Могильщики талантов (СИ) - Гаврюченков Юрий Фёдорович - Страница 20

— Готово. Глядите надписи, лейблы, аннотацию.

Астролягов долго вчитывался, пока не зарябило в глазах. Всё было на месте. Задник. Аннотация. Корешок. Лицевая. У него возникло ощущение, будто смотрит в знакомую комнату, но не видит какой-то предмет, хотя знает, что он там есть. Дезориентирующее чувство…

— Нормально? — дизайнер заждался.

Алексей моргнул.

— Да вроде нормально.

— Сохраняем?

— Сохраняем.

Дизайнер сохранил файл как «Нищий и мёртвый. eps», отконвертировал в. pdf, открыл, обрезал лишнее. На мониторе был готовый макет. Хоть сейчас отправляй в типографию.

— Сделано.

Алексей молча таращился на монитор.

— Сохраняем?

— Сохраняем. И на флешку, я Игорю покажу.

— Конечно, — сказал нгандонский человек, беспрекословно повинуясь.

Они встретились раньше, чем Алексей предполагал. У Черкезишвили был эксклюзивный контракт. По давней договорённости, заключённой ещё до миллениума, Матвеев платил гонорар целиком, едва макет отправляли в типографию, а не проценты с продаж. В свою очередь, живой классик воздерживался от отправки в другие издательства произведений, пусть даже не подходящих под формат «Напалма».

Самый хитовый автор на поверку оказался не жгучим брюнетом с осиной талией, а седым толстячком с крупными передними зубами и глазами напуганного кролика. Если кавказский человек Нуцалханов спокойствием часто пугал, то кавказский человек Черкезишвили успокаивал своим беспокойством. Ожидать от него эмоций крепче истерики, пожалуй, не стоило.

Как вскоре начал подозревать Астролягов, маркиз Арманьяк был не рыцарем без страха и упрёка, а боязливым мудаком. Его манера суетливо пересчитывать карманные деньги начинала раздражать. И когда они зашли в кафе, Алексей предупредительно уведомил, что угощает.

Подсели к барной стойке пить текилу.

— Как вам обложка?

— Прекрасная, хотя… Когда Игорь Михайлович прислал картинку, я повесил ёе у себя в жэ-жэ и получил массу хвалебных отзывов.

— Что же они пишут?

— Я не читаю их отзывы. Я не хочу думать, как они, — с брезгливостью произнёс Черкезишвили и, оттопырив мизинец, опрокинул стопку в кроличью пасть. — Я не хочу испортить с таким трудом наработанную проницательность.

Алексея покоробило.

— А вам лично как она? — спросил он и заказал ещё одну порцию, чтобы залить впечатления.

— Достойная, хотя могли бы лучше, — на лице Гурама Вахтанговича промелькнула гримаска, но годы взяли своё и он благодушно кивнул. — Вы мою последнюю статью читали?

— Конечно! — с энтузиазмом кивнул Астролягов, казня себя за пролёт.

Опыт журналиста, привыкшего проверять факты, на сей раз изменил ему. Алексей не то, чтобы не прочитал какие-либо статьи Черкезишвили, а вовсе не удосужился узнать, пишет ли периодику курируемый им объект.

— Тогда почему вы спорите?

— Разве я спорю, — пойманному редактору приходилось выкручиваться.

Только потом он сообразил, что статьями Черкизон называет посты в ЖЖ.

Ситуация приводила к смене доминантности деловых партнёров, когда редактор занимал в отношении автора несвойственную ему подчинённую позицию, и это нарушало гармонию мира.

— Когда нам ждать от вас «Много чести»? — угодливо спросил он и мысленно выругал себя за невольный тон.

— В срок, — ответил Черкезишвили. — Я всегда сдаю точно в срок.

— О чём он будет?

— О войне в Крыму.

В голове Алексея пронеслась хроника последних событий, она отразилась на лице, потому что Гурам Вахтангович не замедлил пояснить:

— Вы не все мои статьи в Живом Журнале читали, — с надменным укором сделал он вывод. — Я пишу о войне офицеров Белой гвардии против красных оккупантов и отношениях между военнопленными.

— Неплохо! — бармен подал текилу и Алексей поднял тост: — За успешное завершение нового романа. Кстати, добавьте меня, пожалуйста, во френды, а то я могу какие-то записи не видеть.

