К морю Хвалисскому (СИ) - Токарева Оксана "Белый лев" - Страница 60

Хан Камчибек кивнул в знак того, что принимает похвалу своему родичу, однако не преминул заметить:

– Я, конечно, мало что смыслю в сражениях на воде, однако, думаю, что исход сегодняшней битвы решило прежде всего умение человека, сумевшего заманить корабль викингов на мель, а также отвага людей, помогавших ему.

Новгородцы одобрительно загомонили, а белоголовый Путша захлопал круглыми голубыми глазами и закрутил во все стороны головой.

– Так мы что, только притворялись, что убегаем? Как последний Гораций!

Похоже, смысл всего происшедшего дошел до него только сейчас.

И вновь великий Итиль качал на своей широкой груди ладьи, и вновь следом за снеккой шел плененный драккар, и вновь на этом драккаре распоряжался Лютобор. Воины молодого Аяна, сдерживая горячих коней, степенно ехали по правому берегу. Временами они махали руками и обмениваясь шутками с новгородцами и своими неудачливыми товарищами, которые пострадали от ютских мечей и стрел и теперь возвращались домой самым непривычным для себя способом – по реке, вверенные заботам Муравы. Ромей Анастасий, несмотря на слабость и возобновившуюся лихорадку, помогал девице в лечьбе.

Боярские ватажники и степные воины славно сработались, вытягивая из крепких объятий коварной мели захваченный ютский драккар. Хан Аян хотел было подключить к работе пленных датчан: лихие умельцы-печенеги захватили живьем не менее двадцати человек, но боярин и Лютобор отсоветовали. Пока шла работа, крепко связанные юты лежали, как мешки, на берегу и изводили работников своими дурацкими советами и издевательскими замечаниями. В конце концов, младший Органа пригрозил заткнуть им рты, и они притихли.

– Надумаешь продавать, – посоветовал брату Лютобор, – вези их порознь и сговаривайся с разными торговцами, а то они, чего доброго, еще найдут способ освободиться и перережут твоих людей!

– Не учи ученого! – беспечно рассмеялся тот.

Хотя Тороп лучше других знал, что такое участь пленника, викингов он нисколько не жалел. Свою судьбу они определили сами. Единственным грузом, которым был отягощен их драккар, оказался захваченный в землях сувазов и печенегов полон.

Среди пленников оказались Урантагыз, сестра пастуха Соната и ее дети. Сам Сонат в этом бою отличился больше других. Уроженец левого берега, он вызвался быть проводником Аяна и его людей. Именно он отыскал на берегу широкую балку с пологими склонами, в которой укрывался отряд до своего эффектного появления.

Измученные женщины и голодные дети плакали навзрыд и благодарили своих спасителей.

– Зря мы, все-таки, отпустили того, второго, – глядя на них, заметил дядька Нежиловец. – У него, небось, тоже полный трюм людей.

Однако полонянки отрицательно покачали головами.

– Все пленники были у Гудмунда, – пояснил со слов сестры Сонат. – Они с сыном даже поссорились. Тот был против разбоя на берегах. Говорил, что добра от этого не будет.

– Что ж, он оказался прав, – заметил боярин. – Жадность еще никому не приносила особой удачи.

Тем временем Лютобор и дядька Нежиловец осматривали драккар. Морской змей оказался в прекрасном состоянии. Лютобор поднялся на нос и с помощью нескольких гридней снял со штевня не уберегшего Гудмунда и его людей потерявшего свою силу дракона.

Связанный по рукам и ногам сэконунг сверкнул подбитым глазом:

– Что, венд, боишься, как бы этот змей ночью тебя не задушил? – хрипло рассмеялся он.

– Да нет, – спокойно отозвался русс. – Просто падали не люблю!

– Хороший корабль, – сказал он поднявшемуся на палубу Аяну. – Жалко будет отдавать его на дрова.

– Кто корабль пленил, тот пусть им и владеет, – великодушно кивнул головой молодой вождь. – А мне и моим людям достанет и того, что было на корабле!

Младший Органа был в прекрасном расположении духа. Еще бы! Его люди взяли живьем опасную дичь, при этом никто не погиб. А тут еще вернулся столько лет шатавшийся по дальним морям названный брат.

