Ледовая армия (СИ) - Погуляй Юрий Александрович - Страница 10
- Предыдущая
- 10/79
- Следующая
Над головой плыло красно-синее небо, и в нем кружились яркие звезды. И что-то гудело. Что-то неприятно гудело. Я сел, отер глаза варежкой. Кожу засаднило после того, как ее расцарапали прилипшие к ткани кристаллики льда.
Взрыв разбросал людей по всей палубе. Они испуганно поднимались на ноги, глядя на темное пятно, где раньше стоял на коленях фанатик Братства. У правого борта гудел полулежащий человек. Вернее, он кричал от боли, но я слышал лишь басовитый гул.
Ко мне кто-то подошел, сел рядом. Капюшон и черный шарф под ним. Меня трясли за плечо, тормошили, а я смотрел на оторванную человеческую руку рядом со мною.
Безымянный соратник помог мне встать, что-то спросил, а затем ринулся на выручку кому-то еще.
Я, пошатываясь, добрался до края палубы, вцепился в поручни. Пахло жареным мясом, в горле застрял вязкий сгусток тошноты. Губы распухли, и лицо горело, как будто в угли сунулся.
Вокруг полыхала Пустыня, в ней сгорали корабли, и вокруг них гибли люди. Зеленые ледоходы искали суда Братства. Пушки Цитадели крошили суда Содружества.
Из тела ледохода Цитадели доносилась пальба и гневные крики. Они становились все четче, все громче. Или то мороз стягивал с моих ушей блаженную тишину.
Меня тошнило.
— Ты в порядке, парень? Эй? — рядом со мною оказался кто-то из моряков «ИзоЛьды». Его борода покрылась инеем. — Ты живой? А?
Слух вернулся.
— Да...
— Спасибо тебе. Если бы не ты...
— Потом... — я отвернулся от него и меня вырвало смесью того пойла из напивальни и жидкой полупереваренной кашей из царапающего горло зерна.
— Ага... Да... Ты поблюй. Оно полегчает. И не стой. Не стой. Давай на корабль. По трапу пройдешь?
Позади все кричал от боли неизвестный мне солдат. Он выл на одной ноте, когда в мучениях кончаются чувства и остается только непрекращающееся страдание.
Бах.
Тишина. Лишь Пустыня ответила разрывом и треском выстрелов. Я не стал поворачиваться, но был благодарен человеку, прервавшему мучения незнакомца.
— Что это, смотрите! Что это?
По ночному небу плыли красные точки. Медленно, неторопливо, они чуть дрожали на фоне небес.
И они приближались.
— Ой-ой-ой, — сказал бородатый. — Ой-ой-ой... Мать... Что же это.
Сразу несколько взрывов оглушили меня. Борт Барроухельма вспучился бурлящим огнем. Невидимая волна толкнула поручни, и в лицо дохнуло теплом. Небесные снаряды разбивались о стены города, взрывались на крыше. Но как минимум три страшных шара врезались в гусеницы. Страшный скрежет ударил по ушам.
— На корабель. Всем назад на корабель! — заорали с «ИзоЛьды». — Мы отходим! Бегом!
Я не мог оторвать глаз от горящих стен города-ледохода. Он еще не остановился, но…
— Брось его, не вздумай, Грай! Слышишь? Бросай его, ты ему уже не поможешь, идиот!
Моряк, к которому обращался голос, упрямо поднял окровавленное тело, взвалил себе на плечо и пошел к трапу.
— Грай!
Меня дернули за руку и почти вытолкнули на покачивающийся трап, соединяющий наш корабль и его жертву. Я пробежал до технических ходов, соскочил на решетки, обернулся.
Огни снова приближались, но на этот раз они будто бы летели на нас. Я как завороженный смотрел на зловещие точки на небе, которые неумолимо росли.
Фрет взревел двигателем и качнулся. Несущий на себе павшего товарища моряк заторопился, но потерял равновесие, зашатался и с воплем рухнул вниз.
— Да что вы творите! — закричал кто-то в гневе. — Что вы творите?
— Грай...
Ломая трапы, срезая железо как со своего корабля, так и с убитого судна Братства — «ИзоЛьда» снялась с места за пару минут до того, как огненные снаряды врезались в лед и город. Один из пламенных подарков зацепил уничтоженную нами посудину, и та загорелась, будто кто-то плеснул энги и поджег ее. От огня Братства сталь трещала со звуком горящих волос.
— Не теряемся, джентльмены. Не теряемся! Приходим в себя, ждем приказов, — голос, который взывал к Граю, немного потускнел. — Ждем распоряжений, перезаряжаемся.
