Дом ведьмы. Большая уборка (СИ) - Волховец Вера - Страница 1

1. Глава об уведомлениях, зеленом змие и белочке с очень подозрительной мордой

"Гурцкой Марьяне Николаевне, бухгалтеру, место работы — бухгалтерия.

Уведомление о сокращении штата..."

Я глядела на листок бумаги перед собой и в сто сорок пятый раз пыталась зайти дальше шапки этого письма и дочитать дальше.

Самолюбие нежно пришептывало мне на ушко: "Зачем? Ты ведь и так все понимаешь, большая девочка. Что такое сокращение штата тебе прекрасно известно. Давай выкинем эту дрянь в урну, чего зря расстраиваться?"

Заботливое у меня самолюбие. Нервы мои бережет. Вот все бы так делали!

Конверты раздали после обеда, наш шеф — полноватый и лысеющий Сан Палыч — не поднимал глаз за весь период их вручения.

Наша фирма переживает не лучшие времена. Говорят, какой-то там толстосум решил нас разорить, и это у него прекрасно получилось. Говорят — он даже согласен выкупить активы фирмы, но весь штат работников ему не нужен и бухгалтера у него свои. Из всей бухгалтерии белый конвертик не получила только Ир-Борисовна, она у нас главбух, резерв стратегического значения, кто ж её выгонит.

Вот ведь! А я только документы собрала на ипотеку и на первый взнос денег наскребла! Теперь точно откажут. Денег выданных при расчете, однозначно не хватит на нормальное погашение кредита на жилье, а как мне надоело мыкаться по съемным углам, кто бы знал. Ни кота не заведешь, ни о семье не задумаешься. Все ищут "одинокую девушку без детей и животных", да еще и арендную плату вечно повышают.

А новую работу поди еще найди. Большой город, таких провинциалов, как я, тут пруд пруди, бродят, смотрят голодными глазами, утверждают, что готовы работать даже за еду.

В углу пошмыгивала носом подружка по несчастью Наташка. У нее было двое детей на попечении, а муж... Ну, он был не добытчик.

У окна медленно ощипывала нашу героическую герань Олечка — наша зажигалочка тоже нынче пребывала не в форме. У неё мама болеет, тоже деньги постоянно нужны.

Я резко дернула в разные стороны  чертово уведомление, раздирая его на две части, и этот треск не мог не привлечь всеобщее внимание. На меня уставились как на человека, вдруг запевшего Марсельезу на утопающем Титанике.

Плевать на Титаник! Погибать так с музыкой. Господа музыканты, прошу вас, сыграйте нам что-нибудь бодренькое!

— Выше нос, дамочки, — во все свои двадцать восемь зубов улыбнулась я, — это не они нас сокращают. Это мы слишком хороши для этого лягушатника.

Наташка нервно хмыкнула, покачивая головой, а вот Олька — ну, в ней я бы точно ни в жизнь не ошиблась — подхватила мою мысль.

— И правда. Тоже мне беда, — подбочилась наша ягодка, упираясь руками в пухленькие бедра, — платит Сан Палыч паршиво, карьеры никакой, сколько раз мы тут все хотели поувольняться? Вот ты, Наташ?

— Т-три, — нервно шмыгнула носом Наташа.

— Вот. А я восемь! — Олька даже ногой притопнула от переполняющих её эмоций. — Нафиг это болото. Долой эту зону комфорта! Нас ждут великие дела!

— За Родину, за Ленина, за феминизм, — громогласно добавила я. Ну а что? Пусть будет до кучи. Раз уж мы тут заговорили речевками.

Девчонки загудели. Тут же нашлась тысяча недостатков у нашей скромной компании, и Сан Палыч не только жмот, но и шовинист, зарплаты женщинам зажимает, и начальник транспортного цеха — гад редкостный и за попу щиплет, и… Ну, короче, простите мужики, вы сами виноваты. Надеюсь, хватит мозгов нас сейчас не беспокоить?

— А давайте сегодня напьемся! — нежданчиком предложила из угла тихушница Сонька. — За освобождение!

— Отличная мысль, — тут же уцепилась я за это предложение, — обязательно надо напиться. И плевать, что завтра рабочий день. Мы теперь сокращенные, пусть нас осудят. Кто с нами?

