Вольноопределяющийся (СИ) - Сухов Александр Евгеньевич - Страница 17

Пришлось немного колдануть и обеспечить этому Васильеву бурные и продолжительные туалетные посиделки. Целители школьной медсанчасти были в полном недоумении и три дня не могли справиться с банальным поносом. Шуму случилось! Объявили карантин, неделю никого за пределы части не выпускали. В результате ничего такого не обнаружили и вскоре карантинные меры были отменены. Короче натворил я дел, зато наглеца крепко проучил. Жаль, что он не в курсе, от кого подарочек прилетел.

В двадцать два часа построение взвода в коридоре, вечерняя проверка по списку личного состава. Затем отбой. Подъем в шесть утра и далее все по кругу.

Однажды, будучи в неважном настроении, задал себе вопрос — а стоило ли вообще идти в армию? Может было бы лучше, до или после суда объявить о своей принадлежности к двум Великим боярским родам, глядишь и жизнь по-другому обернулась?

Поразмыслив, сам же себе и ответил — стоило. Даже если бы я доказал свое право крови, не факт, что меня не подвергли бы тщательной магической проверке и не выявили подмену личности истинного владельца телесной оболочки. По причине отсутствия в широком доступе какой-либо информации о чародеях и чародействе мне неведомы возможности сильных одаренных. Так что, Андрей Драгомирович, нефиг страдать ерундой, ибо попытка вернуться в «родную гавань» может обернуться для тебя не только обильным плюшкопадом, но более весомыми неприятностями, нежели связанные с избиением двух безмозглых высокородных удальцов. Тогда уж точно придется бежать куда подальше, если, конечно, мне предоставят такую возможность. Короче, придется жить собственным умом без опоры на именитых родичей. Ну и пусть, Будем жить, сохраняя инкогнито, а там война план покажет как в прямом, так и переносном смысле.

Итак, сегодня всему коллективу курсантов школы младших пехотных командиров предстоит принять присягу на верность Царю и Отечеству и стать полноценными воинами величайшей армии мира.

Процедура принятия присяги прошла довольно быстро. Весь личный состав выстроился поротно на главном плацу школы. Генерал-майор Зимин-Самойлов зачитал речь, в которой поздравил бойцов с окончанием обязательного этапа подготовки к воинской службе и с предстоящим принятием присяги. Также дал парочку банальных наставлений, дескать, служите честно и, возможно, когда-нибудь кто-то из нас станет генералом.

Для меня так генеральское звание весьма сомнительное удовольствие. Я и в армию угодил по независящим от меня обстоятельствам. Не, в генералы не желаю, да и в господа офицеры тоже. Не моё всё это. Отслужить рядовым солдатом, сколько полагается вольноопределяющемуся, и скорее домой на гражданку медицинскую профессию осваивать и по жизни обустраиваться как можно комфортнее. Хотя. рядовым уже не получится, по окончании школы, как минимум, шевроны младшего сержанта мне светят, а это командир отделения. Получается, командовать людьми, хочу я этого или нет, мне придется. Ну и ладно, отделение, не армия, как-нибудь с Божьей помощью управлюсь.

После зажигательной речи генерала, наступил черед нашего батюшки. Отец Лука окропил нас святой водицей, затем прочитал молитву и благословил новоиспеченных членов «святого воинства» на ратные и трудовые подвиги.

Перед каждой ротой устанавливался стол с текстом присяги и святым писанием. Командир роты называл очередное имя и боец подходил к столу строевым шагом, брал в руки лист и громко с выражением зачитывал:

Обещаюсь и клянусь Всемогущим Богом, перед Святым Его Евангелием в том, что хочу и должен Его Императорскому Величеству Самодержцу Всероссийскому и Его Императорского Величества Всероссийского Престола Наследнику верно и нелицемерно служить, не щадя живота своего, до последней капли крови и все к Высокому Его Императорского Величества Самодержавству силе и власти принадлежащие права и преимущества, узаконенные и впредь узаконяемые, по крайнему разумению, силе и возможности исполнять.

Его Императорского Величества государства и земель Его врагов телом и кровью, в поле и крепостях, водою и сухим путем, в баталиях, партиях, осадах и штурмах и в прочих воинских случаях храброе и сильное чинить сопротивление и во всем стараться споспешествовать, что к Его Императорского Величества службе и пользе государственной во всяких случаях касаться может.

