Кошки смотрят свысока - Нарватова Светлана "Упсссс" - Страница 13

Яницкая даже отвечать не стала. Просто быстро достала дорожную сумочку-аптечку и застегнула молнию чемодана.

– Вот, – она ткнула ею Доберману в локоть.

Тот молча повернулся, поднял Алю и понёс в ванную. Следом за ней там оказался стул из гостиной, который был водружен собственно в ванну. Теперь Яницкая восседала на нём, как королева. А верный паж, то есть дикарь, устроился на бортик, спиной к ней, лицом к крану. Грубые руки дикаря оказались нежны и осторожны. Сначала он отмочил успевший присохнуть от крови платок, потом промыл ногу, потом обработал и, наконец, забинтовал. Последнее было совершенно излишним. Но таким приятным, что Альбина не стала возражать.

Алексей отнёс в гостиную сначала её, потом стул.

– Ну вот, теперь платок у меня. Отдыхайте. Я за собой закрою, – уверил он и в самом деле с платком в руках. – До обеда.

Он улыбнулся.

Отпуск становится всё более интригующим.

Однако первым делом Аля набрала ресепшен и попросила переселить её на второй этаж. И настрого запретила горничным убирать номер в её отсутствие.

Штык вышел из номера блогерши в приподнятом настроении. Конечно, она растяпа. И недотёпа. Задание присмотреть за девушкой наполнялось новыми оттенками.

И некоторые из них Лёхе не нравились.

Сама девушка нравилась. А оттенки – нет.

Алексей не раз замечал, насколько по-другому военнослужащие воспринимают женщин. Для гражданских женщины – это такая же доступная повседневность, как кружка кофе или тёплый душ. Она не имеет какой-то особой ценности. Вот они. Как зёрна, просыпанные на мостовой. Хочешь – собирай, хочешь – клюй, хочешь – пинай.

Другое дело, когда ты месяц за месяцем живёшь среди грубых мужчин, с солёными шутками и неприкрытой физиологией. Когда ты регулярно находишься на грани жизни и смерти. Когда на твоих руках умирают друзья и враги. Всё это совершенно по-другому заставляет смотреть на такое обычное и банальное творение природы как женщина. Женщина, которая дает жизнь. Женщина-мать, самое ценное в мире. Твоя мать и мать твоих детей. Женщина – источник любви и света, утешения и наслаждения. Любимая женщина – это и есть та Родина, которую защищает боец. Женщина, которая тебя ждёт и в тебя верит. Которая на тебя надеется и тебе доверяет. Очень жаль, что большинство мужчин на гражданке забыли, насколько это величайшая ценность – женщина.

Возможно, если бы помнили, и женщины бы были другими.

Настоящими.

А не пародией на женщин, как Белочка София.

Вот Альбина, при всей своей растяпистости и недотёпистости, была настоящей. Её хотелось оберегать, защищать, заботиться о ней. Носить на руках. Удерживать за нежную, гладкую пяточку, чтобы не вырвалась. Дуть на смазанный йодом порез, успокаивающе поглаживая тонкие пальчики с аккуратными ноготками, накрашенными розовым лаком. Нести на руках, бережно прижимая, как шипящую кошку.

Настоящая.

Но чужая.

Так что нечего засматриваться. На чужое. Знай, кошурка, свою печурку.

Алексей мысленно отвесил себе подзатыльник, но, несмотря на это, его переполняло ощущение гелиевого шарика. Хотя уж скорее боевого дирижабля. Но это мелочи.

Штык, насвистывая, отправился к морю.

И прямо сейчас море ему нравилось.

Он шёл, размахивая полотенцем в руке. Вдалеке были слышны вопли чаек и шум прибоя. Теперь даже солнце светило как-то добрее. И деревья, взявшие в окружение дорогу, были зеленее. Штык безошибочно определил место, где он подобрал Альбину, и заметил побуревшее пятно крови на брусчатке. Боже, какие мелочи – эти ваши проблемы из-за поломанного Джимми Чу.

Пройдя ещё минут пять, не больше, он оказался в песчаной бухте. Песок на пляже был ровненький, гладенький, как в песочнице. Ближе к линии воды стоял ряд деревянных лежаков с грибочками зонтов. Ближе к скалам была натянута волейбольная сетка. Но пока будущие звезды пляжного волейбола разминались в «картошку», гоняя мячик по кругу. Бурундук Вова радостно замахал ему рукой, как только заметил. Ждали только его. Из игроков. Кирилл, Владимир, Савелий и теперь Алексей – все были в сборе. Проблемы оказались со зрителями. Из зрителей была только Белочка Соня. Кошечку Алю и ленивицу Люсю назад отнёс сам Алексей. Не видно было и Евгении.

София Зубкова не стала довольствоваться ролью зрительницы. Она сидела на корточках в кругу, сверкая голой попой в бикини. Вид на верхнюю часть купальника тоже был зачётный. Упругие шарики млечных желёз торчали вперёд с той же твёрдой уверенностью, что и губы, напоминавшие утячий клюв. И сама чем-то напоминала утку.

Мозгами, например.

– Алексей, присоединяйтесь, – помахал ему рукой Сава.

– Сейчас, только окунусь, – Штык бросил полотенце на лежак. Тьфу ты, на шезлонг.

Маркелов с разбегу влетел в воду. Она обожгла холодом, по контрасту с разогретым телом. Но несколько уверенных гребков, и организм начал адаптироваться к новой среде. Штык отплыл от берега, перевернулся на спину и неторопливо погрёб в обратную сторону.

Да, всё-таки Штык любил море.

А море любило Штыка, удерживая в своих объятиях и покачивая, словно младенца в люльке. Так легко было забыть про все потери, невзгоды, тревоги, неопределённость и ущербность. Так просто было представить, что он сейчас один. Один в целой вселенной, и никому до него нет никакого дела. И принадлежит только себе самому. Словно только что родился.

– Эй, водоплавающий, жабры ещё не отросли?! – вырвал его из нирваны голос Савы Зубкова.

Алексей нехотя выбрался из воды и обсушил волосы полотенцем, глядя на бликующие волны. Удар мячом ниже поясницы и мужской смех напомнили ему, где и зачем он находится. Маркелов подхватил с песка мяч и направился к сетке.

– Ну, граждане алкоголики, хулиганы, тунеядцы, – сурово нахмурил брови Штык, – кто тут хочет поиграть?

Он с силой стукнул мячом, но песок погасил часть импульса. Бурундук Вова с Кириком переглянулись и молча указали на Савелия. Тот довольно ухмыльнулся. Алексей оценил расстояние и точность попадания. Для своего наплывающего на плавки пузца и просвечивающей на темечке лысины он был в очень неплохой форме.

– Давайте, давайте, молодёжь! – скомандовал Зубков, тыльной стороной кисти указывая противникам, что им следует занять места согласно купленным билетам. – Уступайте уже место…

«Пожилым и инвалидам», – про себя закончил Штык.

Первая же подача с его руки показала, что «пожилые и инвалиды» разделают молодёжь, как сушист копчёного угря. Где-то на пятой-шестой, после перехода подачи стало ясно, что не просто разделают, а разделают всухую. Савелий оказался крепок на руку. Владимир принял подачу, но просел под ней, как стул под бегемотом.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».