Хозяйка Айфорд-мэнор (СИ) - Бергер Евгения Александровна - Страница 33

Мысли теснились в голове у Аделии нескончаемым хороводом: одна мучительнее другой, но все невольно касались мужчины на лошади, скакавшем то в голове, то в хвосте их маленького обоза. Она следила за ним ненароком, сидя на облучке подле возницы все в том же простеньком платье Абигэйл Уоттс, которое неким таинственным образом оказалось в ее комнате в Айфорд-мэнор.

И это значило только одно: кто-то знал о причастности ее мужа к событиям прошлой осени. Кто-то из близких погибшей девушки вознамерился отомстить…

Прошлым вечером, ужиная в гостинице за столом в общей зале, они с Шерманом много о том говорили: о платье, которое неожиданным образом свело ее с подругой погибшей, о Джордже Мэдуине и его клубе «Слуг Люцифера». Каждый рассказал то, что узнал, и картина получилась объемной и четкой. Пугающей теми последствиями, что могли последовать за свершившимся преступлением…

— Вернувшись, я заставлю отца признаться мне в этом деле, — сказал Коллум, отпивая из кружки.

Аделия в тот момент поняла, что наблюдает за ним с непонятным ей самой интересом, смутилась и отвела взгляд. И с тех пор не знала покоя… С ее сердцем что-то странное происходило. Оно стучало то громче, то тише, то падало в пятки, то воспаряло до самых небес — и все непосредственно подле Коллума Шермана, человека, который был когда-то ей неприятен.

Был?

Он спас ее, разве могла она продолжать ненавидеть его? Хотя бы из чувства банальнейшей благодарности ей следовало смягчиться к Коллуму Шерману. Самую толику… Было бы грубо вести себя как-то иначе.

— Как вы себя чувствуете, госпожа Айфорд? Осталось несколько миль, и мы — дома.

Погруженная в свои мысли, Аделия пропустила его приближение, и вот, сердце снова болезненно дернулось. Как всегда, в последнее время…

— Благодарю, все хорошо. Наслаждаюсь чудесным днем и поездкой!

Мужчина кивнул, удовлетворенный ответом. Но тут же снова спросил:

— Вы не голодны?

Есть хотелось всегда, особенно по ночам: дитя в ее чрево казалось ненасытнее жеребенка.

— Осталось несколько миль, вы сами сказали, — я потерплю, — отозвалась она, смутившись от этой заботы.

Но, кажется, он умел читать ее мысли, так как, отъехав, вернулся через минуту со спелым яблоком.

— Вот, — он протянул его ей, — можете притупить голод на время. Мария всегда… — и осекся, дернув поводьями. — Простите, вам это вряд ли может быть интересно.

Аделия поняла, что он говорил о жене, и любопытство заставило ее возразить:

— Марией звали мать Лоры? — спросила она. — Должно быть, это непросто, растить дочь без материнской заботы?

Коллум не смотрел на нее, закрылся, она отчетливо видела это: должно быть, он не желал говорить с ней о личном. Они были слишком чужими для этого…

— Лора — славная девочка, — произнес он как будто бы через силу. — И видит возможную мать в каждой встреченной женщине… Только я…

— … Только вы не спешите повторно жениться, — заключила Аделия его мысль. И вопрос вырвался сам собой: — Почему?

Вот теперь Шерман на нее посмотрел, глубоким, задумчивым взглядом, и Аделия вдруг по-новому поняла, насколько хорош он собой. Насколько он привлекателен, и как ярко отражается небо в его светлых, отороченных черными ресницами глазах…

— Наверное, потому, — услышала она его голос, — что все еще не нашел достойной замены. А вступать в брак без любви считаю низким по отношению к той, которая станет моей новой супругой.

— По-вашему, брак должен зиждется на любви? — спросила Аделия, внутренне сжавшись. Ее продали Айфорду как бездушный товар, как приложение к приданному, вряд ли наоборот, и то же случалось со многими девушками ее положения.

А Шерман говорит о любви…

Любовь в браке скорее исключение, нежели правило.

Впрочем, юных девиц в Ланкашире более, чем достаточно, а при его внешности и талантах… у любой от любви забьется сердечко. Нужно лишь ответить взаимностью…

— А по-вашему, нет? — отозвался он вопросом на вопрос.

