Драконова Академия. Книга 2 (СИ) - Индиви Марина - Страница 4

А, нет. Он все-таки нас изучал.

Дас как-то резко бледнеет и качает головой:

— Не думаю, что…

— Думать — полезный навык. Особенно на занятиях. Особенно на моих занятиях, — Альгор в упор смотрит на него. — Поскольку я не сторонник преподавания по теории, мои занятия будут строиться на немедленной отработке практических навыков и мне бы очень не хотелось, чтобы с вами что-то случилось из-за вашей невнимательности.

Дас бледнеет еще сильнее, тем не менее упрямо вскидывает подбородок:

— Это угроза?

— Нет, это техника безопасности. Повторяйте то, что сказали, адепт, или на сегодня можете быть свободны. Отработку вам назначат в ректорате.

Дас резко поднимается: так резко, что раздается скрежет стола, по его лицу понятно, что он готов выдать что-то очень нелицеприятное, а по лицу Люциана — что он явно собирается его поддержать, поэтому я делаю то, что никогда бы не сделала при других обстоятельствах. Проще говоря, под столом кладу ладонь Люциану на колено. Прикосновение получается неожиданным не только для меня, но и для Люциана — он вздрагивает, потому что не ожидал. Я тоже не ожидала, и наше перехлестье взглядов получается слишком долгим.

— Будущие супруги Драгон, — Валентайн смотрит на нас так, что мои мурашки дохляшами ссыпаются на пол, а их генерал подает прошение об отставке, — вам есть что добавить по теме?

— Нет, — отвечаю я. Поражаюсь тому, как спокойно и сильно звучит мой голос.

— В таком случае возвращайтесь на занятие. По отдельности. — Холодом в его голосе можно всю Академию превратить в ледяной замок, но Валентайн уже отворачивается. — Темная магия, как и сказала адептка Драконова, действительно долгое время была под запретом. Все знания о ней считались опасными именно потому, что она не имеет ничего общего с той магией, с которой вы когда-либо соприкасались. Магия, которую вы знаете — магия светлых драконов и магия людей, черпает свои силы из жизни. У нее свои законы, свои проявления и одна большая уязвимость перед магией, о которой мы будем говорить на моих занятиях. Кто понимает, какая?

Поскольку в аудитории царила тишина, и, судя по всему, рук никто не поднимал, я решила бороться со своими страхами. То есть попросту подняла ее первой. Мне казалось, Валентайна это как минимум удивит, но он повернулся ко мне с совершенно непроницаемым выражением лица. На миг показалось, что он сейчас даже произнесет: «Не-Ленор» своим низким чуть хриплым рычащим голосом, каким он становился в мгновения, когда Валентайн называл мое имя, но нет.

— Адептка Ларо.

— Могу предположить, что темная магия имеет иную природу за счет своего источника, то есть смерти.

По аудитории проносится гул шепотков, а я продолжаю:

— У смерти нет ограниченного ресурса, как у жизни. Поэтому, с наибольшей вероятностью, истощить темную магию практически невозможно, в отличие от светлой. Именно этим она опасна.

— Все так. Но вы забыли еще одну очень важную деталь. — Валентайн смотрит на меня в упор. — Невозможность ее обнаружить именно за счет того, что она чужда этому миру. Ее можно «поймать» только в момент проявления. Или с помощью того, кто обладает подобной магией, но в вашем случае речь идет именно о том, что вы никогда не почувствуете и не увидите темную магию, пока она не проявится. Даже сильнейшие из вас могут оказаться под ударом именно за счет того, что в момент проявления у вас остаются считаные мгновения, чтобы поставить щит или отразить атаку.

Так, погодите. Если даже сильнейшие не могут ее обнаружить, получается, что когда я была у Фергана, он не мог почувствовать темную магию во мне? Или… я что-то совсем запуталась. Что он вообще искал? И что вообще это было?

Почему единственный источник ответов обо мне и о том, что из себя представляет темная магия — Валентайн Альгор?

Который сейчас словно мысли мои прочитал.

— Адептка Ларо. Спуститесь ко мне, я покажу, как это работает.

Что? Что?!

Я не успела подавиться воздухом от предложения Валентайна, но от слов Люциана все-таки подавилась.

— Ленор не пойдет. Пойду я.

И, прежде чем я успела хоть что-то сделать, Люциан уже поднялся из-за стола и спустился к Альгору.

Я чуть было не сорвалась следом за ним, вовремя себя поймала. Такой трюк точно ни к чему хорошему не приведет, поэтому оставалось только сидеть и наблюдать.

