Туарег. Серебряный мираж (СИ) - Кальби Иман - Страница 15

Иштар молчала.

Туарег принял ее реакцию за согласие, удовлетворенно выдохнул. Собственнически провел по ее спине.

– Пойдем в душ. Там я еще раз тебя трахну, а потом будем спать… Ночь и день выдались изнурительными…

Спать не получилось. Они набрасывались друг на друга снова и снова. С большей или меньшей степенью ярости и страсти, но все никак не могли насытить свой голод. С каждым разом он предлагал ей нечто все более темное, запретное… И она соглашалась… Шла за ним… Снова и снова…

– Хочу твой рот…– шептал ей в шею, входя сзади,–  на своем члене… До горла… Которое так сладко вибрирует от стонов, Таша… С ума схожу от каждого твоего вздоха.

– Нет,–  отвечает, дергаясь,–  я не готова.

Он чувствует, как она напрягается под ним. Понимает, что правда не готова… Ничего… Он подождет. Даст ей время хотя бы в этом… Пойдет на небольшую уступку.

Переворачивает на спину и сам опускается сверху, лаская каждый сантиметр тела языком.

– Мираж… Мираж… Мираж…– шепчет, заходясь в очередном экстазе.

Иштар была так измотана, что лишь сквозь пелену дремы смутно помнила, как он зацепил на ее ноге какой– то тонкий серебряный браслет, что– то приговаривая. Не было сил спрашивать, что это, не было сил даже рассмотреть подарок…

– Серебро так красиво сочетается с твоей кожей,–  шептал ей на ухо, а потом запечатывал слова нежными поцелуями.–  я задарю тебя украшениями, Таша… Ты будешь чувствовать себя принцессой…

Она лишь снисходительно улыбалась сквозь сон. И он наивно принимал ее улыбку за капитуляцию…

Они проснулись лишь поздним утром. Туарег сам нежно разбудил ее очередным поцелуем.

– Вставай, соня. Я собираюсь в город. Поедешь со мной? Купишь все, что нужно на первое время.

Иштар сразу проснулась, сон как рукой сняло. Вот она, лазейка… Но виду не подала, что заинтересована в поездке больше, чем он сам…

– В город? Да… Знаешь, мне бы в аптеку съездить как минимум… потом действительно пару вещей купить… Поеду с тобой… Можно мне мой рюкзак?

Через час, позавтракав и одевшись, они оба были готовы выезжать. Чудом нашлись еще одни джинсы и футболка. Иштар собрала волосы в привычный жгут. Крепко вцепилась в свой рюкзак, села рядом с Туарегом в машину–  внедорожник.

Они ехали часа два. Иштар была убеждена, что дорога займет больше времени, но когда увидела в песчаной дымке на горизонте очертания населенных пунктов, расслабилась, обрадовалась…

Они остановились у обочины на въезде в Марракеш, подъехав к какой– то машине.

– Это Мариам, Таша,–  Туарег кивнул головой в сторону стоявшего автомобиля, и девушка к своему удивлению увидела за его рулем женщину.

– Я доверяю ей. Она отвезет тебя везде, куда нужно. Купи все, что хочешь… У тебя три часа. Я заберу тебя на этом же месте из ее машины…

Иштар кивнула.

Повернулась к Туарегу, отодвинула синий тагельсмуст, как всегда закрывающий лицо, и поцеловала его нежно в губы.

– Спасибо,–  прошептала тихо, ловя на ходу его горячий взгляд и участившееся дыхание. Выпорхнула из его авто, чтобы пересесть к женщине и…

Иштар как будто со стороны смотрела на происходящее с ней… Словно зритель в кинотеатре, пришедший на непонятную новинку на середине сеанса… Пустота, скрипящая отчаянием на сердце, давящая на ушные перепонки похлеще перепада высот… Нарастающая с каждой минутой тоска не просто наносила царапины на сердце и душе кошачьими когтями, а разрывала что– то там внутри струна за струной, как вандал ломал ценный инструмент…

Ей хотелось плакать, но она держалась… Не сейчас… Потерпит… Девушка ее происхождения не могла позволить себе роскошь демонстрировать чувства на людях… Может ее и отпустит, как только она окажется дома… В привычной среде, в своем настоящем мире… Уши снова болезненно заложило –самолет резко тряхнуло, так, что даже приторно услужливые стюардессы дернулись, утратив было контроль над вечно натянутыми дежурными улыбками, но тут же его вернув. Зато Иштар, наоборот, всего на секунду, но стало как– то легче… Всего на секунду, потому что когда снова опустила глаза вниз, на пейзаж по другую сторону иллюминатора, сердце снова болезненно сжалось… Пустыня с воздуха еще больше напоминала бескрайнее море… Спокойное и величественное… Безмятежное… Смотрящее на нее со знанием ее тайны, и в то же время, совершенно без сочувствия… Подобно Сфинксу египетской пустыни…