С нами быстренько собираются все. Даже Ир-Борисовна, хотя ей отмечать освобождение не довелось, но «я не могу оставить вас в такую трудную минуту, вы же все мои девочки»…

Ой, девочки...

Ой, зря мы все-таки это…

Повторенье — мать ученья.

Если это утвеждение правильное, то рано или поздно мне все-таки суждено уяснить три основных заповеди человека, который вступил в неравную борьбу с зеленым змием, а именно:

Заповедь первая: Не смешивай!

Заповедь вторая: Не понижай градус!!

Заповедь третья: Знай черту дозволенного!!!

Не сегодня. Сегодня мы нарушили все писаные и неписаные правила. Праздник же!

Я помню — меня грузили в такси. Я это помню, а значит, я уже была не в дрова. И я всем рассказывала, что моя прабабка — ведьма, оставила мне в наследство книгу заклинаний, и никакое такси мне вообще не нужно, сейчас я сама полечу домой, только одолжу метлу у ближайшего дворника.

Дворника мы, увы, не нашли, а вот Убер приехал на диво быстро.

Я поклялась девчонкам, что мастеркласс обязательно дам в следующий раз, можно даже завтра, сразу после работы, только делала я это, когда меня уже заботливо укладывали на заднее сиденье машины.

С четырнадцатого раза мы с водилой таки договорились насчет того, куда меня везти, я предлагала к нему, он возражал, что рад бы, но жена будет против, я говорила, что вторая мама детям никогда не помешает, это ж такое счастье, когда мамы две, у меня вот — ни одной, я точно знаю, как это печально…

Потом я спала. На радость себе, на радость водиле и всему остальному миру, для которого пьяная Марьяша Гурцкая — это беда похлеще урагана «Сюзанна».

А еще я видела сон.

Красивый такой, цветной.

В нем был полный света и гостей дом, хотя приглядевшись я поняла, что это скорее гостиница, и гости были какие-то странные — кто зелененький, кто остроухенький, кто — с ладонь величиной.

— Нужно читать меньше фэнтези и смотреть меньше мультиков, — во сне подумала я, свернулась калачиком поуютнее и продолжила смотреть — это ж когда такое приснится в следующий раз?

Во сне я прошла от центральных дверей к стойке, за которой можно было заказать себе номер — телефонов-компьютеров тут не было, зато вполне себе были загадочные кристаллы разных форм и размеров в изящных подставочках. А еще был колокольчик. Серебряный.

Странное дело, когда я шагала от дверей к стойке — своими глазами видела портье, молодую женщину, которую сложно было назвать красивой, но точно можно было назвать интересной и привлекательной.

Вот только с каждым моим шагом к стойке фигура женщины как-то неуловимо менялась. Выбивались пряди из высокой прически. Понемногу, по чуть-чуть оплывала лишним весом фигура, сгибались плечи…

За два шага до стойки я видела перед собой уже не молодую женщину, а старушку, однако не потерявшую задора и по-прежнему взиравшую на гостей своей гостиницы с какой-то слегка материнской насмешкой.

Но это было за два шага до стойки. А преодолев их, я не увидела вообще никого. Да и обстановка как-то неуловимо изменилась. Погасли кристаллы на стойке, и гомон гостей, суетящихся в широком холле этой гостиницы, вдруг замолк. Вокруг стало темно и даже слегка мрачновато.

Я постояла так с минуту, ожидая, то ли что проснусь, ибо смотреть стало нечего, то ли что-то начнется. Потом пожала плечами и взяла в руки колокольчик и позвонила. На меня дохнуло ветром, пыльным, теплым, но принесшим с собой запах какой-то затхлости. Бр-р-р!

— Ты потерялась, дитя? — проскрипел за моей спиной старушечий голос.

Я скептически прикинула количество собственных годиков — с них я уже кокетливо сбрасывала парочку лет при всяком знакомстве с мужчиной, решила, что вопрос звучит достаточно лестно, и развернулась на каблуках.

Передо мной стояла она. Та самая старушка, которую я видела до этого за стойкой гостиницы, только тогда она выглядела живой. А сейчас — призраком. Белая, полупрозрачная, она трепетала над полом темного, вдруг ставшим в три раза меньшим зала и разглядывала меня.