За тем! Как этот! Идиот! Подходит к Валентайну, сунув руки в карманы и останавливается напротив, глядя прямо в глаза.

— Что ж, ваше право, адепт Драгон, — Валентайн кивнул. — Отойдите на пару метров.

В этот момент, а если уж быть предельно точной, от его голоса мой желудок попросился на выход. Пришлось вцепиться пальцами уже в свои колени и напомнить ему, что он мне полагается по базовой комплектации, а себе — что мы находимся в учебной аудитории, в которой ничего плохого не может случиться. Ведь не может же?

Люциан пожал плечами и отошел, демонстративно развернувшись к Валентайну спиной, а после остановился.

Окинул взглядом собравшихся, усмехнулся:

— Сообщите, когда мне падать в обморок от страха?

По аудитории пронеслись смешки. Даже Милли с Невсом хихикнули, а вот я ощутила разрастающийся холод темной магии раньше, чем успела осознать, что происходит. Мир резко подернулся дымкой, как будто на него наложили пожирающий краски фильтр: нет, краски остались, но они потускнели, а короткий всплеск силы полыхнул внутри меня так остро, что я чуть не задохнулась.

Не зря: щупальце, возникшее буквально из ниоткуда, взметнулось в каких-то миллиметрах от Люциана, петлей захлестнуло шею, швырнуло на колени.

Все ахнули.

— В обморок вы не упадете, адепт Драгон, — неестественно-спокойно произнес Валентайн. — Вы просто упадете. И последним, что вы почувствуете, будет удар магии, о которой еще мгновение назад вы даже не подозревали по причине того, что… кто хочет повторить, почему?

Желающих повторять почему-то не было. Даже Драконова перестала улыбаться и сидела со своим обычным выражением лица а-ля «проглотила золотой скипетр». Что касается Валентайна, он смотрел на нас, но текущая с его пальцев черная дымка, сгущающаяся на шее Люциана петлей, даже не думала таять.

Тем не менее он поднялся и выпрямился, ноздри принца раздувались от ярости, в глазах набирало силу темнеющее от магии раскаленное золото.

— Я…

— Вы уже поговорили сегодня, адептка Ларо, — хмыкнул Валентайн, пригвождая меня взглядом к месту. — А вот ваша соседка Миллиана Экторд вполне может ответить на мой вопрос. Правда?

Я в ужасе взглянула на Люциана: на его пальцах роились золотые искры, а в следующее мгновение золотой шар, напоминающий крохотное солнце, уже полетел в Валентайна. На этот раз аудитория не просто ахнула, она взвыла, как болельщики на стадионе, а «солнце» ударилось о невидимую стену, разошедшуюся трещинами, как старая посуда, и осыпалось бессильными искрами вниз.

— Нет? — как ни в чем не бывало поинтересовался Валентайн. — Тогда вы, Невстариан Экторд.

— Э-э-это связано с тем, что она чужда нашему миру? — произнес явно шокированный случившимся Невс. — С тем, что ее можно поймать только в момент проявления.

— Хорошо. Вы меня слушали. Есть еще какие-нибудь теории? — голосом Валентайна можно было крошить камни и лед, последнее было бы очень в тему, потому что в аудитории резко похолодало. Я не одна это чувствовала, видела, как ежатся девчонки, даже парни застегивали форменные пиджаки.

Но кроме этого происходило кое-что еще.

Удавка на шее Люциана становилась все плотнее, плотнее, плотнее, сгущаясь, сдавливая его шею как жесткий стремительно уменьшающийся в размерах воротник.

Я буквально чувствовала, как набирает силу эта черная мощь, пропитывая и отравляя собой каждый сантиметр воздуха и пространства. Почему этого никто больше не чувствует?! Почему они все такие спокойные?

Даже сам Люциан?

— Тогда я расскажу сам, — Валентайн снова в упор посмотрел на меня. — Как правильно заметила адептка Ларо, источник темной магии — Смерть. То, что мы не видим и не можем почувствовать до тех пор, пока оно не проявится. Это значит, что темная магия рождается в подпространстве — за той самой гранью, откуда возвращаются немногие. А те, кто вернулся, уже никогда не станут прежними именно потому, что они соприкоснулись с самой ее сутью. Эта суть способна проникать в нас незаметно, способна разорвать изнутри или обратить наши органы в тлен. Когда мы даже об этом не подозреваем. На ровном месте. Или, напротив, создать вокруг нас вакуум, лишенный воздуха. Лишенный жизни. Лишенный всего.