— Да что они творят? Что творят? Как так можно-то? Это же город. Что они творят-то? — говорил рядом со мною мужчина. Кончик не спрятанного под шарфами острого носа уже побелел. — Что им город то сделал? Там же дети! Дети!
Глава пятая «Закономерные случайности»
Люди молчали. Угрюмо, враждебно. Топтались на месте, еще не растеряв горячку краткого сражения. Фрет рвался в Пустыню, и морозный ветер выдувал из нас последнее тепло. Повсюду горел лед, а в небе вновь плыли огненные шары. Наверное, так выглядит конец света. Ночь, темнота, холод и падающий с небес огонь. Вокруг гремели траки, скрежетал лед и рвущийся металл, кашляла стрельба, а мы держались за поручни, качаясь на неровностях Пустыни, и ждали распоряжений. Бездействие во время безумия. Капитан, штурман (или кто там еще находился в рубке вместе с Моноклем) вели корабль в ту сторону, откуда летели огни. Параллельно нам в том же направлении ехало еще одно судно с зелеными фонарями Содружества. Рядом с ним вдруг вспучилось рыжее пламя, брызнуло на металл липкими каплями и поползло по борту. Ледоход упрямо двигался с нами одним курсом, на палубе боролись с пожаром неизвестные нам моряки, но огонь разгорался лишь сильнее. Над ночными льдами полетел жуткий крик боли.
Мы с бессилием смотрели на то, как пламя захватывает ледоход, превращая его в проклятое горнило.
— Почему Братство сделало это? Почему? — спросил кто-то. — Они же никогда не делали никому зла. Что произошло с ними? Светлый Бог... Я не могу поверить.
— Скольких та тварь убила после того, как Филиана располовинила? — послышался задиристый и веселый голос. В Пустыне грохотала война, но я смотрел на нее, как зритель. Все мы на «ИзоЛьде» стали зрителями. Горел Барроухельм, горели корабли защитников, горели ледоходы Братства. В ночи сверкали едва заметные вспышки выстрелов. А мы смотрели.
— Я не солдат, я же совсем не солдат. Как я здесь оказался? — сказал остроносый. Он смотрел прямо перед собой. — Я ведь не солдат. Я ученый... Я не солдат! Я зверолог, понимаете?!
— Троих минимум. И Грай...
— Грай был странным. Эй, Академик, приди в себя, — рядом с остроносым появился тот самый боец в белой парке. Это был довольно молодой парень, года на три меня старше. — Посмотри на меня. Да-да, давай, поворачивайся.
Затем он бросил в сторону:
— Я видел, что убрало того молчуна, который ни с кем никогда не здоровался, и парня, которого капитан вчера на борт взял. Кто третий?
— Ты же знаешь, я не солдат, — бормотал мужчина. — Я зверолог!
— Знаю, Академик, знаю. Но в трудные времена солдатами становятся быстро. Ты вот выжил, у тебя есть шанс. Эй, снегобрат, учти, за то, что ты там сотворил — Язва твой должник.
— Язва? — спросил я.
— Язва. У нас тут всех как оленей на пастбище зовут. Излишки профессии, темная романтика. Вот тебя как звать?
— Эд. Эд ан Бауди.
Сверху донеслось:
— Эй там, внизу! Укройтесь за фальшбортом! Не лезьте голой задницей в пургу! Язва, тебя это тоже касается! Ну-ка сядь!
— Эд ан Бауди — это скучно, — резюмировал Язва. Он, не таясь, присел рядом с нами, привалился спиной к низкому борту (чтобы укрыться за ним, нужно было лечь, наверное) и положил на колени дальнобой. В глазах парня сверкали огни наших фонарей, а его силуэт оказался как раз напротив зарева на стенах Барроухельма. — Я бы назвал тебя Визгун. Или Крикмайстер. Хорошо заорал там. А это вот Академик. Потому что он умный.
— Грай так глупо погиб, — сказал Академик. Он будто очнулся. Огляделся и засмущался от того сколько человек на него смотрели. — Так страшно. Урок всем нам — не держись за прошлое, да?
— Я впервые был в драке, — сказал крепкий мужчина, заиндевевшие лохмотья шарфов опутывали его шею и голову, топорщась в разные стороны диковиной прической. — Сорок зим скоро, а дрался впервые. Руки дрожат.
— Бывает, — подбодрил Язва. — Я в первый раз вообще обгадился. Тепло, скажу вам, лишь первую минуту. Потом... стало прохладно.
- Предыдущая
- 10/79
- Следующая