Книга третья. Усердная жадность (СИ) - Мамбурин Харитон Байконурович - Страница 26

— Она сама пролезла, — сонно хрюкнули мне в подушку, — Раздетая. А ты не стал разбираться… (зевок)…

Проговорив навет, растрепанная бывшая ведьма присоединилась к уже заснувшей гномке.

Ситуация…

Выползя из постели, я уговорил литр разбавленной с вином воды, почесал голову, посмотрел, как сопят эти две фиг пойми кто, а затем… накрыл их одеялом. От греха подальше, так как хвост уже нервно бил по бокам и не только. Слегка успокоившись уже, подумал — что, собственно, произошло? Тами дева молодая, энергичная, только жадная сверх меры, да романтики в ней шиш да маленько. Создаётся вопрос — а как удовлетворять в таком случае естественные потребности спортивного тела девушке, ведущей активный образ жизни? На бордель она не разорится. Флиртует приблизительно с грацией топора. Так что вполне логично, что она воспользовалась ближайшим бесплатным вариантом, а заодно будет не менее логично, если будет пользоваться дальше. Не таскать же нам для этих дел лишнего мужика?

Насчёт себя я не парился совершенно. Определенный градус собственничества и половой приязни у меня Саяка вызывала, но ограничивать себя ей одной не собирался совершенно, так как мыслей о семье с такой жизнью не возникает. Впрочем, где мы сейчас, здраво рассудил я, глядя как подгребшая миниатюрную гномку поближе мудрица пытается зажевать той правую грудь, и где те времена, когда ведьма пыталась обманом выйти за меня замуж?

В общем, когда девицы очухались, то тоже отнеслись к произошедшему без всяких нервов. Саяка, на правах попёртой в правах и слегка смущаясь за облизанную сиську, сказала, что в общем-то всё хорошо, да и Тами приятна на ощупь, а заодно и не оскорбляет её чувства, как та «сисястая жрица». Гномка вообще сначала не поняла, о чём речь, выдав нечто вроде вопроса: «Так у всех же Героев гаремы?». Узнав, что я таковой как-то и не планировал собирать, слегка смутилась, укушенное и облизанное протирая, а затем выдала нечто среднее между «поздно пить боржоми» и «будешь, мол, нормальным Героем». Я счел это воинственной формой запроса, где ответ «нет» прозвучал бы воистину по-свински, посему мы и продолжили жить дальше веселой жизнью закончивших тяжкое и рискованное задание авантюристов.

…правда, с слегка чрезмерным уровнем разврата, как на мой вкус, но из песни слова не выкинешь. Я уже далеко не тот целомудренный электрик, который максимум по двум бабам за раз бегал. Пора переходить на новые стандарты. А уж если посмотреть на «достижение», так и вовсе ноблесс облайж, как говорят некультурные наглы.

А затем, по истечению трёх суток, проведенных так, как мечтает любой мужчина в возрасте от 12-ти до бесконечности, к нам явились гвардейцы императорского дома, вооруженные вежливой просьбой «проследовать» по зову его бывшего величества, жаждущего оказать нам аудиенцию и осчастливить вниманием.

Да, Одай действительно оказался бывшим величеством Татарианской империи, более того, рецидивистом. Единственным конструктивным занятием, кроме алкоголизма, обжорства и соитий, мы нашли себе неплохую «гостевую» подборку книг, где история молодости вредного деда была довольно однобоко поведана. Дед, чтоб его лысине увидеть следующий век, действительно был Странствующим Императором. Вернув по молодости корону своей матери, вдовствующей императрице, он сквозанул на свежий воздух гулять, но затем, спустя 2–3 года заехал на пару месяцев в Аустоламб, приперев с собой договора, технологии и прочие полезные вещи. Раздав указания и проведя собеседования, снова умотал, чтобы спустя те же 2–3 года вновь заехать. Разумеется, императрица Тама дурой не была, а была мамой, которой похвастаться успехами сына хотелось несмотря на его блудную натуру — посему легенде был дан ход. Причем, не только ей — все благоприятные последствия притащенного оябуном добра предавались широкой огласке, поэтому старика любили изо всех патриотических чувств.

Разумеется, пока он лет десять не перестал приезжать. Кстати, количество буйно радовавшегося народа, чьи звуки вполне долетали до окон номера, говорило о том, что жители как раз предвкушают большую лопату счастья, что дед накопил им за эти годы.