— Пришлите запрос, — судя по тому, что Черкезишвили не удивился, у него было много подзамочных постов.

— Уже есть, «астроляг-точка-ливджорнал-ком».

Классик кивнул с благосклонностью:

— Не перепутаю вас со швалью.

Вернувшись домой, Алексей включил компьютер и убедился, что Гурам Вахтангович добавил его в списки друзей. Вдохновлённый, он сел читать секретные посты и комменты к ним от светлых человечков. Пост про обложку Черкезишвили повесил, но проиллюстрировал эскизом. Готовый разворот с плашками, аннотацией и игрой шрифтами Игорь ему не прислал. Под постом висели «борода» из семисот комментариев разной степени хвалебности, но открыто враждебных Астролягов отыскать не сумел. Гурам Вахтангович (или кто при нём был модератором) комменты читал и чистил.

Когда позвонила Алла, он не смог преодолеть ментальный барьер.

— Я приеду?

— Ой… Не сегодня. Я тут с авторами сношаюсь.

— Ты где? — забеспокоилась Алла.

— Я? В жэ-жэ.

— Где???

— В жэ-жэ.

К часу ночи Астролягов засомневался, правильно ли поступил, влезая туда? В отзывах поклонников, помимо несдержанной лести, был какой-то запредельный уровень фонтанирующей скотской пошлости, вульгарности, плебейства и базарного юмора. Словом, всего, что отличало позднесоветских выскочек и постсоветских нуворишей, называемых простым словом «парвеню»: любителей Пугачёвой и Аллегровой, ценителей Жванецкого и Задорнова, поклонников Семёнова и Пикуля, знатоков Бунича и Коротича, а теперь читателей детективов Черкезишвили и постов маркиза Арманьяка.

Многих вещей о публике лучше было не знать.

Алексей признал, что старый литератор относился к аудитории правильно.

Преодолевая отвращение, редактор познавал субстанцию, в которую вступил.

— Думают они, суки, обо мне, — пробормотал Астролягов, запрашивая состояние счёта. — У меня семьсот тридцать рублей на телефоне…

— Привыкай, — сказал беспощадный Григорий, которому тоже пришла рассылка. — Все твои авторы будут думать о тебе триста шестьдесят пять дней в году одно и то же: «Как там этот гад? Прочёл ли он рукопись? Чего тянет?»

«Строев! — Алексей похолодел. — Я так и не ответил по «Нарезному и холодному»!»

— Давно ведь обещал, — сказал он в пустоту.

— Ага, понял? — возликовал Григорий. — Дотянулись проклятые авторы.

— Через тебя дотянулись. Видать, у авторов длинные руки.

— Ты не представляешь, насколько, — глаза коллеги сверкнули хищным зелёным огнём.

Алексей лишь кивнул и вздохнул с обречённостью. И тут зазвонил телефон. Он сработал, как бомба из дешёвого фильма. Гаджет светился, гремел резкими металлическими звонками и вибрировал. Эффект оказался тройной. Номер был незнакомый. Неожиданности слагались, делая мобилу хуже бомбы. Проигнорировать вызов с таким дурацким сигналом было невозможно — коллеги могли заподозрить, что Алексей скрывается.

«Надо сменить рингтон», — подумал Алексей, нажал кнопку и ответил:

— Слушаю.

— Это Иван Строев. Здравствуйте, Алексей!

«Вот он, закон парных случаев, — Алексей отметил его как естественное событие. — Только что о нём говорили, и тут он звонит. Будто подслушивает. Подслушивает через гаджеты! Что я ему скажу? Откуда он знает мой номер?»

От волнения мысли скакали как блохи, но Астролягов твёрдо помнил, что номерами телефонов они со Строевым не обменивались.

— Здравствуйте, Иван! — весело, словно только и ждал звонка, ответил Астролягов.

— Вы прочли «Нарезное и холодное»?

— Конечно, прочёл, — сразу отозвался редактор, которому нечего было сказать.

— Мы договорились, что вы мне напишете, когда прочтёте, мы встретимся, всё обсудим и заключим новый договор.

Привычка руководящего работника изрекать банальности, чтобы избегать недосказанностей, разногласий и споров с менее опытным собеседником, выдавала матёрого крючкотвора. Вероятно, из чиновничьей семьи.