Об ущербе же Его Императорского Величества интереса, вреде и убытке, как скоро о том уведаю, не токмо благовременно объявлять, но и всякими мерами отвращать и не допущать потщуся и всякую вверенную тайность крепко хранить буду, а предпоставленным надо мною начальником во всем, что к пользе и службе государства касаться будет, надлежащим образом чинить послушание и все по совести своей исправлять и для своей корысти, свойства и дружбы и вражды против службы и присяги не поступать, от команды и знамени, где принадлежу, хотя в поле, обозе или гарнизоне, никогда не отлучаться, но за оным, пока жив, следовать буду и во всем так себя вести и поступать как честному, верному, послушному, храброму и расторопному солдату, надлежит. В чем да поможет мне Господь Бог Всемогущий.

В заключение сей клятвы целую слова и крест Спасителя моего. Аминь.

После прочтения текста приносящий присягу доставал свой нательный крестик и прилюдно целовал распятие. Далее всё тем же строевым шагом он подходил к командиру роты, чтобы получить личное оружие.

Поскольку народ вызывали по алфавиту, я со своей фамилией отбарабанил присягу одним из первых остальное время скучал в строю.

После окончания торжественного мероприятия, мы отправились в родную казарму. Там ротный старшина распахнул перед нами дверь ружпарка и, показав на оружейных стойках таблички с номерами взводов и отделений, распорядился поставить оружие согласно регламента и крепко-накрепко запомнить номер винтовки и её месторасположение, чтобы путаницы не было. Также он предупредил, что за состояние личного оружия каждый боец несет лперсональную ответственность.

Затем состоялся праздничный обед. Затем личное время до конца дня. Даже на ужин шли хоть и по команде, но толпой без всякого строя. Я написал письмо Третьяковой в котором отчитался обо всех своих «успехах и достижениях». В очередной раз попросил не волновалась за меня. Бабушка хоть и проявляла в своих письмах определенное беспокойство, подозреваю, что всё её свободное время занято подготовкой к предстоящей свадьбе, и это здорово, пусть лучше посвящает себя милому дружку, нежели напрасно переживает за своего глупого и самонадеянного воспитанника. Остальное время провел на берегу пожарного пруда за казармой в тени раскидистого дуба.

Как обычно в двадцать два состоялась вечерняя проверка. Затем командиры взводов скомандовали «отбой». Праздник закончился. Завтра вновь начнутся суровые армейские будни, теперь уже безо всяких скидок. Как там в одной популярной песне прежней моей реальности пелось: You're in the army now.

Дорога, дорога, ты знаешь так много

О жизни такой не простой.

Дорога, дорога — осталось немного

Мы скоро вернемся домой…

А. А. Шаганов

Человек-зверь дождался, когда небольшое облако скроет ущербный лик Луны и, перебежав дорогу, укрылся в тени высокой глинобитной ограды, отделяющей большой дом с садом от шумной в дневные часы улицы. Сейчас ночь, правоверные мусульмане в большинстве своем видят уже не первый сон. Лишь ночные тати и охраняющая покой мирных граждан стража на спят. Первые промышляют незаконными делишками, вторые всячески препятствуют им в этом. Ан нет, есть еще кто-то, кому не до сна. Мимо затаившегося в тени человека-зверя прокатил свою благоухающую омерзительными миазмами тележку местный золотарь Фируз. Днем его промысел категорически запрещен, дабы не смущать дурными запахами уважаемых граждан Исфахана. Вот и приходится труженикам этой неуважаемой, но крайне необходимой профессии работать по ночам. Золотарь жевал щедро замешанный на курином помете насвай, поэтому дальше своего носа ничего не видел. Появись поблизости белый слон шахиншаха, он бы его и не заметил. Мимо распластанной вдоль забора долговязой фигуры Фируз протопал, бормоча себе под нос какую-то веселую песенку. Будь его воля, он пел бы во всю свою луженую глотку, однако на дворе ночь и тревожить покой уважаемых граждан позволительно только ночной страже периодически оповещающей народ: «Спите спокойно жители города Исфахана!».