Венец терновый (СИ) - Романов Герман Иванович - Страница 5

– Пора нам выступать, а то ногайцы не могут выбрать, на кого раньше напасть следует. Орудия взять на передки! «Стремянные» и гусары, в атаку! «Надворные» стрельцы следом! Артиллерия в прикрытии, поддерживает огнем! Трубить наступление!

Главные силы галичан находились в Княжьем городище и Стрелецкой слободе. Сейчас под началом Юрия были уже не наспех обученные «огненному бою» мужики, как у Смальца или запорожца, в наступление пошла самая настоящая регулярная армия, которую на манер гетманской «гвардии» стали именовать «надворной».

Три сотни пехоты, одна из которых вооружена нарезными винтовками, сотня конных стрельцов, гусарский конвой, по паре больших и малых «единорога» – даже в одиночку для гораздо большего татарского отряда более чем опасный противник. Но сейчас русских в поле почти тысяча обученных военному делу человек, все в зеленых кафтанах, в ружейных стволах пули Нейслера и Минье, о которых в этом мире еще не знали.

Отпрянувшие было от города, татары изрядно воодушевились от картины вышедших, как им показалось, на вылазку гяуров. Видимо, или не знали о прошлогоднем разгроме в степи, либо не придали их беи тем схваткам значения, не сделав должных выводов.

Степняки перегруппировались – большая масса, примерно в полторы тысячи всадников, развернулась лавой против вышедших из Княжьего городка русских. Два других отряда, по пятьсот-семьсот сабель, пошли в атаку на фланговые русские отряды, что уже встали в каре, выдвинув по паре малых «единорогов». Юрий выстраивал стрельцов в развернутом строю тремя шеренгами каждую сотню, конница встала во вторую линию. Орудия с правого фланга уже готовились открыть огонь картечью.

Галицкий прекрасно понимал замысел ногайцев, успев с ними повоевать в степи – сблизиться на две сотни шагов и забросать противника стрелами. Затем атаковать и рассеять врага, обратив русских в паническое бегство, и на их плечах ворваться в город. А там заняться любимым и увлекательным делом – грабить беззащитные поселения, насиловать женщин, вязать к повозкам с наваленным добром «гроздьями» новых невольников. В крепких рабах в Крымском ханстве царит вечная нужда, а на главных рынках Константинополя огромный спрос на белокожих рабынь из северных стран, среди которых особо ценятся девственницы.

– Стрелкам палить по готовности!

Отдав команду Юрий внимательно стал рассматривать катящийся вал татарской конницы. Правый фланг русского построения окутался белым дымом. Восемь десятков винтовок, с длиной нарезного ствола в два фута – как у германского «маузера» 98К – и увесистой пулей крупного калибра внутри, начали производить опустошение среди орды. От рядов двух других сотен дыма виделось намного меньше – там такими винтовками был вооружен лишь один взвод из четырех, два десятка стрельцов.

Однако результаты стали хорошо видны, особенно на правом фланге – там началась сумятица, массовый конский падеж. А когда татары сблизились на полкилометра, русские шеренги окутал густой пороховой дым – стреляли все, лихорадочно перезаряжая ружья. «Единороги» палили картечью – первый раз выбросив по всадникам дальнюю, а вторым и третьим залпами уже ближнюю. А в последней полторы сотни крупной дроби в связке, весом в добрые полпуда – почти 8 кг.

– Теперь, чумазые, надеюсь, вы на своей шкуре узнали, в чем преимущество продольного фланкирующего огня перед фронтальным?! Да уж – пушечная картечь ужасная штука!

Юрий зло ощерился, тихо матерясь про себя. Все вышло как он и задумал – сильный правый фланг его построения начисто снес первые татарские волны еще на полпути, но другие степняки этого не поняли сразу. И теперь их центральная масса была взята в два огня. Какие там луки со стрелами – тяжелые пули из нарезных стволов валили коней, орудийной картечью сносило целые группы всадников.

Налицо полное превосходство даже такого относительно дальнобойного огнестрельного оружия перед архаичным средневековым, времен походов Чингисхана и нашествия Батыя на Русь.

– Кавалерии в атаку! Общее преследование на Славянск – нужно там их добить в землю по ноздри! Трубить сигнал!

