Золотая дева (СИ) - Снежен Виктор - Страница 2

— Я не занимаюсь школьниками! Это не ко мне! Я и так с ног сбиваюсь, у меня заезд через два часа.

— Они сказали, к вам!

— Это не они сказали! Это опять охранник перепутал. Вы ещё Данилыча-садовника послушайте… Так, Катя, Мила! Берите гитары, сюда школа идёт. Пошли к пруду, там на скамейке всё обсудим, не плачьте…

— Аделаида Сергеевна, Наталья Львовна! Там из драмтеатра приехал курьер, костюмы привёз, я накладную подписала. Где у нас три сестры? Пусть идут примерять, а то некогда будет.

— Три сестры — это у нас артистки балета. Илья Евгеньич обещал. Ищите сестёр. Им с Дольским гостей на крыльце встречать!

— Ужас, ужас, Аделаида Сергеевна! Вместо трёх сестёр одна приехала, что делать будем?

— Илья Евгеньич! Это как понимать прикажешь? У нас на трёх сестёр костюмы, и вообще сценарий утверждён.

— Аделаидочка Сергеевночка, миленькая, ну что я мог сделать? Весь балетный состав в Бельгию улетел буквально вчера. Да бог с ними, ну одна сестра станцует… Я вам скажу — даже лучше, меньше стуку на помосте. А то, знаете, как пуанты-то по доскам громыхают… музыки не слышно…

— При чём здесь пуанты? Три сестры с Дольским гостей выходят встречать! Ох, Илья Евгеньич, удружил так удружил… Так, Алёна, беги в парк, там девочки из музыкальной школы, дуэт. Зови их сюда! Они плакали, что им на открытии выступить не получится. Вот будут ещё две сестры. Берите платья у завхоза и идите примерять.

— Аделаида Сергеевна, а как же розы? У них же розы в руках…

— Мне вас учить, как розы в руках держать? Данилыч должен нарезать три букета. Сбегайте, напомните, к двенадцати чтобы как штык.

— А мужчинам тоже вручать?

— Да вы с ума сошли! Что им этими розами делать? Водку закусывать? Только женщинам…

В двенадцать часов дня Дольский, во всём блеске, в светлом костюме с белой ослепительной бабочкой, стоял на главном крыльце, вглядываясь в глубину аллеи. Оттуда, как по красной дорожке Голливуда, ожидались гости фестиваля. По обе стороны от Дольского, в длинных платьях начала века, трепеща волнением и вуалями на шляпах, стояли три прекрасные девушки с букетами чайных роз в руках.

Особняк, как по волшебству, стих. В эркерах затолпились принаряженные сотрудники, не занятые в сценарии. С последним сигналом точного времени Костя Тагарин нажал волшебную кнопку, громадные концертные колонки и усилители ожили, и над парком понеслись чарующие звуки Шопена.

Два охранника в костюмах русских крестьян, в лаптях с онучами, дружно распахнули витиеватые створки ворот и торжественно встали по обе стороны.

Первой по аллее поплыла величественная дама под светлым зонтиком. Паренёк в костюме лакея смиренно шествовал рядом, везя её чемодан на колёсиках, а на плече придерживал большой этюдник. Дольский устремился вниз по ступенькам.

— Сашенька, милая, как я рад! Это к счастью!

— Что вы говорите?!

— Видеть вас — к счастью. Я же, грешным делом, загадывал по-стариковски: какого первого гостя завижу — таков и денёк будет.

— Ну, и каков же будет денёк? — кокетливо улыбалась из-под шляпы Сашенька, известная в области акварелистка Александра Сергеевна Посадова.

— Ну, слава богу теперь, — делился Дольский облегчённо. — Я-то уж боялся, что бандит этот, Хвастов, будет первым. Думаю, несдобровать нам тогда с Бобрищевыми-то, конец вовсе культурному очагу… А тут и вы, прелесть моя, ну, значит, бог даст, мирно всё пройдёт, удачливо…

— Ох, Иван Степанович, шутник вы, — лукаво качала шляпой Посадова. — Ну, когда это у вас неудачливо проходило что? Всегда всё у вас шармант… С таким-то коллективом… А теперь и Дашута помощница, когда только выросла. Рисует?

