Чёрные лебеди (СИ) - Ларсен Вадим - Страница 35

Грязь недоверчиво молчала.

Кто он? Один, без оружия. Очевидно не отакийский разведчик. Может из наемников Монтия? В любом случае, он ей пока не друг.

— Понятно, — произнес незнакомец. — Извини, я не стану спускаться, чтобы представиться. Стоя на ногах мне это будет сделать сложнее.

Грязь фыркнула:

— Я это заметила.

— Поверь, я не твой враг.

— Я Грязь, — гордо вскинула голову, — может, слышал? И я с Севера… разведчик.

Вышло довольно хвастливо.

— Вижу что с Севера, — бесстрастно произнес новый знакомый. — Пытаешься остановить отакийцев?

— Они хотят, чтобы нами помыкала сука! — северянка бросила злобный взгляд на убитых. — Жаль, не я сделала это!

— Сколько тебе лет? — помедлив, поинтересовался всадник.

Вытолкнув вперед стиснутый худощавый кулак, Грязь трижды просигналила разжатыми пальцами.

— Пятнадцать?

— Я же показала.

— Ты что, не умеешь считать?

— Я отлично умею считать!

Она раздраженно дернула головой. Кровь ударила в лицо. Этот недотепа начинал бесить по-настоящему. Разведчица зло прищурилась. Что еще за умник такой? Нужно полосонуть по горлу раньше, чем он успеет достать свой зеленый коготь.

— Ладно-ладно, не кипятись, — дружелюбно осадил ее незнакомец. — Я нисколько не сомневаюсь, что ты это умеешь. Это же твоя работа.

— Вот, — пряча клинок, выдавила Грязь сквозь обветренные мелко дрожащие губы.

Человек подъехал ближе. Только сейчас под его левым полуоткрытым глазом девушка заметила темно-бурый шрам — жженое клеймо, обезобразившее щеку до самого подбородка. Потрясенно открыла беззубый рот — перед ней меченый! Да еще верхом! В голове помутнело.

Ее бил озноб. После того как схлынуло напряжение, навалилась невероятная усталость. Все тело судорожно тряслось и наполнялось тупой, отнимающей силы болью.

— Тебе надо согреться, — услышала голос рядом. — Присядь к костру.

Человек улыбался, демонстрируя открытость. Его немного перекошенная из-за уродливого клейма улыбка не была отталкивающей. Скорее мягкой, снисходительной, точно перед ним стояла младшая сестра. Это еще больше бесило. Девушка не привыкла к доброму отношению к себе со стороны мужчин.

Но возражать не было сил, и Грязь подсела к огню.

Костер почти прогорел, но после пригоршни хвороста брошенной в него разгорелся с новой силой. Ночной ветерок мерно раздувал выгоревшие угли, и молодой огонь горячими багровыми языками быстро охватил свежий еловый сухостой.

Вытянув над костром трясущиеся руки, вдыхая жаркий просмоленный воздух, Грязь безрезультатно пыталась согреться. Ее мутило. Слезящимися глазами вглядываясь в пламя, она из последних сил сжимала скулы, скрежеща остатками зубов, напрягая желваки, пытаясь унять дрожь. Под рубахой ручьем лил пот. Кожаные штаны намертво прилипли к ногам.

За ее спиной возвышался Меченый, повторяя участливо:

— Тебе бы поесть.

— Да… — прерывисто шептала она, — вот только… согреюсь немного…

Подняв горящее от жара лицо, девушка посмотрела в весеннее звездное небо. Глядя в него, всегда недоумевала, сколько же пальцев надо иметь, чтобы сосчитать все звезды?

Дымка забытья медленно обволакивала помутневший слабеющий взгляд. Растворяясь, расплываясь, звезды превращались в большое оранжево-мутное пятно, словно огонь переместился на небо. Дрожь, сменяясь усталостью, медленно отпускала тело.

— Во-от, — тянула Грязь, бессильно склоняясь набок.

И прежде чем утонуть в болезненном бреду, по-детски улыбнулась небу своей чистой беззубой улыбкой.

Просыпалась она тяжело. Сквозь дрему слышала настойчивые звуки птиц — мерный бой дятла, заливистую мелодичную трель черного дрозда, булькающий свист большеголового сорокута. Попыталась поднять налитые свинцом веки, но сон, не отпуская, заволакивал глаза пеленой.

