Сэр Невпопад из Ниоткуда - Дэвид Питер - Страница 28
- Предыдущая
- 28/156
- Следующая
Маделайн, конечно же, пребывала в полном неведении насчёт того, чем занимались мы с Тэситом. Я не считал нужным посвящать её в это. Она по-прежнему очень тепло к нему относилась и считала, что дружба с ним идёт мне на пользу.
Бедняга Тэсит. До чего ж он был прямолинеен и ограничен! Каким узким казался мне его кругозор, его внутренний мир, исчерпывавшийся шаблонными понятиями о первостепенном значении отваги, доблести, мужества в жизни любого уважающего себя человека! И это, заметьте, при том, что он вовсе не являлся образцом добродетели, не брезгуя при случае воровством и грабежами. Со временем меня стало порядком раздражать даже и его бессребреничество: он щедро делился своей добычей со всеми и каждым. Не только мне, участнику его вылазок, неизменно перепадала щедрая доля золотых – нет, он оделял ими и нищих на дорогах, и бедствующих крестьян, себе же оставлял всего ничего. Его лес кормил. Складывалось впечатление, что он воровал и грабил просто забавы ради, чтобы чем-то себя занять. Меня это злило не на шутку. Потому что любой другой, обладая его талантами, давным-давно разбогател бы, а мог бы и власти добиться. Однажды я не выдержал и выложил ему это напрямик.
– Власть, – поморщился Тэсит, тряхнув головой, – это вовсе не то, к чему должен стремиться человек, наделённый истинной мудростью.
– Это ещё почему? – спросил я. День был жаркий, мы оба только что выкупались в быстрой неглубокой речке и лежали на траве голые по пояс, предоставляя солнцу высушить нашу кожу. Я никогда в точности не был уверен, сколько мне лет. Маделайн, жившая в своём фантастическом вымышленном мире, воспринимала меня как существо без возраста и не считала нужным обременять моё сознание такими прозаическими понятиями, как прожитые дни, месяцы и годы. Поэтому я могу с уверенностью утверждать лишь то, что в тот день, о котором идёт речь, второе десятилетие моей жизни перевалило за половину, но ещё не достигло завершения.
– Власть порабощает, обязывает и сковывает, По, – назидательно проговорил Тэсит. – Стоит лишь её добиться, как другие начинают на неё посягать. Это не моя игра, поверь. Пусть другие, те, кто выше меня, дерутся между собой, заключают перемирия и объединяются в союзы. Лишь бы только меня не задевали. Я предпочитаю, чтобы они даже не догадывались о моём существовании.
– Но ты мог бы возвыситься до их уровня, если бы захотел, – возразил я.
Тэсит беззаботно улыбнулся:
– Только в том случае, если они опустятся до моего.
В этот миг отдалённый шум возвестил нам о приближении всадников.
К тому времени, о котором я веду речь, все мои чувства стали столь же обострёнными, как и у Тэсита, и в лесу я ориентировался, пожалуй, не хуже него. Поэтому Тэситу больше не приходилось привлекать моё внимание к едва заметному шевелению ветки или лёгкому шелесту травы, предупреждавшим об опасности. Я всё это и сам замечал.
– Лошади, – сказал я. – Всадники. – Насторожив слух, я принялся считать: – Похоже, их пятеро... Нет, шесть, семь...
– Десять, – уверенно произнёс Тэсит и поднялся, сделав мне знак следовать за ним. – Пошли.
Стук копыт, сперва доносившийся до нас с большого расстояния, делался всё отчётливей. Мы с Тэситом быстро, насколько это позволяло моё увечье, зашагали по лесу. В холмистой части Элдервуда была вершина с площадкой наверху, словно нарочно созданной для обзора окрестностей. Оттуда без труда можно было разглядеть даже прилегающие к кромке Элдервуда поля и тропинки. Покрытая густыми зарослями кустарника и деревьев, вершина эта в то же время могла служить и надёжным убежищем. Туда-то и направлялись мы с Тэситом.
Взобравшись на холм, мы улеглись под кустами и стали следить за всадниками. Тэсит был прав – их оказалось десять. Лошади у них были просто чудо как хороши: все как одна серой масти, крупные, сильные, ухоженные, с блестящей гладкой шерстью, которая отливала чёрным при каждом движении мускулистых и стройных ног. Издали они походили на тёмное грозовое облако, стремительно несущееся между землёй и небом. Впечатление это усиливалось тем, что небо и в самом деле начало темнеть. Не иначе как гроза надвигалась.
