Чёрные лебеди (СИ) - Ларсен Вадим - Страница 58

Праворукий подумал, что вряд ли кто, находясь в здравом уме, поверил бы во весь этот бред, но лесорубов казалось, совершенно не беспокоила нелогичность наспех придуманной истории.

— Но Медная дорога не ведёт на Север? Она в столицу, а к Гелеям левее?

— Да! — заголосила толпа. — Тебе надо левее!

— Правда? — Праворукий выпучил глаза, стараясь придать удивлению как можно больше естественности. — Выходит, мы заблудились. Надеюсь, вы тоже направляетесь туда, куда и мы? К тому же, пока доберёмся до Гелей, девчонка может оказаться вам полезной.

— Это чем же? — удивился краснолицый арбалетчик.

— Будет переводить допросы пойманных вами отакийских лазутчиков.

Последние слова, сказанные Праворуким, были уж и вовсе за гранью здравого смысла. Как может быть переводчицей та, которая ни слова не понимает на геранийском. Но это нисколько не озаботило лесорубов.

— И как ей это удастся? — вдруг послышался голос.

Праворукий обернулся. Перед ним стоял высокий, подтянутый и совершенно лысый человек. Вечерние лучи, пробиваясь сквозь густую листву, блестели на его идеально выбритом черепе.

Праворукий не нашёлся, что ответить. Так и стоял, глядя на большую чёрную муху, ползущую по лбу незнакомца, и думал, что мухи весной бывают довольно злыми.

— Можно сделать так, — продолжал лысый, осклабившись, обнажая кривые зубы, — её мы убьём, а переводчиком будешь ты.

— Точно! — вскричала толпа. — Убьём девку, а переводит пусть однорукий!

— Э-э… нет, — возразил Праворукий, — я плохо знаю язык, а девчонка сможет мне помочь, если что…

— И о чём нам говорить с пленными южанами? — снова задал вопрос лысый.

— Верно! — подхватила толпа. — Топором по голове и весь сказ!

Пока лысый дожидался ответа, облюбовавшая его лоб муха и не думала улетать. Переместившись ближе к белёсой брови, она застыла чёрным пятном, как бы вглядываясь в его правый глаз, пытаясь прочесть мысли.

— А если… — Праворукий облизал пересохшие губы, — а если вам в руки попадётся сама королева Гера?

— Кстати, о королеве, — лысый подошёл ближе, бросил взгляд на притихшую рядом девчонку. Муха тем временем спустилась ещё ниже, добравшись до переносицы. — Я не знаток заморских языков, но сдаётся мне, девка произнесла слово «королева».

Мускулы Праворукого окаменели под татуированной бронзой кожи. Стараясь не выдать напряжения, он методично пояснил:

— Она сказала, что вы истинные хозяева этих болот и вам не нужна самозваная королева. И что убедит в этом отакийскую королеву, если случится такая возможность. Девчонка на вашей стороне и объяснит королеве — лучше, если её армия как можно скорее уйдёт за Сухое море.

— За Сухое море? — ехидно переспросил лысый. Его глаза сузились до щёлок, лицо сморщилось в злобной гримасе. — Никуда отакийская армия не уйдёт! Она найдёт свою смерть в этих болотах. Мы позаботимся.

Говоря это, лысый весьма проворно огрел себя ладонью по переносице, и раздавленное мушиное тельце чёрным пятном прилипло ровно между глаз. Обращаясь к толпе, он решительно вскинул руки, и толпа воинственно взревела:

— Да-а!

— Загоним южан в болота!

— Смерть отакийской суке!

— Поло верно говорит!

Праворукий сжал челюсти и перестал дышать — перед ним стоял сам Бесноватый Поло.

— У меня есть предложение, — продолжал главарь синелесцев: — Мы оставим деваху у себя, а ты пойдешь на Север, найдёшь её папашу и приведёшь сюда. И обязательно с деньгами.

Слово «деньги» он произнёс таким тоном, что толпа зашумела от предвкушения чуть ли не сегодня поделить невероятный по размерам и лёгкий по усилиям куш.

— Верное решение!

— Поло — голова!

Праворукий отрицательно покачал головой:

— Не выйдет. Мы с купцом договаривались не так. Ну, приведу я его, отдадите вы девку и что дальше? В таком случае ему самому придётся переправлять её через болота в Гелейские верховья. Через всю страну туда, где нет войны. А какой защитник из жирного купца-южанина? И какой смысл ему платить, если для него всё только усложнится? Договор был такой — привели девку в Гелеи, получили деньги. Всё.