Подняв гудящую голову, огляделась. Лежа на толстом настиле пахучего лапника, укутанная в чужой походный плащ, прямо над собой увидела изогнутую колесом худую мужскую спину. Человек сидел так близко, что от резкого кислого запаха пота защемило в носу. Вьющиеся серо-свинцовые волосы ниспадали к тощим лопаткам, буграми выпирающим под рядами кованных кольчужных колец. Широкий добротной выделки кожаный пояс туго обтягивал поясницу. Ни ножен, ни поясного колчана, ни ремня для ношения меча.

Сидящий проворно двигал локтями, и Грязь поняла — колдует над костром.

Ее вещи — мешковатая грубой вязки рубаха, кожаные штаны и волчья куртка-накидка сушились на воткнутых в землю еловых ветках. Рядом стояли высокие с цветастыми перевязками сапоги. Из левого торчали ножны с клинком. В стороне ровной шеренгой свежие холмики могил. Ровно десять.

Грязь посмотрела под плащ — она была совершенно нагая.

Сконфужено кашлянула. Человек повернулся в пол-оборота, глянул через плечо. Ей не показалось тогда — под полузакрытым слезящимся глазом уродливое бледно-коричневое клеймо в виде кривого зигзага.

— Проснулась?

— Кхм… — Грязь скривила губы. Было больно глотать. — Зачем меня раздел?

— Растер барсучьим жиром.

— Ты меня трогал? — встрепенулась, пытаясь вскочить.

— Перестань, — дружелюбно улыбнулся незнакомец. — Ты же не хотела издохнуть в этом болоте?

— Ты меченый… — по-змеиному прошипела северянка, злобно стреляя глазами, кутаясь с головой в плащ, словно в нору.

Так близко меченых она не видела никогда. К тому же одного, свободного, да еще при лошади. Таких всегда привозили на рудники осенью, а уже к весне тела последних меченых убитых тяжелой работой и голодом сбрасывали в штольни затопленных шахт. За сотню лет Север хорошо запомнил непреложное правило: меченый — не человек. Он хуже дикого сенгаки. Таких либо казнили сразу, либо отправляли на рудники или в Синелесье валить лес. Но и в том и в другом случае исход был один — смерть.

И вот меченый, чье тело запрещено хоронить в землю, сидит рядом со свободной северянкой, которой доверяет сам Бесноватый Поло, и смеет нагло указывать ей: «Перестань»!

— Извини, — услышала сквозь плащ тихий, но твердый голос. — До утра ты бы сгорела от жара.

Высунув нос из пахнущих конским по́том складок плаща требовательно прорычала:

— Как там тебя… Я хочу одеться! — вспомнила, что так и не знает, как его зовут.

Меченый поднялся и опираясь на толстую рогатину как на костыль, сильно хромая побрел к вороному. Грязь поднялась на колени, прикрылась накинутым на плечи тяжелым плащом, потянулась за одеждой.

Одевалась молча. Свирепо поглядывая на меченого урода, фыркая, хмуря черные красивые брови. Он не повернулся. Поправлял подпругу, гладил холку коню.

— Ты… — бросила, не выдержав нарастающего напряжения, сдерживая слёзы негодования. Ни один мужчина никогда не видел ее обнаженной. А этот хромой, к тому же еще и меченый, касался её! Грязь была вне себя от ярости.

— Ладно, забудь, — сказал он. — Смотри, обходи болото стороной. Как бы опять не искупаться.

Конь подогнул передние ноги и его хозяин, как и тогда, в мгновение ока очутился в седле. Грязь мотнула головой. Как ему это удаётся?

Меченый направил коня к ней, наклонился, потянулся за плащом. Черный медальон в виде медвежьего когтя уткнулся в переднюю луку седла.

— Что это? — спросила Грязь, отдавая плащ, указывая на странное украшение.

— Подарок. Тебе лучше не знать.

— Я расскажу о тебе Поло. Я его правая рука, — солгала Грязь.

— Конечно, скажешь. Ты же разведчик.

— А ты меченый…

— Повторяю, я тебе не враг.

Всадник улыбался. Его забавлял этот разговор.

— Да, не отакиец. Но ты… ты! — девушка не находила слов. И все же, так просто уйти она не могла. То, что она видела вчера и что услышала сегодня, было выше ее понимания.

Меченый, который не то что лошади не может иметь, он не имеет права даже распоряжаться собственным языком, вчера зеленым лучом из медальона лишил жизни столько людей, сколько пальцев на её обеих руках. Меченый, который и не человек вовсе, вчерашней ночью спас её от смерти.