Рассматривая исподволь молодого хана, Тороп дивился, как же мало он схож со своим старшим братом Камчибеком. Конечно, оба они обладали смуглой кожей и иссиня черными волосами, оба смотрели на мир темно-карими блестящими глазами. Но на этом сходство заканчивалось. Словно в противоположность степенному, рассудительному старшему брату, Аян был подвижным, как ртуть, и горячим, как огонь. Правильные и тонкие черты его лица дышали любовью к жизни. Поджарое, худощавое тело человека, больше привыкшего к воинским упражнениям, чем к обильной еде и возлияниям, было упругим и гибким, как тело пардуса. А большие, чуть приподнятые к вискам глаза горели задором. Проще говоря, юноша был очень красив, даже по представлениям людей, привыкших к иным, чем в степи, понятиям о прекрасном. Он воспринимал битву как пир и жизнь как праздник, и каждый новый день сулил ему новые открытия и умопомрачительные приключения.

Ладьи уже преодолели большую часть пути, когда сопровождавшие их вершники неожиданно заволновались и спешно стали перестраиваться в боевой порядок.

– Это что еще за лихо они надумали? – нахмурил брови боярин.

– Нам навстречу едет вооруженный отряд, – отозвался с драккара Лютобор.

Мышцы его напряглись, рука застыла на правиле, он весь превратился в зрение и слух. Такое же напряженное ожидание выражали фигуры Аяна и его воинов, почти застывших с луками наизготовку.

– Ну вот, опять! – горестно простонал дядька Нежиловец, устало потирая виски. – Кого там на нашу голову еще несет?

Но вот выполненная в виде бычьей головы боевая труба проревела какой-то сигнал, и Аян скомандовал своим людям отбой, хотя от его былой веселости не осталось и следа.

– Это едет со своими людьми великий хан Куря, сын Церена, – пояснил Лютобор. – Его племя Явды Эрдим кочует к полудню от этих мест, иногда у самых границ каганата, и он богатеет за счет пошлин, которые берет с проезжающих через его земли ромейских и хвалисских купцов.

– Он тебе тоже родней приходится? – полушутя осведомился боярин.

– Хвала богам, пока нет! – нахмурил брови Лютобор. – Не очень-то я бы хотел породниться с этим наряженным в хазарскую парчу и набивающим мошну хазарским златом прихвостнем царя Иосифа.

Белоголовый Путша удивленно закрутил вихрастой головой:

– А что, разве между печенегами и хазарами есть какая-то разница?

– Не скажи это в присутствии моих братьев, – недобро сверкнул глазами Лютобор.

– В те времена, когда печенеги только перекочевали с левого берега и были еще слабы, хазары бессовестно помыкали ими, – пояснил боярин. – Они продавали в рабство печенежских детей и женщин, разоряли вежи, угоняли скот.

– А тех, кто не хотел мириться с подобным положением вещей, ждали острые сабли эль арсиев, – сурово добавил Лютобор. – Так погибли великий хан Улан и мой приемный отец, а хан Куря и не подумал прийти им на помощь!

Ромей Анастасий прищурил бархатно-карий глаз, внимательно приглядываясь к приближающимся всадникам:

– У этого Кури какой-то знакомый вид, – задумчиво проговорил он. – Не его ли это разбойники на пути из Херсонеса потрепали наш караван? Насилу ведь отбились!

– И это при том, что стратиг Херсонской фемы регулярно выплачивает печенегам мзду, чтобы не трогали владений империи и ромейских купцов, – фыркнул боярин.

– А этот хан не захочет нынче с нами учинить то же самое? – опасливо поинтересовался дядька Нежиловец.

– Может, и захотел бы, – пожал плечами Лютобор, – да спасибо Камчибеку, догадался выделить нам провожатых! Хоть хан Куря и недолюбливает моих братьев, самое большее, что он себе сейчас позволит, это покажет превосходство, выставив напоказ свое богатство и удаль своих людей.

Лютобор как обычно оказался прав. Поведение воинов племени Явды Эрдим иначе как демонстрацией назвать было нельзя. Отряд несся во весь опор. Холеные статные кони летели над степью, похожие на огромных гнедых, вороных и буланых птиц, вытягивая лебединые шеи, бешено раздувая ноздри, обнажив ровные зубы в призывном ржании. Если бы не звук нарастающего топота копыт, можно было бы подумать, что они вовсе не соприкасаются с землей.