Дороже всех побед - Резник Юлия - Страница 4

Мэйсон растер гудящую голову ладонями, но это не особенно помогло. Тогда он встал с кровати, распахнул французские окна, ведущие на террасу, и вышел прямо навстречу холодному ветру Сан-Франциско. Эту фразу Мэйсон впервые прочитал у Джека Лондона, и она навсегда въелась в его мозг.

Мэйсон подошел к ограждению, оперся руками о металлические перила и запрокинул голову к небу. Свежий бриз обласкал его темную кожу, разгоняя по ней мурашки. Единственный выходной, а у него похмелье! Дерьмо…

Телефон зазвонил, когда Мэйсон, позавтракав хлопьями, уже собирался отправиться на пробежку. Он достал из кармана шорт айфон, а когда увидел, кто звонит, тихонько выругался.

– Привет, детка! Как вы?

– Ужасно, Мэйсон! Просто ужасно… Ты уже знаешь, что выкинула Кэти?!

– О чем это ты? – осторожно уточнил мужчина, прижимая трубку к уху плечом.

– Об этой выходке с календарем! Господи боже, Мэй, она снялась для календаря Святых голая!

– Э-э-э… Серьезно?

– Значит, ты правда еще не видел этих ужасных фото? Господи, какое счастье. Думаешь, я сумею убедить менеджеров убрать их? Что, если пригрозить им судом? Наверное, мне нужно связаться с моим адвокатом…

– Не думаю, что это разумно. Кэти – совершеннолетняя, и никакого преступления в этом нет.

– Ты правда так думаешь?!

Черт! Нет, конечно. Но… что он мог сделать? Он же не ее отец! Кэти и слушать его не станет. Так о чем тут говорить?

– Может быть, все не так ужасно.

– Ты серьезно?! Эмблема клуба на обнаженной груди моей дочери! Что может быть хуже?!

«Например, твои грязные лапы на ее заднице», – тут же зазвучал голос приемной матери в голове.

Мэйсон поморщился, как от зубной боли. Прижал трубку к плечу, чтобы Кристел его не услышала, и тихонько выругался.

– Мэйсон! Мэй! Я тебя не слышу…

– Извини, детка. Какие-то помехи. Так что ты говорила?

– Может быть, ты заедешь к нам? Поговоришь с Кэти… Тебя она уж точно услышит. Ты же ей как отец…

Мэйсон откинулся затылком на стену и провел ладонью по бритой почти под ноль голове. Еще сутки назад просьба Кристел не вызвала бы в нем ничего, кроме понимания. Но сейчас… черт. Он не представлял, как себя вести. Знала бы Кристел, что он вчера натворил, и близко бы не подпустила его к своей малышке. Мэйсон чувствовал себя ужасно виноватым. И грязным… Будто вывозившимся в сточной канаве.

– Э-э-э… А ты сама не пыталась?

– Она меня не слышит, Мэй. После гибели Шона мы так сильно с ней отдалились… – Кристел всхлипнула.

Женские слезы Мэйсон не выносил. Поэтому поспешил согласиться:

– Окей, детка. Как скажешь. Я подъеду… когда тебе удобно?

– В любой момент! Ты же знаешь, что двери нашего дома всегда для тебя открыты. Если поторопишься, успеешь к обеду. Могу попросить Пилар приготовить фахитас…

– Черт, ты знаешь, как меня соблазнить.

Теплый, немного влажный от слез смех Кристел зазвенел в динамике колокольчиком. Мэйсон был рад, что понемногу эта женщина опять училась смеяться. Уж не преувеличивала ли Кэти, когда намекнула на проблемы матери с алкоголем? А если нет? Что ему делать? Мэйсон чувствовал, что не справляется, и это давило на него так сильно! Он мог подхватить команду после ухода великого игрока… Мог даже превзойти его достижения на футбольном поле, но во всем остальном и на миллиметр не приблизиться к идеальному во всех отношениях Шону Майлзу – любимцу Америки. Вот кто ни в чем и ни разу не оплошал и всегда оставался чистым. В отличие от самого Мэйсона, который хоть и вычистил грязь Алабамы из-под ногтей, но, похоже, так и не отмыл от неё свою черную душу.

– Тогда ждем тебя. До встречи.

Вызов прервался. Мэйсон сунул телефон в карман, покосился на собственное отражение в зеркале и, решив, что не станет переодеваться, накинул бомбер с эмблемой Святых прямо поверх выбранного для пробежки наряда – широких оранжевых шорт и черной найковской майки с большими вырезами на спине.

