Драконова Академия. Книга 2 (СИ) - Индиви Марина - Страница 38

Но самое невероятное заключалось в том, что мясник рычал на него. Посылать призрачного мясника к Альгору — самое нелепое изо всего, с чем ему доводилось сталкиваться. И оскорбительное, пожалуй. Будь это взрослая особь, это еще можно было бы понять. Контур заклинания Валентайн выплел молниеносно, но кое-что заставило его помедлить. Обходя его по кругу, с другой стороны, черный, как ночь, дракончик косился на спящую девушку. Осторожно и, кажется…

— Р-р-р-ххх! — На постель легла одна черно-призрачная лапа, затем вторая. Потом появилась голова, напряженный взгляд задержался на Валентайне.

Призрачный мясник, который не атакует — это парадокс. Но именно этот парадокс сейчас и замер, изучая его и Лену. Словно пытался понять, какие у него, Валентайна, намерения. По отношению к девушке.

— Невероятно, — хмыкнул он, рассматривая зверя так же внимательно, как он рассматривал его. — Ты ее защищаешь?

Сверкнули угли-глаза, разгораясь лозантировым пламенем и тут же снова становясь более темными. Страж запрыгнул на кровать, потоптался по ней и направился к подушке.

— Ну уж нет, — одно движение — и зверя сдуло с постели.

Снизу снова раздалось недовольное рычание, но Валентайн стянул с девушки юбку и осторожно уложил ее в кровать. Не удержался: поправил разметавшиеся по подушке волосы. Укутывая одеялом, посмотрел на топчущегося в нерешительности мясника.

— Что же ты за тварь, а?

В глазах мясника читался тот же вопрос, но он явно не собирался причинять Лене вред, больше того, он хотел забраться к ней на постель и лечь поближе. Да, они с ним определенно похожи больше, чем может показаться на первый взгляд. Сама мысль об этом вызвала улыбку, которая, впрочем, надолго не задержалась.

Он только что сбросил призрачного стража с кровати заклинанием. Но даже если бы и не сбросил, то…

Валентайн создал первое, что пришло на ум: пламя тлена. Серебристо-черные язычки заплясали над ладонью, пожирая воздух и готовые уничтожить все, до чего дотянутся, но никакой реакции не последовало. Никакой, кроме пригнувшегося к полу мясника — он расценил это как попытку напасть, и рычание снова перешло в угрожающее.

— Я не причиню ей вреда, — Валентайн погасил пламя. — И тебе тоже. Просто хотел кое-что проверить.

«Кое-что» подразумевало отсутствие защитного контура на доме Равена. После нападения на Керуана все в срочном порядке устанавливали на свои жилища защитные заклинания, которые поддерживались целой цепочкой артефактов. Заклинания по образцу тех, что защищали Академию, Дворец правления людей на Алой площади, подземную тюрьму Хэвенсграда, куда Лену запихнул Лэйтор.

Валентайн знал об этой системе защиты все или почти все, потому что он сам ее создал. Да, она стоила прилично, потому что удерживать такую силу могли только очень мощные амулеты с круговыми контурами. На городских праздниках, например, или во время прочих столпотворений, на выставках и в театрах, эту защиту ставили временно: активировали, а после завершения отключали.

Что же касается Равена, он, видимо, поскупился. Как поскупился на нормальную обстановку, на нормальную спальню и на нормальную одежду для своей подопечной.

Выстроить здесь систему защиты? В добровольно-принудительном порядке, поставив Равена перед фактом?

И лишить Лену возможности заниматься темной магией здесь. С другой стороны, она не должна заниматься темной магией здесь, заниматься ей она должна только рядом с ним. По-хорошему, она вообще не должна сюда возвращаться!

Поймав себя на этой мысли, Валентайн резко ее обрубил. Советоваться с Равеном он точно не станет, а вот с Леной… ему бы хотелось, чтобы ее решение остаться с ним было добровольным. Чтобы решение поставить контур на этот дом они принимали вместе. А значит, и действовать нужно соответственно.

Сейчас все эмоции схлынули, и он снова мог мыслить здраво. Если бы Адергайну нужна была Лена, она бы была у него. Нет, здесь ей вряд ли что-то угрожает, кроме тупоголового опекуна, которому, остается надеяться, хватит ума вести себя иначе. И все же…

— Кто ты такая, Лена? — хрипло спросил он, глядя на девушку, которая уже успела повернуться на другой бок.