— Да, бог с вами, Сашенька! Не усадишь. Это она в десять лет к вам на студию бегала, а теперь у них тихие-то игры не в моде. Всё какие-то реконструкции, — нашёптывал Дольский, почтительно ведя свою даму на крыльцо. — По лесам бегают в кожаных штанах, а то и стрельбу затеют. Нам с вами этого не понять… Проходите, радость моя, мы за вами вашу комнатку любимую оставили окнами на пруд…

Одна из трёх сестёр, немного смущаясь, вручила Посадовой белую розу, две сестры, немного смущаясь, сделали книксен. Всё текло по плану. Сверху, из эркера, целились экранами телефоны.

А Дольский уже спешил навстречу новому гостю.

— Припозднились вы нынче, припозднились, мон шер…

— Даме место уступаю, Иван Степаныч, даме… моё почтение…

— Милости просим, милости просим…

Шопен рассыпался по аллеям и полянам, машины подкатывали к воротам, всё шло по плану.

К трём часам дня паника усилилась, а народу прибавилось. Гостей не успевали расселять, провожать в буфетную, собирать на экскурсии.

Дольский неустанно пожимал руки, целовал ручки и рассыпался в комплиментах.

В большом холле дворца гостей подхватывали распорядительницы в костюмах горничных позапрошлого века, отправляли на регистрацию. Завхоз с помощницей метались по территории парка со списками.

Списки врали. Завхоз и кастелянша мчались, развевая белыми длинными фартуками, за помощью.

— Аделаида Сергеевна! Наталья Львовна!

— Вы что, девоньки, как полоумные?

— Не хватает уже мест!

— Селите на частный сектор, там только и ждут, когда народ платежеспособный явится. Французы приедут, их сюда, в мезонин, не перепутайте, не отправьте в гостевой дом.

— Да, в гостевом доме пятьдесят шесть уже, а там лишние понаехали…

— Это не лишние, это бронь.

— Нет, Аделаида Сергеевна, бронь на представителей. Область, Москва, «Молодой Коммунар», репортёры. Сам Караваев приехал! Нам что, прессу на частный сектор?

— На частный сектор — художников, они любят по огородам рисовать. И молодёжь. Кто там из молодых? Давайте списки ваши…

— Ещё четырнадцать человек на сайте регистрировались. Все солидные…

— Ах, солидные… Так, Жиганова Мария, 19 лет, литературная студия «Золотое перо»… Вы возраст смотрите, а не регалии, они вам напридумают солидностей до небес… Щербаков… 28 лет, союз художников, так… Романов Вениамин, 21 год, литературная студия… так, Асланбек… Что ещё за Асланбек такой? Где имя, фамилия, год рождения?

— Ой, это же блогер известный! У него на ютубе популярный канал…

— ФИО возьмите у этого Асланбека. Это он на ютубе популярный, а у нас просто гость. В общем, девочки, всю молодёжь — к частникам.

— А там ещё с палатками приехали из Щёкинского района! У них ролевая игра историческая, и бумаги есть…

— Щёкинские пусть за воротами пока ждут. И всем на руки — Положение и инструкции. Чтобы все расписались!

— Они говорят, что на сайте соглашались с Положением.

— Никаких на сайте! Там неизвестно кто галочку рисует. Только личные подписи без разговоров. И не эти свои… никнеймы, а то не разберёмся до утра. Строго — у всех паспорта! У нас не социальная сеть, а дворец. Ценные музейные экспонаты. Не дай бог, пропадёт что или попортится. Так что всем регистрационный номер. Пройдите после обеда и у всех спросите номера.

— Ой, Аделаида Сергеевна, что вы… Это же люди искусства…

— Вот именно… Именно что люди искусства. Поэтому всех — строго по паспортам!

В субботу с утра под звуки фанфар в синее июньское небо над замком взвился флаг фестиваля — чеховская чайка, парящая над волной. День обещался быть прекрасным, вечер — тёплым. Все надеялись, что обойдётся без дождя, чтобы не сорвалось театральное представление.

Обедали наспех в ожидании праздничного застолья перед представлением.

Сразу после обеда поляна перед замком почти опустела: артисты собрались на генеральную репетицию, художники растворились в аллеях и рассеялись по берегу пруда — то там, то сям можно было завидеть широкополую шляпу над мольбертом или походным этюдником с непременными двумя-тремя наблюдателями вокруг.

Для самых запоздавших была организована внеплановая экскурсия по дворцу и парку. Рабочие доколачивали последние гвозди в дощатую сцену с видом на пруд — на ней и планировалось главное действо.