Одежда на верховых хотя и разнилась по стилю и покрою, но была выдержана в одинаковой чёрно-белой цветовой гамме.
Выглядела вся эта кавалькада весьма внушительно. Если не сказать – устрашающе: всадники все как один были вооружены мечами, а у нескольких имелись также и щиты, на которых ясно различался герб – большой шар, опоясанный цепочкой отпечатков человеческих ступнёй.
Поначалу казалось, что кавалькада собирается въехать в Элдервуд, но она промчалась стороной. По-видимому, воины предпочли сделать крюк, лишь бы не очутиться в сумрачной чаще легендарного и небезопасного леса. Во всяком случае, путь их лежал не сюда.
Ни одеяния всадников, ни гербы на их щитах лично мне ни о чём не говорили, но, покосившись на Тэсита, по его взгляду и по нахмуренным бровям я понял, что ему об этих людях известно многое. Нет, он вовсе не казался испуганным. Его вообще мало что на свете страшило. Но озабочен он был не на шутку, и это от меня не укрылось.
– Скитальцы, – процедил он сквозь зубы в ответ на мой немой вопрос и прибавил, видя моё недоумение: – Люди Меандра.
– Меандр! – Стоило ему это произнести, как я ощутил одновременно любопытство и жгучий страх. Имя это было мне хорошо знакомо. – Ты уверен? Ты, часом, не ошибся?
Тэсит молча кивнул. Где-то вдалеке раздался удар грома, который словно возвещал о начале настоящей драмы в моей жизни. Я поёжился.
Меандр – Безудельный король, Меандр-скиталец, Безумный Меандр. Как только его не называли! И возможно, что ни одно из этих прозвищ и даже все вместе взятые не выражали истинной сути этой полулегендарной личности.
Меандр был когда-то владетелем холодной, скованной вечными льдами земли на дальнем севере. Титул короля он получил после кончины своего отца Сентора, о котором все отзывались как о правителе сравнительно мудром и справедливом. Сентор этот, как говаривали, выстроил роскошный замок, сверкавший всеми цветами радуги и получивший название Ледяного дворца. Это сооружение оказалось настолько великолепным, что король Сентор возьми да и умри через считанные дни после окончания строительства. Тогда-то Меандр и унаследовал трон отца, став королём значительной части Холодного Севера. Ходили слухи, ничем, правда, не подтверждённые, что он лично помог отцу отправиться на тот свет.
Взойдя на трон, Меандр взял за себя принцессу из соседнего королевства... к слову сказать, единственного, случившегося поблизости. Она была славным созданием, эта принцесса Тия, и где бы она ни находилась, всем в её присутствии становилось тепло, уютно и легко, хотя дело и происходило, повторюсь, на дальнем севере, в скованных льдом Холодных землях. В общем, эти двое объединили свои королевства и стали ими править. Сообща они владели довольно-таки обширным, пусть и насквозь промёрзшим, пространством и были, полагаю, вполне этим довольны.
Однажды Меандр и Тия отправились погостить в ту часть своих владений, что прежде принадлежала Тие. Их сопровождал многочисленный воинский эскорт. Но путникам не повезло: свирепая снежная буря, какой не помнили даже старожилы этих суровых мест, застигла их в дороге. Ледяной вихрь неожиданно вклинился между королевской четой и их эскортом. Стихия буйствовала целые сутки, а когда небо наконец прояснилось, воины, как ни искали, нигде не могли обнаружить Меандра и Тию. Поиски продолжались долго – несколько дней, но результатов не дали. В северном королевстве воцарилось уныние. Подданные оплакивали своих властителей.
Но вдруг, ко всеобщему изумлению, Меандр живым и невредимым возвратился в свои владения. Проделав пешком долгий и изнурительный путь сквозь снежную пустыню, он рухнул без чувств, едва очутившись под сводами Ледяного дворца. В течение двух недель несчастный находился между жизнью и смертью. Единственным, что стало ясно окружающим из его невнятного полубредового бормотания, было то, что прелестная Тия мертва. Меандр в конце концов выздоровел, хотя и лишился в итоге нескольких пальцев на ноге, отморозив их во время своего пешего перехода во дворец. Придворных, когда он окончательно пришёл в себя, несколько удивило то спокойствие, с каким он держался после всего пережитого. Но в гораздо большее изумление ввергла всех его первая же после выздоровления тронная речь.
- Предыдущая
- 28/156
- Следующая