В ногах которой мило укладывалось спать одно из самых жутких существ Загранья.

Давно я не спала так сладко. Настолько, что, проснувшись, обнаружила на своем лице отпечатавшуюся подушку — это я поняла, когда потерла щеку ладонью. Шторы в комнате не задернули, и осеннее солнце заливало комнату, а высокое небо полыхало яркостью голубизны так, что было больно глазам.

Выходные!

Я уже и забыла, что это такое. В этом мире прошло две недели, а мне кажется, что я живу тут вечность. В сладкую негу пробуждения попытались прокрасться мысли о Соне, но я запретила себе думать и вспоминать о ней. И обо всем, что осталось в моем родном мире. Так можно всю жизнь прожить прошлым, а у меня впереди будущее. И у Сони тоже, если я доберусь до книги Валентайна Альгора так, чтобы он этого не заметил. Поправочка: не если, а когда.

С этой мыслью я от души потянулась и ойкнула — в ногу что-то впилось. Я мгновенно села на постели и подтянула пострадавшую стопу к себе. «Что-то» оказалось чешуйкой с платья Люциана. Наверное, когда горничные убирались, завалилась сюда. Покрутив сверкающую платиной чешуйку, отложила ее в сторону, откинула одеяло…

Одеяло?!

Моя форма, аккуратно сложенная, лежала на кресле. Я бы сказала, издевательски аккуратно: блузка и пиджак перекинуты через подлокотник, юбка — складочка к складочке ¬— на сиденье. Вот…

Ничего цензурного в голову не приходило, поэтому я плотно сжала губы. Можно было предположить, что обо мне позаботилась какая-то горничная, если бы я не знала, кто меня привез. При мысли о том, что Валентайн меня раздевал, кровь попыталась добраться до лица и изобразить смущение, но ее перекрыла ярость. Совести у него нет! Совсем.

Конечно, нет, Лена. Он же темный дракон. Хотя что касается совести, у некоторых светлых тут с ней тоже туго. Мысли о Люциане я отогнала так же, как мысли о прошлом и о том, что осталось в моем мире, быстренько привела себя в порядок, оделась и спустилась к завтраку.

В столовой уже восседал Хитар. Судя по накрытому на троих столу, ждали и меня, и Макса. Судя по мрачному выражению дядюшкиного лица, ждали в очень плохом настроении. Ну да и ладно, Хитар в хорошем настроении — это как Валентайн Альгор и Люциан Драгон с совестью.

— Доброе утро, — поздоровалась я, усаживаясь на свое место.

Залитая солнцем столовая почему-то именно сейчас напоминала о весне, а не об осени, это обманчиво-уютное тепло заставило улыбнуться своим мыслям. Хитар же после такого помрачнел еще больше.

— Ничего не хочешь объяснить? — раздул ноздри он, указывая глазами на браслеты.

— Думаю, все, что нужно, вам уже объяснили.

Если Валентайн поднялся ко мне, и не просто поднялся, но умудрился меня раздеть, и этот дом не рухнул, то Хитара в известность о том, что я «Альгорова женщина» уже явно поставили.

— Ты была помолвлена с Люцианом Драгоном…

— Была, — согласилась я, хотя что-то в груди больно кольнуло. Чтобы оно там не кололось, я переключилась на стол и расстелила на коленях светло-кремовую салфетку с золотистыми вензелями.

— И?

— Теперь не помолвлена. — Про личные границы и личную жизнь в этом мире не знают, я уже поняла.

Хитар явно собирался продолжить допрос, но не успел: вошедший слуга наклонился к нему и что-то прошептал на ухо. Как можно кислое лицо сделать еще кислее? Хитар Равен, мастер-класс по секундному перевоплощению, обращайтесь!

— Вот к чему приводит попустительство, Ленор, — снисходительно-пафосным тоном сообщили мне. — Твой брат отказывается спускаться к завтраку, а я, согласно нашей договоренности, даже никак не могу на это повлиять.

— Зачем на это влиять? Захочет есть — придет. Не захочет — пусть сидит у себя, — я оглянулась на дверь. — Так что? Мы есть-то будем? Потому что я очень хочу.