Бесценный дар (СИ) - Темень Натан - Страница 24

Тео судорожно вздохнул, и на этот звук в полной тишине зала, которую до этого нарушало только потрескивание горящих фитилей, обернулась тёмная фигура у алтаря. Поглощённый жутким зрелищем, Тео не заметил стоящего на коленях у алтаря человека в одеянии священника. Теперь человек этот смотрел на него в упор.

Тео попятился. Тёмная фигура поднялась на ноги, колыхнулись и выпрямились тяжёлые складки облачения. Глубокая тень от накинутого на голову капюшона скрывала лицо, только на миг блеснули белки глаз, но этого было достаточно. Не чувствуя ног, Тео метнулся вбок, обходя алтарь стороной, не в силах отвести взгляда от поворачивающейся вслед за ним фигуры. Человек не сказал ещё ни слова, и Тео казалось, что если хоть одно слово будет произнесено, он умрёт на месте от страха. Босая нога подвернулась на неровном полу, он растянулся на широких каменных плитках, и, не в силах затормозить падение, растопыренными пальцами уткнулся в крайний серебряный подсвечник, где горела сильным, жарким пламенем высокая свеча.

Подсвечник качнулся, тихо зазвенел, ударившись округлым краем о камень, свеча накренилась и повалилась. Горячий воск пролился на запястье и вывел Тео из оцепенения. Он схватил толстое, покрытое потёками воска, скользкое тело свечи, встал на ноги. Свеча увесисто легла в ладонь, и мальчишечьи пальцы едва охватили массивный восковой столбик.

Поднялась рука тёмного человека, скрытая широким рукавом, протянулись и раскрылись в приглашающем жесте пальцы. Тео взвизгнул по-девчоночьи и кинулся наугад в чернеющий в углу зала квадратный провал коридора.

Квадратная площадка в начале коридора перешла в лестницу, ведущую вниз. Не оборачиваясь, Тео заковылял по каменным ступеням, сжимая потными пальцами свечу, и ведя другой рукой по скользкой от выступившей влаги стене.

Коридор повернул, открылась ещё одна, крохотная площадка, лестница круто шла вниз. Тео продолжал спускаться. Идти назад, туда, где его ждали призраки и страшный, окровавленный алтарь, было немыслимо. Лестница окончилась ещё одной площадкой, где в противоположной от ступенек стене был вырезан низкий, со сводчатым верхом, дверной проём. Дверь из толстых, грубо оструганных досок была слегка приоткрыта. На скобе висел массивный замок. В замок был вставлен ключ, его широкое кованое кольцо стояло наискось прорези, и тускло блестело в свете восковой свечи. Тео тихо толкнул дверь, и она отошла к стене. Открылась узенькая лестница, ведущая вдоль стены вниз, глубиной в пять ступенек. Это был подвал, где хранились запасы производимого обителью каждый год дорогого вина, поставляемого ко двору. Ближе к входу были бочки нового урожая, а дальше, у противоположной стены, стояли запасы самого лучшего, драгоценного вина многолетней выдержки.

Тео поднял свечу, ступил на лестницу и сошёл на холодный, пыльный пол подвала. От камня шёл леденящий холод, ноги онемели и стучали, как деревяшки. Впереди, у противоположной от двери стены, что-то тихонько булькнуло, зазвенела льющаяся о дно металлической ёмкости жидкость. Кто-то открыл крайний в ряду бочонок, и тягучая, терпкая струя била в дно подставленной оловянной кружки. Потом бочонок закрыли, жидкость тяжело плеснула, еле слышно булькнув о край, и человек у бочонка опрокинул кружку в рот.

Неторопливо глотая драгоценную, тягучую жидкость, человек выпил вино, опустил руку с зажатой в ней большой оловянной кружкой, и медленно выдохнул. Отёр рот рукавом, приподнял край одеяния и сунул кружку в пришитый под полой карман. Похлопал бочонок по округлому боку и повернулся к выходу.

— Отец приор? — пробормотал Тео.

— Мальчишка! — вскричал человек, обретя узнаваемые черты отца приора. Тео попятился, наткнулся на ступеньку и упал. Приор, протянув руки, кинулся к нему, Тео завозился, пытаясь подняться и скользя перепачканными воском руками по узким ступенькам. Торопливые, цепкие руки ухватили его сзади, он завизжал, дёргая ногами, отталкивая от себя набросившегося человека, и его перегруженное сознание милосердно погрузилось во тьму.

