгнать её практически невозможно. Тем более кому-то со стороны. В тех редких случаях, когда с завистью всё же справлялись, то делал это всегда только сам человек.

Пошли в столовую обедать. Гермиона показала им целую горсть превосходных пуговиц для пальто, которые получила на уроке трансфигурации, от чего Рону легче явно не стало.

— Что у нас во второй половине дня? — спросил Рон.

— Защита от Темных Искусств, — тотчас отрапортовала Гермиона.

Пока отдыхали между уроками, подошёл Колин и попросил сделать фото. Гарри удивился, но ломаться не стал.

— Подписать фото? Ты, Поттер, раздаёшь свои фото с автографом?

Громкий насмешливый голос Драко Малфоя гулко разнёсся по двору. Он остановился позади Колина в сопровождении двух верных дружков Крэбба и Гойла, по виду, настоящих головорезов.

— Спешите занять очередь! — надрывал глотку Малфой, обращаясь к ученикам, наполнившим двор. — Гарри Поттер раздаёт автографы!

— Ничего я не раздаю, — стиснув кулаки, сказал Гарри. Он не злился на самом деле. Просто ему было интересно позабавиться, глядя на то, как Малфой корчится в оковах той маски, которую сам на себя надел. Видимо, разговор с отцом мало на него подействовал.

— Тебе просто завидно! — выпалил Колин, чьё туловище было едва ли толще шеи Крэбба.

— Мне? Завидно? — Драко больше не кричал, его и так слушала уже половина двора. — А чему завидовать? Чтобы и мне рассекли полчерепа? Нет уж, спасибо, я не такой дурак.

— Подавись слизнями, Малфой! — взорвался Рон. Он бросил в Малфоя заклинание. Гарри мгновенно выбросил вперёд правую руку, в которую, ещё в процессе движения скользнула палочка, и разновидностью невербального Протего (не сферической его формой, а небольшим круглым диском, напоминающим щит в руке), поймал заклинание Рона до того, как оно в кого-то попадёт. А то, что оно не попадёт в Малфоя, Гарри знал точно. Движения, осанка — всё выдавало в нем бойца. Причём бойца, который готов к возможной атаке. А если заклятие не попадёт в Малфоя, то оно точно попадёт в кого-нибудь другого. А недостатка в кандидатах не было, ведь двор был полон учеников.

— Гарри! — взвился Уизли. — Ты на чьей вообще стороне! Ты защищаешь этого Хорька!

— Я защищаю случайных учеников, в которых попало бы твоё заклинание, когда Малфой увернулся бы от него, — попытался воззвать к разуму друга Поттер. Но…

— Да он бы не увернулся! — видимо разума у Шестого Уизли не было. — А ты — предатель! Ты помогаешь Слизням! Ты мне больше не друг! — всё сильнее и сильнее распалял сам себя Рон. Вслед за этой фразой посыпались ещё обвинения, совершенно уже не логичные и не связанные между собой. На второй минуте Гарри уже совсем потерял в них нить.

И, видимо, потерял друга.

На шум подошёл Локхарт.

— Что тут происходит? — Гилдерой летел точно синяя птица, бирюзовая мантия развевалась за спиной, как сохнущее на ветру белье. — Кто тут раздаёт фотографии с автографом?

Гилдерой обхватил Гарри за плечи и, улыбнувшись во всю ширь белозубого рта, пропел:

— Можно было бы не спрашивать! Мы опять пересеклись с тобой, Гарри! Начинайте, мистер Криви. Мы готовы! — одарил он Колина сияющей улыбкой.

Гарри внимательно смотрел на Локхарта и пытался старательно её повторить. Но и сам понимал, что ещё учиться и учиться.

— Двойной портрет, мистер Криви. Лучше не придумаешь. И мы оба его подпишем! — распоряжался Локхарт.

Колин повозился немного со своей камерой, сделал снимок, и тут как раз прозвенел звонок.

— Идите в классы! Быстрее! — скомандовал Локхарт и сам устремился ко входу. Он все ещё держал за плечи Гарри.

— Соломоново решение. В этой сцене с юным Криви, я был твоим щитом. Поскольку он фотографировал нас двоих, твои недруги не будут тебя корить: ишь какой, ставит себя выше других…

Гарри продолжал внимательно наблюдать за мимикой профессора. И даже пытался её копировать. Разворот плеч, улыбку, движение бровей.

В конце концов, титул пятикратного обладателя приза газеты "Магический еженедельник" за самую очаровательную улыбку, стоит уважения. И внимания.

Вот Гарри и мотал на ус. Общаться с журналистами ему в будущем, так или иначе, придётся. И часто. И уроками столь опытного специалиста в деле очарования масс пренебрегать не стоит.