Вольноопределяющийся (СИ) - Сухов Александр Евгеньевич - Страница 4

Несколько раз в теплый сезон нас навещал Михаил Потапыч бурый медведь, попрошайка и наглый плут, норовящий припахать меня на предмет чесания своей тушки деревянными граблями. Каждый раз я избавлял его от оседлавшей шкуру и мех мелкой живности, а также от внутренних паразитов. За что медведь был мне весьма и весьма благодарен и частенько подвергал невыносимой пытке, вылизывая своим липким языком мою физиономию. Только присутствие кота Сидора избавляло меня от подобных ласк. Несмотря на различие в весовых категориях, кот доминировал над огромным лесным хищником и являлся для Потапыча непререкаемым авторитетом. Стоило ему только фыркнуть или зашипеть, медведь тут же трусливо пригибал голову к земле, демонстрируя позу покорности.

Старую избушку бабушки снесли. На ее месте было построено одноэтажное здание приемного покоя.

С моей первой в этом мире женщиной Натальей Берниковой мы знатно покувыркались на протяжении следующих полутора месяцев с того первого дня нашего забавного знакомства. Потом девка вышла замуж за парня из соседнего села, туда и отправилась вместе со своим богатым по местным меркам приданным, а также специфическим опытом, приобретенным в процессе наших совместных сексуальных утех. Дай Боже, чтобы её супруг не оказался консерватором-традиционалистом, в противном случае Наташка станет искать греховных связей на стороне, за что будет регулярно бита ревнивым супругом, и семейная жизнь молодой пары покатится под гору.

Потом у меня были другие девчонки, с коими я щедро делился своим богатейшим сексуальным опытом, благо новый мой организм позволял вытворять такое, о чем в той прошлой жизни приходилось только мечтать. Нежелательных беременностей не допускал. При выдаче замуж очередной своей пассии награждал каждую сомнительным бонусом, а именно, восстанавливал порушенную девственную плеву. В этих местах сохранение невестой девственности до свадьбы особым достоинством не является. Однако всякому жениху приятно осознавать, что именно ему выпала честь порвать своей балдой целку супружницы и окропить ложе её кровушкой.

Так и прожили с моей опекуншей более четырех лет. Я готовился к поступлению в университет на медицинский факультет. Периодически создавал омолаживающие мази, избавлявшие кожу человека также от разного рода бородавок, родинок и прочих портящих настроение людям сомнительных украшений. Егоровна регулярно принимала больных из окрестных деревень и сел.

Вначале лета прошлого тысяча восемьсот пятьдесят седьмого года я успешно сдал вступительные экзамены во Владимирский Имперский Университет имени Серафима Казанского (местный эквивалент Михаила Ломоносова) на медицинский факультет. Там столь же успешно закончил первый курс. Лекций, семинаров не пропускал. Учился с должным прилежанием. Сдал все положенные зачеты и экзамены за первый и второй семестры, прошел месячную учебную практику в одной из столичных поликлиник. В отличие от многих своих однокурсников, при препарировании мертвых тел не блевал и от вида крови, гноя, язв, свищей и прочих поражений, крайне неаппетитного вида, тел пациентов сознания не терял.

По окончании практики направился в родные места в поместье обожаемой бабушки Василисы Егоровны, чтобы на природе провести остаток каникул. Ан не случилось. В Боровеске «повезло» наткнуться на двух моральных уродов, из-за которых теперь вся моя жизнь может пойти наперекосяк.

Егоровна о моем задержании узнала лишь на следующий день. Немедленно мобилизовала безотказного Епифана с его транспортом, и аки древняя валькирия примчалась в уездный городишко спасать «свово голубя». Впрочем, не забыла и о приземленном, навезла столько еды, что хватило и охране и мне, а также прочим сидельцам от её щедрот изрядно перепало. Вот он у меня в головах баул, набитый под завязку домашними хлебами, солениями, копчениями и варениями, а также пирожками со всякой начинкой. Магическая метка показала, что за время моего отсутствия ни один из сидельцев не рискнул проверить его содержимое.

