Наблюдатель (СИ) - Котов Сергей - Страница 16

— Что?

— Гарью, говорю, несет, — повторил я, — как после старого пожара.

— Тоша… Антон, — сказала Муся, — возвращайся. Мне это не нравится.

— Почему? Я ж только начал! И опасности тут вроде нет, — возразил я.

— Айа, его народ очень не любит огонь. Ни в каком виде. Если у него дома пахнет гарью — все очень плохо.

— Тем более я должен выяснить, в чем дело, — упрямо ответил я, сжимая в руке асот, который пока почему-то не спешил превращаться в оружие.

— Ты уже выяснил, — ответила Муся, — все плохо. Самое время вер…

В этот момент ее голос исчез. Я посмотрел на асот. Он превратился в странную синюю пульсирующую штуковину, отдаленно напоминающую пистолет.

Я ухмыльнулся и двинулся дальше, вглубь пещеры.

На стенах и своде пещеры появилась черная копоть. Сначала острые «языки», будто следы от костров. Потом сплошной толстый слой. Меня это озадачило: совершенно непонятно, что здесь, в подземелье, могло так сильно копить. Другая загадка — воздух. Он хоть и пах пожарищем, все же был достаточно свежим, чтобы не испытывать проблем с дыханием. Неужели такая мощная вентиляция в этом месте?.. Странно — я не чувствовал ни малейшего дуновения, хотя снаружи бушевала буря.

Еще через несколько десятков метров на слое копоти появился странный блеск, будто кто-то ее отполировал. «Может, лед?» — подумал я, дотронувшись рукой до ближайшей стены. Та оказалась теплой наощупь. Глянцевый слой был стеклом, а вовсе не льдом, как мне показалось вначале.

При какой температуре плавят стекло? Я не знал этого точно, но, кажется, больше тысячи градусов. Что же тут могло так гореть?..

После очередного сужения и поворота направо, я наткнулся на разрушенные остатки массивных ворот, замаскированных с внешней стороны под природный камень. Ближайшая створка ворот висела на погнутой и оплавленной петле, которая была толщиной с мой торс.

Пол выровнялся и стал довольно скользким: он представлял собой настоящую застывшую реку из черного стекла.

За разрушенными воротами был узкий прямоугольный коридор с оплавленными стенами. Воздух тут был ощутимо теплым. В моем экипе становилось даже жарковато — хорошо хоть мембранная ткань довольно эффективно отводила влагу.

Коридор вывел меня в огромное помещение, стены и потолок которого терялись в темноте — то ли из-за того, что были сплошь покрыты черной копотью, то ли они были так далеко, что у фонарика просто не хватало мощности, чтобы достать до них.

Я остановился. Повернулся, чтобы осмотреть выход из тоннеля. Это спасло меня: луч фонарика успел выхватить из темноты нечто массивное, покрытое шипастой зеленоватой (хитиновой?) броней.

На рефлексах я рванул в сторону. Вовремя: на том месте, где я стоял, в стеклянном полу с громким звоном образовалась довольно глубокая воронка, наполовину заполненная зеленоватой опалесцирующей субстанцией.

Выхватив лучом фонарика подвижный кусок тьмы, я завороженно смотрел, как огромное жало, не меньше метра в длину, медленно поднимается в воздух. Его обладатель, поблескивая шестью фасеточными глазами на шипастой головогруди, с тихим шорохом перебирал конечностями, пытаясь лучше в меня прицелиться.

Тварь выглядела так мерзко, что я еле сдержал рвотные позывы. Она была похожа на нечто среднее между сороконожкой и скорпионом. И жало на ее хвосте, безо всякого сомнения, было ядовитым.

Я подпрыгнул и сделал сальто в воздухе. Снова вовремя: жало врезалось в стену, недалеко от выхода из тоннеля. От стеклянной поверхности откололся изрядный кусок и со звонким стуком упал на пол. Тварь недовольно запищала.

А я, наконец, решился использовать оружие, в которое превратился асот, нащупав на его рукоятке что-то похожее на спусковую скобу.

Целился я твари в центр головогруди, между многочисленных глаз. Наверняка нервные ганглии должны располагаться где-то там.

