Сердце полемарха (СИ) - Лин Айлин - Страница 10

Проснулась ближе к вечеру от неприятного жжения в центре лба. Резко распахнув глаза, встретилась взглядом с той красоткой, что преградила мне путь в купальне. Ирида, вроде так её зовут.

Красотка глядела на меня насмешливо и с чувством полного превосходства. Я же, сделав вид, что мне всё равно, равнодушно перевернулась на другой бок, оказавшись лицом к стене. Злобный шик, донёсшийся в спину, согрел моё самолюбие.

Но долго разлёживаться нам не дали: пришёл незнакомый мне мальчик и пригласил всех на ужин.

Все трапезы проходили на первом этаже и нас позвали на него аккурат к закату солнца. Его лучи окрасили в нежно-розовый узкие прямоугольные окошки, расположенные практически под самым потолком.

Первыми вышли разодетые дамы с золотыми браслетами на руках - все возрастом от пятидесяти до шестидесяти лет; позже я узнала, что они были первыми наложницами, родившими детей этнарху Менедему и следившие за порядком среди молодых. Они также занимались воспитанием подрастающего поколения, тех самых маленьких детишек, что я видела в углу, где те играли в свои непонятные игры.

Всего в этом большом помещении с двумя колоннами от пола до потолка, жило одиннадцать человек, и я двенадцатая.

Я дождалась пока все выйдут, и неспеша последовала за ними, замыкая жиденькую цепочку.

Пристроившись за юной беременной, очень хорошенькой девушкой, задумчиво огляделась: стены коридора украшены красивыми панелями из светлого дерева. Шли медленно, и я смогла рассмотреть вбитые в стены на высоту человеческого роста крюки. Расстояние между ними было приблизительно в пять-семь моих шагов. Пол украшен затейливой мозаикой, детали в полутьме было не разглядеть, но это было что-то геометрическое.

По всей видимости они предназначались для масляных ламп и, словно в подтверждение моей догадки, появилась женщина в тёмно-бардовом балахоне и принялась развешивать лампы на крючья. Они пока не горели, скорее всего это сделают позже, когда полностью стемнеет.

Женскую половину дома (гинекей) мы прошли за десяток минут и спустились вниз, где все наложницы вошли в небольшое по сравнению с комнатой, где они спали (а теперь буду обитать и я), помещение.

Еда была расставлена около невысоких топчанов на низких столиках. Есть мне предстояло лёжа, точнее, возлежав, и не на обычных спальных ложах, как в комнате наверху, а на особых сиденьях-апоклинтрах (от слова «апоклино» - «разгибаю корпус, спину»). Апоклинтры были сделаны так, чтобы сидящим на них людям практически вообще не нужно было бы двигаться. Пока я крутила головой стараясь всё осмотреть, старшие наложницы заняли все свободные места, улегшись на левую часть тела. И принялись есть просто руками, скидывая объедки прямо на пол. Те, кому не досталось места, сели на деревянные стулья, расположенные у стены.

Оказавшись среди тех, кто помладше, также заняла один из стульчиков и задумалась. Но долго предаваться размышлениям мне не дали: ко мне вдруг обратилась та девушка, что шла передо мной.

- Тебя правда сам гиатрос Иринеос приказал накормить не по времени? – тихо спросила она, блестя чёрными бусинками глаз.

Я пожала плечами, подумав, что могут и проверить, и если местный лекарь скажет, что ничего подобного он не говорил, то достанется не только мне, но и девушкам-рабыням. А им зла я не желала.

- Это хорошо, что ты ему пришлась по душе, значит, они, - едва заметный кивок в сторону старших женщин, среди которых затесалась и Ирида, - не станут тебя сильно изнурять. Побоятся гнева гиатроса Иринеоса. Только ночью не спи, могут попытаться удушить, - и судорожное сглатывание подсказало мне, что ей пришлось подобное издевательство испытать на себе.

Я бросила взгляд на заметно выпирающий живот и спросила:

- Носишь ребёнка этнарха?