Эко я напугал местную гопоту. А ведь вначале наехали — «не так вошел», «не так представился», «не проявил уважение к опчеству» и так далее в том же духе. Пришлось учить главных заводил уму-разуму сначала поврозь, а потом и всем кагалом. Первым перепало особо борзому юноше, корчившему из себя местного смотрящего. Потом по сусалам надавал трем его шестеркам. Бил не со злобой, так чтобы проучить, поэтому из побоища они вышли относительно целыми. Одного урока им оказалось недостаточно. Ближайшей ночью меня попытались зарезать когда я преспокойно спал глубоким сном. Ну не дураки ли? Пытаться навалиться дружно и всадить заточку в печень одаренного — они сумасшедшие.

Впрочем, эти парни не подозревают, что имеют дело с чародеем. О моем даре ведуна кроме Третьяковой вообще никому неведомо. Я тут, вроде как, лекарь с очень скромным даром и без особых перспектив к его развитию.

Проснулся, благодаря чародейскому сторожевому конструкту, активированному перед сном. Пришлось преподать еще один урок буйным сокамерникам. Все острые предметы конфисковал и переломал руками. Мало ли, еще обрежутся.

После того случая здешние «авторитеты» уже не помышляли строить козни против меня. Утром даже в картишки предложили перекинуться. Не отказался. Первую же попытку применения шулерских приемов одним из игроков пресек ударом фейса об тэйбл, иными словами, мордой о табурет, за которым играли. Подействовало мгновенно. Далее всё проходило абсолютно честно с их стороны и относительно честно с моей. За пару конов игры, напоминающей земное «Очко», обобрал пахана и его шестерок едва ли не до нитки. Вообще-то там и брать-то было особо нечего — с простых «быков» поимел по паре рублей мелочью, со смотрящего взял двенадцать с копейками. Несмотря на слезные мольбы, отыграться в долг не позволил. Спокойно сгреб денежки с импровизированного игрового стола и завалился на свою шконку.

Кто еще и за какие прегрешения находится в одной со мной камере меня не интересует вообще никак. Не мозолят глаза, не лезут с просьбами, не пытаются рассказать о своей нелегкой судьбине — вот и хорошо, пусть и дальше так же поступают.

Не заметил как мое сознание из состояния расслабленной задумчивости перетекло в режим глубокого сна.

Веселое застолье на просторной светлой веранде дедова дома. На дворе начало лета. Яблони в цвету, кругом зелень и пестрое разноцветье. Запахи из распахнутых настежь окон одуряющие. Птицы и насекомые летают туда-сюда. На душе спокойно и весело.

За большим столом сидим всем нашим дружным семейством: помимо меня, дед с бабушкой, отец, мама, младшие сестра и брат. На столе самовар бабушкины пироги с разнообразной начинкой, вазы с конфетами и фруктами, чашки с недопитым чаем.

Какой-то частью своего сознания понимаю, что моих родных бабули и деда давно нет на свете, но вопросов не задаю, если они здесь, значит, так нужно.

В руках у меня аккордеон, дед с гармошкой, бабушка с детским барабаном на коленях, братец отчего-то отрастил пейсы, напялил на тыковку кипу и вибрирует на скрипице, сеструха наяривает на балалайке, батя не лабает, только поет. Исполняем «Хас-Булат удалой» не под привычный русскому уху мотив Агреньевой-Славянской, а отчего-то под мелодию гимна Соединенных Штатов Америки:

«Хас-Булат удалой!

Бедна сакля твоя;

Золотою казной

Я усыплю тебя.

Дам коня, дам кинжал,

Дам винтовку свою,

А за это за все

Ты отдай мне жену…

Забавно так получается, я бы сказал даже патетично. Я веду аккордами основную тему, бабушка замечательно работает на барабане (куда там до нее самому продвинутому ударнику с профессиональной установкой), брат с сестрой и дедом импровизируют. Получается здорово. Откуда-то из-за моей спины нам подпевают детские голоса. Однако обернуться и рассмотреть племянников что-то постоянно мешает.

Ты уж стар, ты уж сед,

Ей с тобой не житье,

На заре юных лет