Сапер. Том II (СИ) - Линник Алексей - Страница 48

Ну, а шикарный морской бинокль мне подарил Тупиков. Даже не знаю, чем вызвана такая доброта? Так-то, конечно, начштаба такой прибор не особо нужен, к карте он и подойти может, чтобы получше рассмотреть. Понятное дело, Василий Иванович подробностей нашей затеи не знал. Просто услышал краем уха в моем докладе слова «наблюдательный пункт» и сразу сказал:

— О, для такого у меня есть отличная вещь. Сейчас принесу.

И правда, через минуту вернулся и притащил здоровенный кожаный футляр. А в нем — цейссовский морской бинокль, семикратный. Красоты неописуемой. Тяжелый, правда, зараза. Я так подозреваю, что Тупикову это добро тоже кто-то подарил, а он не знал, куда такое счастье деть. А нам сгодится.

Вот вроде и пробирался по закоулкам, и в городе бардак, а патруль — нате, нарисовались, красавчики. И сразу своё любимое: стой там, иди сюда, кто такой, молчать, кого спрашиваю. Но я же запасливый, у меня есть волшебный пропуск, покойным Муравиным подписанный. На одни сутки, но мне больше и не надо. Так что летёха, старший патруля, покрутил документики, позаглядывал с разных сторон, чуть не на зуб пробовал — и отпустил меня.

А у нас рядом с “небоскребем” поста уже не было. Сняли. Вот так оно и происходит, когда отход: все сразу с места не снимаются, то тут пропадет что-то, то там исчезнет. А где-то до конца остается. И понять, как оно так получается, лучше и не пытаться. Голова меньше болеть будет.

А когда до конца маршрута оставалось уже совсем немного, метров двадцать, наверное, у меня случилась неожиданная встреча. Ну, скорее всего, приятная. Меня порадовала, по крайней мере. Иду я, значит, никого не трогаю, стараюсь думать о хорошем. Вдруг какая-то тень метнулась ко мне из подворотни и прыгнула на грудь. Не успел я подумать даже, что это такое, как неизвестная тварь попыталась лишить меня жизни путем вылизывания лица и удушения запахом псины. Ну, и хвост у собачки вращался с такой скоростью, что я начал ждать неожиданного взлета кормы животины.

Во всем этом мире я знал только одну собаку, которая могла бы так бесцеремонно себя со мной вести. А способов борьбы с этим блохастым гадом я, к сожалению, не знал.

— Пират, — говорю я как можно спокойнее, а то он на радостях меня точно в слюне утопит, — ты откуда здесь взялся?

— Ой, Петр Николаевич, — слышу я из той же подворотни, — а я вас и не признал.

Голос знакомый, это же мой сосед бывший, Миша. Где б ты, думаю, меня признал, если тут темно как… очень сильно, короче. Потому что в тех местах, где, говорят, так же мало света, я не бывал.

— Привет, Миша, — говорю я, продолжая при этом попытки избавиться от тесных объятий пропеллера с лапами. — Ты сам-то как здесь оказался?

— Так я тут харчами разжился, — отвечает любитель поживиться хмельным задарма, — крупа всякая, вареньице. В преддверии так сказать… Оставили добрые люди, а я себе переношу. Мы тут с Пиратом недалеко живем теперь, в подвале на Ливера. Хороший подвал, сухой.

— А из квартиры почему ушел? — наконец-то я освободился от собачьих поцелуев. Руку в кармане на всякий случай держу. У меня там не кошелек лежит, который я потерять боюсь, а парабеллум. Береженого, как говорится… да уж, времечко такое.

— Так дом наш хороший слишком, — вздохнул мой бывший сосед. — А придут сейчас эти, со свастиками, так выгонят враз. Вот я и подумал, что лучше уж заранее побеспокоиться. Вы только не подумайте, я с немцами бороться буду! — Миша подошел ближе, громко зашептал. — У меня и ружье есть, старенькое, правда, и патронов маловато, но я придумаю что-нибудь! Мы, Петр Николаевич, им еще покажем вдвоем с Пиратом!

Я покивал, но ничего отвечать не стал. Какой из алкоголика боец? Убьет первый же патруль немцев. Но спасти Мишу — не реально. Самому бы выжить…

Ну, и разошлись мы, каждый своей дорогой. Адресок подвала я на всякий случай запомнил: мало ли, а вдруг пригодится? Пёсель, гад такой, всю душу растравил, всё норовил вернуться и облобызать на прощание еще разочек.