Было заметно, что девушка весьма удивлена и даже возмущена моим бесцеремонным вопросом, но потом, словно вспомнив что-то, ответила:

- Ты же не местная, и не знаешь наших правил: если бы я изменила своему господину, меня бы лишили жизни, - девушка покачала головой и объявила: - я ношу дитя нашего благословенного этнарха Менедема! Это большая честь для любой из нас. Остался всего энас минас (один месяц), и я увижу своего ребёнка! - она мечтательно прикрыла веки и лицо её приобрело одухотворённое выражение. – Денно и нощно молю Богиню Артемиду[5], чтобы это был мальчик.

- Почему? - вырвалось у меня против воли, но было очень интересно узнать.

- Его у меня не заберут, и я смогу видеть своё дитя очень часто. А вот если родится девочка, то её, скорее всего отдадут за большие деньги в другой дом.

- Понятно, - едва сдержавшись, чтобы не поморщиться от раздражения на местные традиции, решила сменить тему, - меня Аглая зовут. А тебя?

- Майя, - представилась девушка и замолчала, продолжая поглаживать живот.

У меня было очень много вопросов, но я решила, что не стоит их задавать первой встречной. Подожду, понаблюдаю, вдруг — это мой человек и получится сдружиться?

- А гиатрос Иринеос, - всё же не выдержала я и, брезгливо поморщившись, отвела взгляд от жадно насыщавшихся старших наложниц, - насколько уважаем?

- Оо, - округлила розовые губки Майя, - он ведь лечит всех обитателей дома, кроме, разве что рабов. Но гиатрос Иринеос хоть и строг, но справедлив, и если раб умирает, то может снизойти до него и помочь.

- Хмм, - скептически хмыкнула я, не понимая, как можно кого-то спасти от смерти в этих условиях? И только было заикнулась спросить о магии, как женщина, что наезжала на меня в общей комнате, с шумом ополоснула руки в поднесённом расторопным мальчиком-рабом тазу и поднялась со своего места со словами:

- Ешьте, младшие сёстры! – величественно распорядилась она, глядя на нас.

После чего неспешно поплыла на выход.

Я перевела взгляд на маленькие столики с полупустыми тарелками. Эти семеро съели большую часть блюд, а нам, насколько я поняла, добавки не полагается. Придётся довольствоваться тем, что осталось.

Подойдя к освободившимся необычным топчанам, я сразу же оценила размах "свинства", учинённого предыдущими едоками. Тихий ужас! Кусочки еды, лужицы вина — всё это некрасиво было размазано по полу, а двое мальчиков-рабов пытались спешно прибраться, водя видавшими виды тряпками по покрытию.

Качая головой, села на лежак и, скрестив ноги в позу лотоса, оглядела оставшиеся яства.

Благо печёной рыбы осталось достаточно, а мне и этого было довольно, чтобы насытиться.

Рыбка удивила своим вкусом: нежное белое мясо с достаточным количеством соли и отдающее тонким ароматом оливкового масла - буквально таяло во рту. Я с неприкрытым наслаждением принялась уплетать угощение и даже остатки соуса собрала с плоской глиняной тарелки мякишем серого хлеба.

В "столовой" всё это время стояла тишина, на которую я не сразу обратила внимание. А уж когда взглянула на оставшихся пятерых юных наложниц непонимающе подняла брови.

- Ты сидишь неправильно, - решила пояснить Майя их непонимание, - орган, отвечающий за переваривание пищи, находится с этой стороны, ему будет легче сделать свою работу, если на апоклинтре ты примешь вот такую позу.

И чуть неуклюже из-за живота легла на левый бок[6], согнув руку в локте и оперевшись им на специальный выступ лежака.

Пожав плечами, повторила точь-в-точь и мне это положение совсем не понравилось. Как они едят полулёжа? Всё сыпется из пальцев прямо на кушетку и дальше на пол.

Хмм... попробовала и так, и эдак - не понравилось. В итоге села, как удобно и принялась доедать рыбу.

- Ну, что же, - махнула на меня рукой Майя и подтянула к себе тарелку с белым даже на вид рыхлым сыром, - привыкнешь когда-нибудь.

Я не нашлась, что ответить, но решила всё же научиться есть, как принято в местном обществе.

После ужина мы вернулись в общую опочивальню, и я уселась на свой топчан. Снова захотелось спать, но, предупреждённая несколькими людьми, решила прислушаться к их советам и не спать всю ночь.