Галицкий с упоением вдыхал пороховой дым. Неожиданно для себя он ощутил какую-то необъяснимую радость – смерть врагов приносила не жалость и скорбь, а нечто сродни легкому опьянению. Но в тоже время разум просчитал варианты, выбрав нужный.

«Все правильно – нужно бить западный отряд, отсечь им путь назад, в степи. Пусть идут всей массой на восток и переправляются через Торец, там бродов много. Вглубь нашей территории нужно теснить крымчаков – лошади у них за зиму отощали, и еще не набрали должных сил. Далеко не уйдут – догоним, зажмем и до последнего истребим!

Главное сейчас взять у них заводных коней, отбить – без них орда обречена, и не уйдет от погони!»

Гусары и конные стрельцы Стремянной сотни уже врубились в бегущих татар, выходя наискосок в тыл вражеской орды, что чуть не смяла с первого наскока стрельцов Смальца, но те от нее каким-то чудом отбились, не дали разорвать каре. «Единороги» перешли на шрапнель, стреляя на пределе дальности по удирающим во всю прыть «людоловам». А вот «трехдюймовки» молчали – упряжки с пушками сопровождали стрельцов, что устремились вперед, желая преградить путь бегства…

– Государь, это бей, из-под лошади вытащили. Живой, и даже невредимый вроде. Лается по-нашему!

Юрий равнодушным взглядом посмотрел на довольно упитанного татарина в пластинчатом доспехе, с расквашенным носом, из которого текла струйка крови. Дорогой парчовый халат был грязен и засален, весь в пятнах и копоти. Но вид высокомерный, чванливый – ничего страшного, сейчас будет урок подханку на всю жизнь.

– Кол вкопать здесь, и это мурло немытое на него посадить – пусть окрестности побоища обозревает!

– Как на кол…

– Правильно сказал, чумазый, – каком тебя и будем сажать, даже жирком острие смажем, чтоб лучше вошло!

– А выкуп, урус! Большой выкуп дам!

– Дайте ему пару раз по морде, хорошенько! Пощечин – а то зубы ему выбьете, и я речи не пойму!

Приказ был тут же выполнен – два телохранителя отвесили подханку знатных лещей, кровь из разбитого носа брызнула в стороны. Галицкий заговорил медленно, внушительным тоном – и смотрел на ногайца как на вошь, словно размышляя, сразу раздавить или помучить.

– Я государь и князь Галицкий и Ново-Волынский, Юрий Львович, второй этого имени. Это мои владения, и любой враг, кто сюда осмелится прийти, будет здесь и закопан – только так дам каждому недругу своей земли. Запомни это и другим передай. А еще раз назовешь меня урусом – подыхать будешь долго и в мучениях! Ты понял?! И какой ты выкуп сможешь заплатить за свою шкуру?!

– Пятьсот рублей, князь…

– Тысячу, бей! И двадцать пудов свинца!

– Но у меня нет свинца…

– Меня это не касается – если через три месяца не будет денег и свинца, пожалеешь, что на белый свет появился. В яму его! Найдите татарчонка среди ногайцев, который этому бею служит – поедет в орду за выкупом. Остальных под нож пустить – пленных не брать!

– Постой, князь! Не трогай моих людей – я тебе за них богатый выкуп дам, – бей умоляюще уставился на Юрия горящим взором, машинально облизал сухие губы.

«Допекло тебя, чумазый! Наконец то в этом долбанном мире законы современного бизнеса сработали – а то мне все казалось, что они тут свихнулись от кровожадности, и нормально договариваться уже не могут. Но стоило лишь показать, что ты такой же, как они, только совсем «отмороженный» на больную голову, так сразу же князем стал, и говорить со мной можно и нужно вежливо.

Только ты на слабой позиции, ногаец – тебе очень нужен уже мой товар, пусть из твоих абреков, а мне ты не нужен как покупатель. Так что доказывать надо, причем старательно, настаивать и уговаривать, что ты предложишь мне самую лучшую цену!»

Юрий внимательно осмотрел три десятка растрепанных степняков, что испуганно сжались кучкой, с тоской посматривая на обступивших их «крылатых гусар». Но все еще в кольчугах, в отороченным мехом железных шлемах, с пустыми ножнами – сабли у них отобрали, полностью разоружив и надавав тумаков для покорности.