— Эти дорвавшиеся до власти политиканы, которые только и думают, как продать нас оптом и в розницу, собрались сейчас здесь, в этом месте, чтобы решить нашу судьбу! Граждане, не дайте себя обмануть! — надрывался дядька с мегафоном. Его соратники потрясали плакатами и скандировали: «На фонари предателей!» Их теснила полиция, но граждане не сдавались.

— Что же решат наши избранники, какую судьбу они нам уготовили, — проникновенно вещал с другой стороны площади у здания государственного собрания корреспондент центрального канала. — Мы все, как один человек, ждём объявления результатов конкурса. Напомним нашим зрителям, что совсем недавно мир потрясло известие о надвигающейся глобальной катастрофе…

— И тогда власти приняли решение, не нам судить, насколько мудрое… — сурово рубил слова корреспондент от оппозиции, — но даже нынешние правители понимают необходимость принятия срочных мер по предотвращению надвигающегося глобального кризиса. Ведь не секрет, что запасы энергоносителей истощены, а человечество ещё не нашло реальной альтернативы. Что же нас ждёт, дорогие сограждане, если выбор людей, облечённых властью, окажется неудачным? Что, если вместо богатейших залежей, достойных копей царя Соломона, мы найдём только прах и пепел? Что нас ждёт: скатывание в нищету, рост государственного долга, безработица и, в конечном итоге, голодная смерть? Что будет, если компания, заявившая о своей готовности решить проблему путём вмешательства в чрево матушки Земли, окажется мыльным пузырём? Мы не стремимся напугать население, мы лишь призываем наше правительство к взвешенному подходу в решении этой, не побоюсь сказать, глобальной проблемы современности…

Зал, предназначенный для церемонии, был освещён, как новогодняя ёлка, кондиционеры гнали прохладный воздух, и всё было на высшем уровне. Премьер, чинно восседавший рядом с первым лицом в государстве, являл собой воплощение элегантности. Первое лицо было, как всегда, вне конкуренции. Всё шло отлично, и все знали, что процедура эта лишь формальность.

Премьер прилично покивал в ответ на дежурную реплику первого лица, строго отмеренное и предельно корректное. На людях, да и в обстановке вне лишних глаз он был вежлив и выдержан со своим преемником, словно на дуэли. Субординация превыше всего, и никто не может сказать, что премьер таит досаду после своей отставки или недоволен своей ролью.

Он искоса посмотрел на своего преемника. Как неожиданно на него свалилась полнота ответственности, которой тот не ожидал. С тайным злорадством премьер вспомнил, как только что принесший присягу новоиспечённый президент увлёк ушедшего в отставку предшественника в кабинет, ставший его по праву, и предложил выпить на брудершафт. Должно быть, он хотел всего лишь сохранить дружбу с человеком, прослывшим смелым и дальновидным политиком. Премьер, а тогда просто бывший президент, вспомнил пузырьки дорогого шампанского, поднимающиеся со дна бокалов, взятых из его бывшего шкафа, где стояли накопленные за годы службы подарки.

И ещё он вспомнил, как его личный секретарь и по совместительству телохранитель, глядя прозрачным взором на нового шефа, сообщил, что он переходит к нему по наследству. И как в ответ на пожелание удалиться и не мешать беседе секретарь неспешно растворился в воздухе, оставив нового президента выкашливать попавшее не в то горло шампанское. А премьер сочувственно постучал ему по спине. «Издержки профессии, дорогой мой» — сказал он тогда, предвкушая с минуты на минуту визит в этот кабинет своего, уже бывшего, советника по делам Существ. — «То ли ещё будет!» И как президент, надо отдать ему должное, быстро придя в себя и откашлявшись, спросил осипшим голосом: «Это что же, те самые призраки?» «Так их называют необразованные люди, — не сумел отказать себе в удовольствии подпустить шпильку нынешний премьер. — Они сами вам скажут, как их называть». И как президент не забыл воткнутую предшественником шпильку, и новоиспечённый премьер в полной мере ощутил, как тяжела ноша человека, облечённого высоким доверием и получившего карт-бланш.