Ну что же, рассудил я, почему бы и не попрощаться с оябуном по-людски?

И мы пошли.

— Два месяца? — с подозрением спросил я, глядя на честную, хоть и усталую физиономию оябуна.

— Два месяца, — утвердительно кивнул тот.

— И чем нам заниматься два месяца, пока ты… что ты планируешь гадостное с собственным внуком, оябун-сама? — хмыкнул я.

— Ну что планирую, — отвёл тот бесстыжий взгляд настоящего политика и мироеда, — Короновать, конечно же. Следующий император будет.

Мы втроем хором подавились внезапно зачерствевшим воздухом, уставившись на Тсучиноко-старшего, как баран-рецидивист на новые резиновые ворота. Тот повертелся, покорчил лицо, поёрзал, а затем всё-таки рассказал, что это у нас такое вообще было. В общем и целом, сын, который у деда Одая когда-то родился, имеющий право перенять трон, по молодости и глупости натворил дел, приняв безобразный класс, которого в обществе и не показать. Хоть в приличном, хоть в ином. От чего горе великое в семье императорской и случилось, а сына-дурака пришлось прятать в другой стране. Раз вышла такая оказия, вынудил старик потомка сделать внука, свозил этого внука еще младенцем к матери, сиречь прабабке, та его лекарям имперским показала и те выдали вердикт, что вроде не дурак. А чтобы подстраховаться и вообще не плодить народное смятение, забрал дед Кинтаро в жопеня дальние и растил сурово, но справедливо, в традициях якудза, в полном повиновении. Как положено. С учебой там, конечно, подшельмовать пришлось, чтобы многообучаемый отрок не начал задавать вопросов о том, а не дофига ли его обучают, но тем не менее, ягодка созрела.

Папаша-дурак и он же неслучившийся император, к времени начала обучения давно уже дал дуба, причём, к искреннему огорчению Одая, вместе с мамашей, неплохой, в принципе, женщиной. Вот и пришлось бедному нашему многостаночнику по половине континенте разрываться, пытаясь и Татарианской империи добра сделать, и Кинтаро набегами воспитать, ну и себя, родимого, не забыть. Теперь вот пришла пора наконец-то избавиться от бремени, нахлобучить внучку корону, а там прабабка по мелочи присмотрит. Так что сидит Кинтаро, книги умные читает, а Внучка от него девок разных заинтересованных отпугивает, чем очень бабушке Таме по душе пришлась.

Нам же, как «малой свите государя будущего, с которой он вступил под сень дома», полагается просто-напросто постоять с протокольными мордами, пока Кинтаро будут в императоры производить. На этом этикет будет соблюдён, с плеч престарелых венценосцев спадёт большая гора, и все будут счастливы.

— А мы? — возмутились мы. Хором, — А нам?

— Что вам? — удивленно вскинул брови дед, явно придуриваясь, — Вам номер шикарный, еда от пуза, отдыхайте, наслаждайтесь!

— Маловато будет! — сказала жадная рыжая девочка и как бы не на русском. Я помотал головой, перепроверяя память, но вроде почудилось.

— Ладно, а если так? — ухмыльнулся Одай Тсучиноко, начав загибать пальцы, — Первое! Отель и еду я уже назвал. Второе! Аустоламб основан вблизи огромного количества логовищ разных монстров! Город, а с ним и вся империя, были основаны из-за богатства и обилия разных вещей, которые падают с чудовищ! Третье! Вдруг случится так, что следующий император Татарии будет к вам хорошо относиться? А может он вам дом подарит? Или три?

Тами от этих слов едва из одежды не выпрыгнула, несмотря на то что была наряжена удобно, цивильно и скромно, а не в свой похабный купальник. Саяка тоже вид приняла задумчивый и местами даже благородный, скорее всего, потерявшись в расчётах, сколько она сможет сожрать и выпить за два месяца.

— А четвертое? — осведомился я вредным голосом. И угадал.

— Четвертое…, - тяжело вздохнул Одай, — …это проблемы с Гильдией, Мач-кун. Я бы положил свой старый и сморщенный огурец на наши традиции, только чтоб тебя как можно раньше и как можно дальше унесло отсюда. Но ты, несмотря на всю похабщину, гадость и хаос, что творишь, всё-таки парень свой, и умысла злого в твоих действиях я ни разу не видел. Поэтому лучше вам у меня под боком побыть, пока мы с Гильдией не разберемся.