Хозяйка Айфорд-мэнор (СИ) - Бергер Евгения Александровна - Страница 74

— Что это было?

— Не знаю, мой господин, — отозвался слуга. — Но звук как будто бы шел с чердака.

— С чердака? — мужчина вдруг сцепил зубы. — Сейчас поглядим, что там происходит. — И он бросился к лестнице, следом слуга. Коллум, и сам не менее заинтригованный, замыкал это шествие…

На третьем пролете, почти добравшись до цели, они услышали детский плач, и Айфорд, скривившись, кинул через плечо:

— Ублюдок таки родился. Поздравляю, папаша!

Потом открыл чердачную дверь и вошел внутрь. Там было темно… Слабый свет проникал через крохотное окошко под козырьком.

— Что могло здесь случиться? — брюзгливо произнес Айфорд, вертя головой во все стороны. Ослепший после яркого света, он мало, что видел…

— Кажется, что-то лежит в дальнем углу, господин, — указал слуга пальцем.

Коллум даже понять ничего не успел, а Гледис в тот же момент метнулся наружу и запер дверь за замок. Стало совершенно темно, и Айфорд, запнувшись о какую-то вещь, смачно выругался.

— Что происходит? Отопри дверь, грязный мерзавец, — закричал он, наощупь возвращаясь к двери и ударяя по ней кулаком.

За дверью не раздавалось ни звука. И только через минуту-другую голос, от которого мороз пробежался по коже, отчетливо произнес:

— Там, где умерла наша девочка, найдет смерть и ее убийца. Там, где все началось, там и закончится… Так же, как угас род Уоттсов, угаснет род Айфордов.

— Что это значит?! — завопил Айфорд в бешеном исступлении. — Отопри немедленно дверь, мерзкий гаденыш. Ты не смеешь указывать Джону Айфорду… Не смеешь запугивать… ты…

Коллум сказал:

— Он не послушает. Разве ты не понял еще: воздаяние настигло тебя. Этот мужчина — отец Абигейл Уоттс, и он хочет убить тебя.

— Грязная шлюха! Я не стану умирать из-за шлюхи с выродком в животе, — завопил Айфорд, грохоча по двери руками. — Как только я выберусь, я отправлюсь к шерифу… Я велю ему вздернуть тебя на ближайшем суку. А прежде четвертовать… Пусть вороны выклюют твои глаза, а звери растащат плоть по кускам. Я буду смеяться, наблюдая за этим…

Его голос пресекся, когда дым тонкой струйкой просочился под дверью через порог, когда, едкий, густой, как гороховый суп, зазмеился по полу, ударяя в нос и глаза. Окутал обоих мужчин словно саваном… Айфорд закашлялся, отступая вглубь чердака, все дальше и дальше от удушающей щупальцы дыма, пока не полетел на пол, запнувшись о старый сундук и пребольно ударившись. Так, сидя на грязном полу и с ужасом глядя на заполняющий помещение дым, Айфорд вдруг разрыдался, словно ребенок…

— Будь ты проклята, Абигейл Уоттс! — завопил во всю глотку, так что треск разгоравшегося пожара лишь отчасти заглушил этот ор отчаявшегося безумца.

Боль разрывала Аделию изнутри, накатывала волнами снова и снова… Казалось, эта бесконечная пытка никогда не закончится, и она не ощутит облегчения. Но Бевин похлопывала ее по руке, смачивала губы настоем душицы, чабреца и пустырника и шептала успокаивающие слова…

— Еще чуть-чуть, девочка, самую малость: ребеночек почти на подходе. Крепкий малыш, скоро подержишь его на руках!

Аделия стенала-кричала с удвоенной силой, а Глэнис убирала со лба ее взмокшие волосы.

А потом вдруг все кончилось в один миг: малыш выскользнул из нее, боль унялась, и старая травница, держа ребенка за ножки и похлопывая его по спине, улыбнулась, стоила только тому закричать.

— Славный маленький воин, — сказала она. И подала младенца Аделии… — Приложи мальчонку к груди… или не будешь сама кормить? — вскинула бровь.

Девушка поглядела на кроху: на его сморщенный носик и пушок темных волос на крохотной голове, на его тонкие пальчики с идеальными ноготками, на маленький ротик, как будто ищущий что-то — он был прекрасен. Он был ее маленьким чудом!

— Буду. Не хочу отдавать его никому! — ответила и спустила сорочку с плеча, чтобы ребенок мог отыскать губами сосок.

Тот вцепился в него с такой страстностью, что Аделия прослезилась, лежала, не ощущая, как Бевин давит ей на живот, помогая избавиться ей от последа, как обмывает ее вместе с Глэнис — вся ее жизнь в один миг сосредоточилась в крохотном существе на руках.