Мэйсону повезло – ему почти не пришлось стоять в пробках по дороге. Спустя каких-то полчаса он припарковался у дома и, как делал это тысячи раз, взлетел вверх по ступенькам крыльца. Если бы с ним был Шон, он бы непременно сказал:

– Дорогая, я дома! – и Кристел вышла бы его встречать. Вся такая свежая и холеная. А следом, сверкая огромными, как у олененка, глазищами, выскочил бы Тони и со всех ног бросился бы к отцу. Но этому уже никогда не бывать… Дом встречал Мэйсона гробовой тишиной.

– Кристел! Есть кто-нибудь? Кристел…

Мэйсон прошел через просторный холл, украшенный огромными полотнами экспрессионистов, в мазне которых он не видел ровным счетом ничего, а Шон – все и сразу, спустился на три ступени (дом располагался на нескольких уровнях) и очутился в просторной кухне. У плиты, мурлыча что-то под нос, пританцовывала дородная мексиканка. Мэйсон бесшумно подошел к ней и, будто она ничего не весила, хотя на самом деле в Пилар Гонсалес было без малого двести фунтов, подбросил вверх, как не делал еще ни разу со дня похорон. Домработница Майлзов завизжала, схватилась за увесистую сковородку и, отчаянно жестикулируя руками, принялась его отчитывать на испанском, которым, в отличие от Шона, Мэйсон не владел.

– Что за шум? – улыбнулась Кристел, заглядывая в кухню.

– Этот безобразник снова меня хватает!

– Разве это не ты сказала, что выйдешь замуж лишь за того, кто будет носить тебя на руках? – игриво вздернул бровь Мэйсон. По дороге сюда он решил, что пора бы им всем возвращаться к нормальной жизни – так почему бы не начать это делать прямо сейчас?

– Помимо этого, у меня еще много требований к кандидату! – вздернула нос Пилар.

– Например?

Зная, как домработница Майлзов это ненавидит, Мэйсон схватил кукурузную лепешку и быстро окунул в кипящий на плите соус. Пилар беззлобно ударила его по рукам полотенцем:

– Например, он не должен бегать за каждой юбкой! И уж точно у него должно пообсохнуть молоко на губах.

– Это томатный соус, детка, – облизался Мэйсон. – Но, чтоб ты знала, твои слова разбивают мне сердце! Пожалуй, я еще не встречал такой несговорчивой женщины!

– Что за шум? – повторяя слова матери, через раздвижные двери в кухню ворвалась Кэти, но, завидев Мэйсона, споткнулась о домотканую дорожку в мексиканском стиле и, тихонько выругавшись, присела, растирая ушибленную ногу.

– Твою мать!

– Кэти! Выбирай выражения…

Светлые брови Кэти мятежно сошлись над переносицей. Она резко вскинула голову, наверняка, чтобы огрызнуться. От этого заколка, удерживающая ее волосы, соскочила, и они упали на её загорелые плечи шелковым водопадом. Мэйсона будто пнули в живот. Он мог отрицать это сколько угодно, мог бежать от себя, но… Правда состояла в том, что в момент, когда их губы с Кэти встретились, для него все навсегда изменилось.

– Привет, Кэти, – хрипло поздоровался он.

– Мэйсон… Какими судьбами?

Взгляд Мэйсона вернулся к Кристел. Они переглянулись и вновь уставились на Кэти, которая, наконец, выпрямившись, подошла к огромному холодильнику, чтобы достать из него графин холодного чая.

– С каких пор Мэйсону нужен повод, чтобы заехать к нам? – грустно улыбнулась Кристел.

– И правда. – Кэти наполнила чаем стакан и жадно его осушила. И вроде в этом не было ничего сексуального. Так ведь? А у Мэйсона встал. Да чтоб его! Разве он приехал не для того, чтобы наставить малышку-Кэти на путь истинный? Так какого хрена он сам только и думает о том, как с него сойти?!

– Пойдем, прогуляемся… пока здесь все приготовится, – скомандовал он чуть более резко, чем следовало. Кэти приподняла брови. Из всех детей Шона она одна была его точной копией. Тем еще удивительней были вдруг вспыхнувшие к ней чувства Мэя.

Кэти настороженно замерла. Перевела взгляд на мать и, как жеребенок, переступила с ноги на ногу. Брелоки на тонком платиновом браслете, украшающем ее щиколотку, негромко звякнули.

– Я только с пляжа. И ужасно замерзла.

– Давай, котенок, не упрямься. Я дам тебе свою куртку…