После нажатия на скобу, к моему большому разочарованию, ничего не произошло. Тварь снова поднимала дрожащее жало, целя в мою сторону. Но в следующее мгновение она вдруг замерла. А потом плавно опустилась на стеклянистый пол.

Несколько секунд я еще постоял, напружинившись, ожидая подвоха: вдруг эта тварь достаточно сообразительна, чтобы притвориться? Но когда из ее глаз начала медленно сочится пузырящаяся желтоватая масса я понял: оружие все-таки сработало.

С омерзением разглядывая хитиновый труп, я пытался решить: стоит ли брать с собой образец? Вдруг Муся сможет что-то сказать насчет происхождения этой твари? Меня останавливала мысль, что, возможно, не только жало у этой штуковины ядовито.

Когда я обошел останки чудовища, мое внимание привлек радужный блеск, который исходит от одного из сегментов его хвоста. Наклонившись ниже и поморщившись от неприятного запаха, я увидел правильный тетраэдр, углубленный в хитиновом гнезде. Он преломлял свет фонарика, как бриллиант.

Несколько секунд подумав, я все-так надел перчатку и попытался достать кристалл. К моему удивлению, это довольно легко удалось. Хитин с легким треском разрушился.

Пожав плечами, я сунул кристалл во внешний карман комбеза и пошел дальше обследовать пещеру.

К сожалению или к счастью, но больше ничего интересного в пещере я не нашел. Все те же оплавленные и закопченные стены. Если из большого зала и был другой выход, кроме узкого тоннеля, то его просто завалило.

Уже на полпути обратно я заметил, что перед глазами начали плавать темные «мушки», а во рту появился неприятный железистый привкус. Я не придал этому большого значения, решив, что это остатки вони убитого чудовища.

Но когда выбрался на свежий воздух, я понял, что меня отчетливо знобит. А кожа вдруг стала болезненной, как будто я весь день пролежал на пляже и обгорел. К тому же, в мышцах появилась неприятная слабость.

— Антоша, что с тобой? — встревоженно спросила Муся, когда я открыл дверцу, чтобы залезть в салон, — о, нет! — через секунду воскликнула она, — раздевайся! Быстро!

— Слушай, у тебя даже тела нет… — попробовал отшутиться я.

Салон быстро трансформировался. Пассажирские сиденья и багажник исчезли; вместо них появилось большое сферическое помещение, в центре которого было установлено что-то вроде сферической ванны.

— Быстро!!! — Муся перешла на крик, — я не смогу раздеть тебя сама! Каждая секунда на счету, ты вырубишься в течение пары минут!

— Что… что происходит? — спросил я вдруг ослабевшим голосом, физически ощущая, как меня покидают силы.

Муся не ответила, а у меня хватила ума, чтобы не продолжать расспросы. Вместо этого я начал раздеваться — настолько быстро, насколько мог. Это оказалось сложно: кожа горела и даже трескалась.

Наконец, скинув трусы, я забрался в ванну. Последнее, что я запомнил прежде, чем провалиться в небытие — это странная черная пленка, отслоившаяся с пола и покрывшая мою разбросанную одежду.

Мне было хорошо; тепло и спокойно. Я сладко потянулся, и только теперь почувствовал, что лежу в чем-то мокром. Я тут же открыл глаза, смутно припоминая предшествующие события.

Жидкость в ванне была белесой, густой и странно пахла. Я поморщился.

— О, в себя пришел? Ну слава всем богам! — сказала Муся.

— Богам? — спросил я, — только не говори, что ты во что-то веришь…

— Не верю, — ответила она, — но выражение хорошее, да? Отражает мои эмоции.

— Приехали. У тебя есть эмоции?

Муся промолчала; я вздохнул и пошевелил руками, доставая их из белой жижи. Кожа выглядело нормально. Разве что бледновато — но, может, мне просто кажется, после странных красных ожогов.

— Ну ладно. Не обижайся. Я прикололся.

— Дурак ты, — констатировала Муся, — и шутки у тебя дурацкие.

— Есть такое дело… что случилось-то хоть? Там воздух был отравлен, да?

— Нет, Антон. Там был повышенный радиационный фон.

Несмотря на то, что чувствовал я себя вполне сносно, внутри от этих слов пробежал холодок.