В её сыне.

В её смысле жизни.

— Ну вот, госпожа, теперь отдыхайте, — произнесла Бевин, отнимая от груди уснувшего малыша. — Я укутаю его потеплее и положу в колыбель.

Аделии не хотелось с ним расставаться, но она позволила его взять. Бевин умело завернула ребенка в пеленку и едва успела положить в колыбель, как дверь распахнулась, и на пороге возникло лицо Джека Гледиса. Хмурое, с темными безднами глаз…

В руке он держал старый мушкет, направленный прямо на них.

Три пары глаз с недоумением уставились на него, но первой пришла в себя Бевин:

— Третий узел, — сказала она, — третий узел, что должен был развязаться. Значит, вот кто его завязал…

— Молчи, старая ведьма, — одернул ее мужчина с седыми висками. И велел, дернув мушкетом: — Подай мне дитя.

Аделия, все еще пораженная видом собственного слуги, размахивающего мушкетом, в этот момент закричала, словно от боли:

— Нет, только не сын. Умоляю вас!

Страдание исказило черты уже немолодого лица Джека Гледиса, а вернее Стива Уоттса, в прошлом церковного старосты, но он быстро взял себя руки.

— Моя дочь тоже молила не трогать ее, — произнес он, — взывала к человечности вашего мужа и Шермана, госпожа, просила ради ребенка, который должен был вскоре родиться, но ни тот, ни другой не внял ее просьбам. — Он сглотнул, глаза его снова сделались злыми. — Этим монстрам показалось забавным надругаться над бедною девочкой, что носила дитя… И не ее в том вина, что смерть она предпочла этой участи. Ей пришлось… И так, как ваш муж отнял наше дитя, — из-за его спины выступила женщина, — мы отнимем ваше.

Женщина эта, немолодая, с морщинами около рта и в уголках глаз, протянула руки к ребенку.

— Подай мне его, — велела она, глядя на Глэнис.

Аделия, порываясь подняться с постели, зарыдала, умоляя не трогать младенца, но Бевин крепкой рукой удержала ее. И кивком головы велела служанке выполнить просьбу… Аделия вцепилась ей в руку, умоляя что-нибудь сделать, защитить ее малыша, но старуха была непреклонна. Глядела спокойно и хваткой обладала железной.

— Они не причинят ему зла, — сказала она.

— Откуда ты знаешь?

— Я знаю.

И, действительно, мать Абигейл Уоттс, взяв младенца на руки, погладила его по головке и улыбнулась.

— Столько дней ожидания, — сказала она, — столько волнений, и вот ты у нас на руках. — Она глянула на Аделию. — Жаль, это не девочка, — вздохнула она. — Мы бы назвали ее Абигейл. Как нашу дочь…

У Аделии сердце на куски разрывалось, казалось, вот-вот и в груди станет пусто, как в старом, заброшенном доме, лишенном хозяев. И ветер пройдет сквозняком по венам с истаявшей кровью… И сама она рассыплется в прах.

— Умоляю, — взмолилась она, — умоляю. То, что сделал мой муж, просто ужасно, но этот ребенок… и я… разве мы виноваты в случившемся?! Разве дети несут наказание за отцовский грех?

Но вместо ответа мужчина открыл дубовый сундук и так просто, словно сам его туда положил, вытащил из-под вороха ткани зеленое платье, однажды положенное ей на кровать, и прижал к себе.

Аделия, лишь бы не дать им уйти, поспешно сказала:

— Это платье вашей дочери, Абигейл, я знаю об этом. Зачем… зачем вы отдали его мне? И зачем пугали той страшной куклой?

Мужчина поглядел на жену, укачивающую ребенка и, казалось, отрешившуюся от реальности, произнес:

— Поначалу мы хотели забрать только Лору, маленькую наследницу Шерманов, забрать, вырастить ее словно дочь, но со временем передумали: девочка слишком большая, избалованная отцом и прислугой. А вот едва увидевший свет младенец — дело совершенно другое… И план, по которому вы должны были скинуть младенца, пришлось изменить. Мы перестали запугивать вас, госпожа Айфорд, и сосредоточили внимание на Шерманах… Мария, устроилась в их дом прислугой и делала так, чтобы старший Шерман трясся от страха: письма с угрозами, убитые птицы, подрезанная подпруга… Мы делали все, чтобы он боялся собственной тени. — Мужчина на мгновение улыбнулся воспоминанию и в следующий миг покачал головой: — Но мы не могли и представить, что младший Шерман останется жив после нападения на дороге, да еще и окажется в вашем мэноре в виде слуги. И в какой-то момент догадались, что вы знаете об угрозе больше, чем мы полагали…