Ее Сахара… Ее стихия… Теперь она больше никогда не будет для нее прежней… Всего одни сутки перевернули в ее судьбе все… Иштар наблюдала за отдаляющейся от нее с каждой секундой все быстрее землей с обреченным пониманием, что на этот раз оставила слишком много Сахаре, слишком много ей отдала… Всю себя…

Ее тело все еще хранило его запах. Болезненные ощущения между ног–  его присутствие в ней. И она пока не понимала, как жить дальше… Без этих черных глаз, без тепла его кожи, без его хриплого голоса с обжигающим шепотом прямо ей в ухо, без полных губ, обещающих удовольствие и порок… Стоило ее глазам упасть на что– то синее, неважно, платочек на шее стюардессы или фото в журнале, сердце пронзала боль… Цвет индиго… Цвет знойного неба… Цвет прохладной воды… Цвет ее невинности, которую она так бездумно и так отчаянно отдала ему… И не жалела об этом…

Еще пару часов назад она касалась его губ, и даже подумать не могла, что осознание того, что расставание с ним–  это теперь навсегда, с такой оглушительной силой ударит по ней… Ей бы хотелось снова ощутить его рядом… Еще на минутку, еще на мгновение… В последний раз провести по жестким непослушным волосам, заглянуть в пряный миндаль горящих глаз, почувствовать крепкий, страстный захват горячих рук… Когда он успел проникнуть в ее кровь? Разве такое возможно за столь короткий промежуток времени? В пустыне возможно… Отец с детства говорил, что в пустыне не действуют законы времени… Оно здесь плавится, как часы на знаменитом полотне Сальвадора Дали… Минута–  как вечность, годы–  как мгновение… Пустыня играла со временем, с лихвой наслаждаясь своей властью над ним… Просто потому, что кочевнику не нужно время… Оно для него не роскошь, не потребность и не дефицит… Иштар помнила слова своего первого лектора на первом курсе университета, пожилого маленького бургундца, больше напоминающего алхимика из средневековых рукописей, чем влиятельного ученого двадцать первого века. Это он пролил ей первый научный свет на тайны великих и древних песков, к которым ее всегда так влекло… Когда– то великий французский писатель Антуан де– Сент Экзюпери в бытности военным летчиком похвастался перед туарегами в Сахаре, что его самолет за час пролетает такое же расстояние, какое они на своих верблюдах не пройдут и за месяц… Те в ответ лишь засмеялись… Прекрасно, а что делать с оставшимся временем?–  сказали они. «Узрите эту истину, друзья, и тогда сможете постигнуть величайшую тайну мироздания…» Иштар болезненно прикусила губу, снова отгоняя желание зарыдать… Сердце кипятком обожгло осознание, что только Он мог понять и разделить эту ее страсть, эти ее чувства… Родственная душа… Самум, настигший ее посреди пустыни и заполнивший песком легкие… Так, что теперь невозможно было дышать полной грудью…

Снова взяла себя в руки. Снова попыталась отогнать эти мысли… Нет, нельзя… Забудь, Иштар… Просто забудь… Просто отнесись к этому так же, как относилась к другим своим приключениям, будь то гонки, сумасшедше опасные поездки или другие авантюры… Оборачивала их в яркую пленку и прятала в камеру хранения своей памяти… Не получалось… С ним–  никак…

– Шейха Иштар, Вам что– то принести?–  слышит рядом голос бортпроводницы,–  напитки, закуски…

– Что? Нет, спасибо,–  возвращается к реальности. Еще сильнее закутывается в плед. Зябко. Без него зябко… Раскладывает кресло, пристраивается, чтобы поспать. Но стоит закрыть глаза–  перед ней он. Слезы сами накатывают. Волна за волной. Их уже не сдержать… Они дерут горло, щиплют глаза. Заставляют захлебываться… Иштар пользуется тем, что стюардессы ушли в передний отсек и не видят ее, дает волю чувствам… Рыдает, остервенело сжимая зубами краешек пледа. И понимает минут через пять, что полегчало… Стало лучше… Боль отступила… Не зря ведь говорят–  не держи в себе… Она пытается уцепиться за яркие флажки своей привычной жизни… Но почему– то ничего ее не радует, все в ее реальности выглядит каким– то бесцветным, безжизненным…