Невеста из тумана (СИ) - Белова Полина - Страница 6

Не обращая внимания на мою соседку по лежаку, гневно размахивающую руками, я поднялась на ноги, быстро натянула сапожки и подошла к окну, чтобы, наконец, посмотреть, что там, снаружи, за мутным от пыли стеклом.

Лес…

Сколько хватало взгляда, далеко внизу, до самого горизонта кучерявились жёлтые, красные и зелёные верхушки деревьев.

Да. Здесь, в том месте, где я оказалась, всё же царила осень. Ещё одно наглядное подтверждение тому, что я оказалась в иной реальности.

Потянуло сквозняком. Оглянулась. Мои соседки уже выходили из комнаты и я, испугавшись, что снова останусь одна в этом промозглом каменном мешке, поспешила за ними. Честно говоря, очень хотелось принять ванную, нормально поесть и устроиться поближе к камину.

Выходя из общей спальни в то, самое первое, утро моей новой жизни я ещё не знала, что эти простые три желания очень скоро превратятся для меня в навязчивое стремление и почти недостижимую мечту, ради исполнения которой я пойду на многое…

Я шила уже битый час. Тыкала в ткань, а порою, в собственные пальцы иголкой чёртову прорву времени, ни конца ни края этому кошмару не было видно.

Спина неприятно ныла от неподвижной сидячей позы, исколотые пальцы уже теряли чувствительность, с усилием сжимая сто раз проклятую иголку.

Когда я в последний раз шила? Не пришивала пуговицу, а именно шила? Кажется, на уроках в средней школе, при чём, помнится, домашние задания в виде фартука и ночной сорочки за меня сострочила мама, не допуская косорукое чадо к своей любимой швейной машине, а я просто сдала и получила отличные оценки. Я за всю свою жизнь никогда ничего не чинила и не штопала! Если вдруг возникала такая необходимость, то раньше просила об этом маму, а в последние годы, сдавала вещь в мастерскую или просто-напросто выбрасывала. Пришивание пуговиц — это верхний предел моего швейного мастерства. Шитьё, вышивание, вязание, плетение — я никогда не стремилась к подобным занятиям ни в детском возрасте, ни во взрослой жизни.

Но сегодня у меня не оказалось выбора.

После посещения маленького холодного закутка в конце коридора, чтобы справить утреннюю нужду, мы с девушками, к моему изумлению, не умывались, не приводили себя в порядок, а сразу по узким переходам в толстых каменных стенах прошли в эту самую швейную мастерскую, в которой я работаю до сих пор.

Утром здесь нас встретила миловидная женщина в возрасте, но совсем не старая, и, судя по несколько подобострастному поведению девушек, явно, начальница или старшая над ними. Она, не терпящим возражения тоном, раздала всем указания. Я догадалась, что старшая выдала всем задания, потому как девушки сразу принялись за работу.

Не поняла… А умыться, а позавтракать?

Меня женщина за руку усадила на стул, протянула разорванную мужскую рубаху и наглядно показала, что я должна делать. А ещё через мгновение у моих ног стояла доверху наполненная тряпками для починки круглая плетённая корзина.

Я, конечно, поначалу попыталась отбросить рубашку и решительно встать, чтобы уйти. Во-первых, я им тут на работу не нанималась! А во-вторых, ну, не швея я!

Однако получила такую увесистую затрещину, что упала на стул и, в панике схватилась за иглу. Мои соседки по общей спальне и, как выяснилось, так сказать, коллеги по работе противно заулыбались, низко склонившись над своими заданиями, скрывая эти насмешливые улыбки от старшей.

К прямому физическому воздействию я не была готова. Хорошо, что мегера не попала по раненой стороне. В голове у меня ещё долго звенело, и я некоторое время ошалело приходила в себя от местной мотивации к работе. Теперь шью и не рыпаюсь, от греха подальше, а получается, что получается. Не думаю, что после моей починки вещи будут пригодны к носке. Сами виноваты!

Время идёт. Я всё чаще решаюсь поднять взгляд от работы и с тоской посматриваю на окно. В этом помещении оно побольше, чем в общей спальне. Сегодня туман развеялся и на ясном голубом небе сияет солнце. Такое же, как и в моей прежней жизни.