— Калека прав! Какой смысл… — выкрикнул кто-то в толпе и осёкся придавленный угрюмыми взглядами соплеменников. Толпа фыркала и шикала на крикуна, но было заметно, многих озадачили слова Праворукого.

— Обратно купец и девка пойдут с тобой и с этим… бойцом. — Лысый указал на приходящего в себя Дрюдора.

— Второй-то раз забесплатно идти придётся, — не сдавался Праворукий. — Это что ж получается — первый раз пошёл, купца с деньгой привёл, а потом заново иди с ним в Гелеи? Не пойму, к чему мне ходить туда-сюда?

— И то верно! — недоумевала толпа. — Туда-сюда… это как же? Башмаки бить?

Поло был явно озадачен железной логикой своего упрямого оппонента и искал в ней спасительную брешь. Не найдя мрачно произнёс, давая понять, последнее слово за ним:

— Будет либо как я сказал, либо мы убьём отакийку, и все дела. Твои ноги — твоя забота. Ходи хоть вечно, нам же всё едино — или деньги, или пустим сучку по кругу. Скольких она сможет ублажить, пока не спустит дух? В общем, решай сам. Вот положишь сюда нашу долю, тогда забирай её и веди хоть в Гелеи, хоть куда. Хотя мне отакийцы нравятся мёртвыми.

Толпа загудела, обсуждая слова вожака:

— Мёртвые оно конечно лучше.

— Нет, лучше деньги.

— Девка тоже хорошо.

— Мелкая она какая-то. Кожа да кости.

— Точно. Всех не осилит.

Праворукий покосился на улей гудящих лесорубов. Им явно хотелось одновременно и девичьего тела и дармовых денег, но и в словах вожака имелся резон.

— Убить отакийского ребёнка, не велика заслуга, — мрачно сказал Праворукий, и еле уловимым движением отодвинул девчонку себе за спину. — Даже я умею это делать. Но прежде убей меня.

— Как пожелаешь, — гневно прошипел Бесноватый Поло.

Он подошёл к притихшей толпе, жестом призвал расступиться и очертить круг для поединка. Синелесцы оживлённо загудели в предвкушении захватывающего зрелища.

— Бьёмся на кулаках. Корвал, держи, — Поло отдал топор и пояс с кинжалом пареньку с шарфом на шее. В тоне Бесноватого слышалась неприкрытая угроза, интуитивно понятная на любом языке, и всё же, дёрнув Праворукого за рукав, Гертруда одними губами спросила:

— Что он сказал?

— Сказал, что мы ему безумно нравимся, — ответил бывший мечник.

Ей не дали ни лампу, ни факел. Тёмное узилище дышало холодом и смертью. Лишь узкая полоска света, нервно дрожа, пробивалась под массивной дубовой дверью. Влажными пальцами, так же как недавно там наверху, Гера коснулась сырых дверных досок, закованных в ржавую сталь. Дверь делила её жизнь на две части: на ту, что осталась там, откуда пробивался свет, и которая опостылела ей, и на эту о которой доподлинно знала одно — она будет очень короткой.

Невольно вздрогнув, вдохнула кислый воздух подземелья и прислушалась к тонкому крысиному писку. Теперь это её новый мир до самой смерти. Прожив много лет на чужбине, королева примет кончину здесь, в родном доме, и в этом было что-то сверхъестественное и судьбоносное. То что её не оставят в живых Гера не сомневалась, но даже не могла представить, каким будет её последний час. Голодная ли смерть либо потеря рассудка? Яд или гнилая болезнь? Святой Иеорим горазд на выдумки.

Крадучись, пленница обошла темницу по кругу. Ирония в том, что эти каменные стены были ей родными. В детстве она боялась даже подумать о зловещих катакомбах под тронной отцовской палатой, с дубовым троном в центре, над которым зловеще склонился Змеиный бог. Затаив дыхание слушала перешёптывания служанок о тайных узниках, замученных в стенах этого подземелья. Сколько их было заморено голодом? Скольких истерзано, искалечено? Многие сошли с ума, утратив связь с душой. Говорят, Тихвальд намеренно отстроил эти катакомбы без окон, дабы как в гробах заживо погребать инакомыслящих. Наверное, под этими сводами до сих пор блуждают призраки его замученных врагов?