Аделия дернула подбородком: размышлять о таких крамольных понятиях, как любовь в браке, ей казалось столь же опасным, как обдумывать законы алхимии или истоки ведьмовство.

Она откусила от яблока, чем положила конец неудобному разговору. Шерман, понимающе улыбнувшись, отъехал, оставив ее один на один с сочным фруктом…

Аделия, глянув по сторонам, заметила Бенсона: управляющий во время этой поездки держался на стороне. Аделия полагала, он стыдился своей безучастности в доме Мэдуина: он ничем не смог ей помочь и тяготился осознанием этого факта.

И воспоминания о вчерашних событиях снова напомнили девушке ужас, что она тогда испытала: он оказался даже сильнее того, который наполнил ее, стоило убедиться, что она понесла, не разделив с мужем постель ни единого раза. Тогда ей казалось, что ее жизнь кончена, что лучше лечь и уснуть, чтобы никогда не проснуться…

Вчера же ей умирать не хотелось.

И умереть было страшно…

Потянуло терпкой горечью с окрестных полей, зашуршали листвой осины, заголосила пролетевшая сойка… Аделия ощутила, что приближается к дому.

Именно к дому! И удивилась себе.

Когда это успело случиться, когда Айфорд-мэнор стал родным для нее?

Шерман подъехал и произнес:

— Госпожа Айфорд, вы почти дома. Позвольте навестить вас в ближайшее время и рассказать о разговоре с отцом?

— Я очень надеюсь, что он откроется вам.

— Берегите себя.

— И вы тоже.

Вскоре две их повозки сошли с главной дороги и покатили к поместью, к Айфорд-мэнору. Аделия спешилась на мосту и долго стояла, глядя на воду… Наблюдала за утками и скользящими по поверхности водомерками. За непоседливыми шмелями, кружившими над цветами у самой кромки воды… Было так тихо… спокойно…

И вдруг:

— Госпожа, наконец-то вы воротились! — Глэнис спешила от дома в своем неизменном фартуке и выражением озабоченности на лице. Всплеснула руками при виде нее: — Да что же это на вас, господь милосердный?! Крестьянское платье? Что ни деть, то новая блажь.

Аделия улыбнулась служанке.

— Все лучше мужского платья, разве не так? — поддела служанку, точно так же охающую при ее отъезде в Манчестер.

И та головой покачала.

— Не по статусу вам, госпожа, рядиться в кого ни попади, — попеняла она. — В доме вон работников тьма, важные господа то и дело в поместье захаживают. А уж если господин Айфорд пожалуют…

— Не пожалуют, — помрачнела Аделия. И спросила: — О каких господах идет речь? Был кто в мое отсутствие?

— Так каждый день приезжают, моя госпожа. То господин Лэндерби из Парсенс-холла, то госпожа Мэрдуэл… Все спрашивают про вас и Уэсли. — И с недовольством, которое, как ей казалось, должна испытывать и Аделия: — Никак леди Стентон, болтливая что сорока, разнесла весть про вашего мыловара по всей округе, моя госпожа.

И против всякого ожидания девушка улыбнулась, довольной, счастливой улыбкой.

— Глэнис, это лучшая новость из всех! — провозгласила она.

И, подхватив служанку под руку, потянула ее в сторону дома.

— Но это не все новости, госпожа, — заартачилась та. — Есть и плохие, коли на то пошло.

— Какие же?

— Страшные. Вы бы услышали их, коли заехали б в Тальбот хоть на минуту! Там нынче только об этом и говорят. — Глэнис снизила голос и выпучила глаза.

— Так не томи, рассказывай.

— Оборотень теперь не только на девушек нападает, чтобы снасильничать, он теперь смертоубийством не брезгует.

Аделия даже остановилась, осмысливая услышанные слова. Она вспомнила, как хозяин гостиницы, провожая их в это утро, рассказал потрясшую городок новость:

— В «Преисподней», доме под красною черепицей, прошлым днем совершилось настоящее зло: дикий зверь, пробравшись неведомым образом, подрал шесть человек, и среди прочих друга мистера Мэдуина.

— Зверь в доме? — уточнил Шерман, и они с ним переглянулись.

— Крест даю, господин. Те, что живы остались, клянутся, что видели белого волка!