Наконец, старшая отдаёт новую команду и девушки дружно встают со своих мест. Настороженно поглядывая на начальницу, я тоже присоединяюсь к остальным. Мы спускаемся вниз, на уже знакомую мне кухню. Восхитительный аромат жаренного мяса кружит голову и вызывает усиленное слюноотделение. Здесь кипит работа, туда-сюда снуют люди. Проходим вдоль стены, мимо рабочих столов, печей и лавок, и оказываемся в том самом большом зале с каминами и картинами. Половину огромного помещения занимают длинные столы, уже накрытые к обеду.

Усаживаюсь на указанное старшей место. Наша швейная компания явилась далеко не первой, за столами уже полно людей, но во главе — пока пусто.

Что? Опять эта сухая каша?

Я окинула взглядом стол. Неужели такая же ужасная еда в меню и у моих соседок? Оказалось, что — да! И у них, и у старшей, и, вообще, у всех, кто сидел в этом конце стола! Правда, кроме комка слипшегося пшена в миске, что стояла перед каждым, посреди нашего участка стола ещё красовалось огромное блюдо с мясом и рыбой. Но… Это были объедки! Мои соседки швеи, что сидели сбоку от меня, и незнакомые мне женщины, напротив, наперебой хватали недообглоданные куриные ножки и надкусанные крылышки, надгрызенные куски жаренной рыбы и рёбрышки, на которых практически не осталось мяса…

Фе… Голод, как известно, не тётка, а я была очень голодна, но, несмотря на это, до поедания объедков ещё не докатилась.

Передо мной разворачивалась премерзкая картина: остатки еды, тянущиеся к ней грязные руки, чавканье, сдержанная, но яростная, драка за лучший кусок… Я попыталась позавтракать или пообедать, не знаю, как правильно назвать этот слишком поздний первый приём пищи, но меня настолько сильно воротило от всего этого, что пшено из миски снова в горло не проходило, а воды, чтобы запить, на столе не было. Зато стояло вино. Это я по запаху определила. Им и запила. Прямо из узкого горлышка пузатого глиняного сосуда. Глотнула раз, другой, третий, четвёртый… десятый. Стало веселей!

Поскольку всё моё внимание было поглощено происходящим в непосредственной близости, я не заметила, как во главе стола появились новые лица, вернее, не придала этому никакого значения. Вино, хоть по вкусу походило на компот, но оказалось очень хмельным и на голодный желудок сильно ударило в голову.

У камина заиграла музыка. Что-то плавное, хороводное. А я так засиделась сегодня! Смертельно захотелось подвигаться. Поднялась из-за стола и пошла лебёдушкой. По крайней мере в своём воображении именно так себе представляла. А чего? В далёком детстве я пару лет бегала на народные танцы во дворец культуры, потом сменила их на бальные, пока мой партнёр не бросил это занятие, и я вместе с ним. Так, что опыт и знания у меня были.

Поплыла хороводным шагом, покружила раскинув руки, ускорилась вслед за музыкой… Ох, нет! Голова кружится, всё расплывается перед глазами, но мне так хорошо! Лучше присяду-ка я вот в это чудное кресло у камина, здесь так тепло…

— Отец! Она уселась в Ваше кресло! — слышу где-то на периферии сознания возмущённый девичий писк.

«Надо же! Нашёлся хоть кто-то, кто здесь нормально изъясняется, и… такой противный голос», — пьяненько хихикнула про себя.

Я стянула сапожки и, подогнув под себя ноги, свернулась клубочком в огромном кресле, накрытом мягкой и очень пушистой шкурой. Меня по-прежнему мягко кружило, но к этим, в общем-то, приятным ощущениям добавились, пока ещё легонько стучащие внутри черепной коробки, настойчивые молоточки. Вместе с ними, в моей одурманенной вином голове, внезапно начали мелькать кажущиеся знакомыми картинки, будто, ко мне вернулись воспоминания. Я даже попыталась потрясти головой, чтобы отогнать их, а, заодно, избавиться и от молоточков, которые били всё сильнее. Но стало только хуже!

В памяти всплыл замок… Другой, не тот, в котором я сейчас… Уютная комната с камином, стены в гобеленах, резная шкатулка с драгоценностями у зеркала… Я знаю, что это — мой дом, моя комната… Большой обеденный зал и молодая красивая женщина… Смотрит на меня, строго поджав губы… Это — мама, и она мной снова недовольна… Грузный мужчина на огромном коне, в окружении воинов — мой дорогой отец… Молодой парень, улыбается мне, подмигивает… Он — самый родной и любимый, мой старший брат…