Пошел я наверх потихонечку. Никого не трогаю, подсвечиваю дорогу фонариком. Потому что мусора на лестнице набросано немало, споткнуться недолго. Сам помогал разбрасывать. Потому что чужие здесь не ходят. И вдруг на восьмом этаже что-то вроде как зашуршало. Я остановился, даже дыхание задержал. Но дальше тишина, никто не шевелится. Крыса, может? Или птичка какая? Кто его знает, надо у Ильяза расспросить, не слышал ли он чего. А то появятся соседи какие-нибудь, шуметь начнут, внимание привлекать. На хрена нам такое надо? Коллектив у нас нелюдимый, гулянок не любят. Достал пистолет, приготовился. Ладно, может, показалось. Постоял я немного и пошел дальше.

У нас я тоже особо не шумел — всё равно чужие без шума не пройдут, разве что летать научатся. Так что никакие пароли с отзывами нам не надо. Но Ахметшин молодец, бдил. Правда, я его по телефону предупредил, что приду скоро. Звонок? Какой такой звонок? Лампочка мигает, тишина гробовая. Но и звукоизоляцией Крестовоздвиженский занимался, не без этого. Даже немного жаль становится, что такое чудо взрывать придется.

Короче, встретились мы с Ильязом, пошептались немножечко. Нет, сначала чин по чину — привалили проход, чтобы уж с гарантией сидеть здесь без сюрпризов. Я ему новости рассказал о героической обороне управления фронтом, про раненого Никиту и отправленного в полет комфронта. Он мне — что ничего не происходило, никто не совался. И что Эдмон Дантес с аббатом Фариа — прирожденные саперы, раз с помощью ложки и кружки смогли проковырять капитальную стену. Освоил, значит, дореволюционную азбуку мой помощник. Вот поспим маленько и я тоже начну осваивать. А чем еще заниматься? Ожидание — штука скучная.

***

Наши покидали город всю ночь. Только к утру стих шум от проезжающей техники и гомон от проходящих пешком бойцов. Бомбили так, что здание только так вздрагивало. Два раза спускались в подвал, на третий — плюнули, остались наверху.

Утром, как только небо посерело, я первым делом полез обозревать окрестности. Тихо и пусто, аж непривычно. Но через полчасика примерно, когда я уже умылся-побрился, опробовал наш туалетный узел и попил чайку с нехитрым завтраком — бутерброды из черствого хлеба с тушеночкой, картина окружающего мира сильно изменилась.

Киевляне и гости столицы советской Украины потянулись в магазины. Не за покупками, что вы, дорогие друзья, Не будьте такими наивными. Сегодня у оставшихся в городе короткий период халявы. Да, большинство товаров вывезли и распродали давным-давно. Но наш народ не проведешь. Они как знали, где что осталось. Деловито вскрывали двери и начинали выносить тюки и свертки. Самые прозорливые приехали с тележками и грузили на них свою добычу. Ну, и расползались муравьями по своим норкам. Я их не осуждал, время грядет хреновое, холодное и несытое. Пусть запасаются кто чем сможет.

Вот и Миша, которого я вчера встретил, он что, свои припасы на улице нашел? Да нет же, взломал чью-то квартиру и таскал себе найденные харчи. Не про меня такие заботы. Кто я такой, чтобы судить их? Моё дело другое. И эти люди, потрошащие магазины, к нему отношения не имеют. Так что я вернулся и, пока было светло, обследовал в сто первый раз наше лежбище и лег почитать книжку французского писателя Понсон дю Терайля «Клуб червонных валетов» про похождения Рокамболя.

***

Немцы вошли в Киев следующим утром.

Ну как вошли? Пробились. Сначала громыхало в районе Ирпеня и Оболони Потом поднялся густой дым у Жулян. В бинокль, подаренный начштаба, поразглядывал воздушный бой, что шел над городом. Ястребки то и дело «ныряли» в облака — чья взяла, я так и не понял. По крайней мере никто не упал, даже не загорелся. Ну и нам легче — не будет мучить совесть насчет выпрыгнувших летчиков.

Мы с Ильязом позавтракали, снова тушенкой, попили чайку с сахарком вприкуску. Потом прогулялись до университета. Грохотало так уже прилично, город вымер. Я поеживаясь от холодного ветра, в который раз осмотрел брусчатку площади. Сделано было все на совесть — в жизни не догадаешься, что тут лежит огромный фугас из радио-мины и авиабомб. Потом Ильз показал мне фальш-стену в здании универа. Тут было похуже, но тоже все на уровне — окрашенная в цвет стены картонка, замаскированные провода в подвале. Если специально не искать, то ничего заметить невозможно. Я не поленился, спустился проверить укрытие Ильяза в каморке уборщика. Там татарин сделал еще одну фальшивую стенку с незаметной дверкой. За ней стоял стол со стулом, пульт управления Голиафа, телефон. Мы проверили, как он работает — гудок был.