Поле брани - Дункан Дэйв - Страница 34
- Предыдущая
- 34/87
- Следующая
Он сидел за письменным столом. Предполагалось, что Эшиала должна сесть перед ним. Ей подумалось, что ее сестра, будь она герцогиней или императрицей, не стерпела бы такого унижения от какого-то проконсула.
Эигейз тоже была здесь, все еще в парадном наряде, надетом для поездки в Фэйнтаун, и с очень странным выражением лица. Она так плотно сжала губы, что они побелели, а ее толстые пальцы беспокойно теребили подол. Эшиала не нуждалась в словах, чтобы понять: леди Эигейз не одобряет заявления, которое должно последовать.
Центурион стоял в углу, скрестив руки на груди. Две ночи назад старая Юкка назвала его опасным, а Эшиала не поверила ей, видя в нем только верного и достойного стража. Теперь он стал ее тюремщиком. Он неотступно следил за Эшиалой. Любые доводы отскакивали от него как горох, и спорить с ним было все равно что с отточенной бритвой. Теперь он более чем опасен. Эшиала присела на стул, сжала руки, чтобы они не дрожали, и посмотрела на Ионфо, придав своему лицу самое императорское выражение – хорошая мина при плохой игре.
Проконсул начал говорить официальными, заранее продуманными, четкими фразами:
– Знаменосец, похоже, сказал правду, мэм. Вести о гоблинах дошли до Фэйнтауна. Император вчера обратился к сенату. Насколько мы знаем… это не мог быть настоящий император, а потому я готов допустить, что о совершенной подмене Ило также сказал правду. Иными словами, я вынужден признать за правду все пункты его рассказа. Вы не согласны с моим заключением?
Она могла бы сказать, что Ило известный лжец, но граф отличал эту ложь от той лжи. Лгать мужчине – преступление; лгать женщине – только грех. К тому же она верила рассказу Ило. Эшиала кивнула в знак согласия.
Прежде чем граф снова заговорил, Хардграа проскрежетал своим хриплым голосом:
– Я по-прежнему хотел бы знать, зачем он вообще сюда явился.
В первый раз за последние два дня слабая улыбка показалась на лице старого аристократа.
– Может быть, Ило и в этом случае говорит правду, центурион. Думаю, в Воггле он столкнулся наконец с божественной справедливостью. Наверняка он не первый молодой человек, проснувшийся в чужой постели без гроша и без одежды. При обычных обстоятельствах он прибег бы к помощи армии, дабы возместить ущерб, и воспринял случившееся как забавный эпизод. Но на этот раз Юдарк был единственным убежищем, до которого он мог добраться, вот и все.
– Надеюсь, вы правы, мой господин.
– А возможно, он и в самом деле хотел донести до нас новости. Ему, знаете ли, не чуждо чувство долга. Его послужной список свидетельствует об этом.
– Допустим. – Хардграа явно не убедили эти доводы. – Но в его послужном списке значатся и другие способности.
Центурион откровенно глумился над Эшиалой, и неожиданно для себя самой она взорвалась:
– Да как вы смеете даже предполагать, что между этой деревенщиной и мной может быть хоть что-нибудь?! Что этот… Ило пришел сюда ради меня? Этот… эта деревенщина?
Улыбка сошла с лица Ионфо, как зимние снега весной.
– Я абсолютно уверен, что он не подразумевал ничего подобного, мэм! Так ведь, центурион?
– Я не хотел оскорбить ваше величество! – пробормотал Хардграа.
Он казался озадаченным. Может быть, вдруг осознал, что ни один поклонник, будь он в здравом уме, не вел бы себя так, как Ило? Граф дипломатично кашлянул:
– Мы все слишком возбуждены. Теперь, мэм, после смерти императора ваша дочь является номинальной главой нашего королевства.
– Боюсь, что немногие в мире согласятся с вами, граф.
– Но я должен руководствоваться своей совестью. – Старик прочистил горло, неуверенно взглянул на жену и сурово продолжил: – Возможно, вы не осведомлены об этом, однако так гласит молва… Принцу Эмторо тридцать два года, и он не женат. Многочисленные любовницы не жаловались на его обхождение, но не родили ему бастардов. Принц, который к тридцатидвухлетнёму возрасту не сделался отцом ни одного ребенка, похоже, и вовсе не способен производить детей. Слухи винят в этом свинку, которую он перенес в период возмужания. Его родной брат умер в Карфине. Теперь Шанди… Ваш ребенок, мэм, необыкновенная ценность.
– Для меня дочь – безмерная ценность.
– Для всех нас, мэм! Подумайте только. Ветвь Аффералади признана негодной из-за морганатического брака. Я даже полагаю, что, не будь принцессы, дом Эгрейнов мог бы окончательно угаснуть. Это означает смену династии, а смена династии почти неизбежно приводит к гражданской войне.
Старик забыл, что в настоящее время императрицей, по сути дела, стала Эшия. И узнай граф о том, как она представляет себе свой долг перед Империей, пожалуй, избавился бы от горба. Однако Эшиала не собиралась упоминать о возможном осложнении.
– Принц Эмторо не слишком приятная особа, – продолжил Ионфо, – но он не чудовище и не причинит вреда невинному ребенку.
– Если только не произведет на свет собственных детей. Или моя сестра не произведет их для него.
– Сын, конечно, будет иметь преимущественные права. Я допускаю, что искушение может возникнуть и в том случае, если у него родятся дочери, а не сыновья, но повторяю: он не злодей! И я вижу свой долг, ваше величество, в том, чтобы вернуть вашего ребенка ко двору. Девочке необходимо дать возможность вступить в свои наследственные права.
Графиня издала негромкий звук, выражавший одновременно презрение и гнев, но не сказала ни слова. Вероятно, она уже приводила свои доводы, и они были отклонены. Теперь Эшиала должна сражаться одна.
– Вы капитулируете перед Сговором, проконсул? Отдаете вашу законную императрицу в руки безумного дварфа?
Розоватый оттенок окрасил пепельно-серую кожу на скулах графа.
– Шансы Шанди одержать верх над Сговором никогда не были велики, мэм, хотя я поклялся помогать ему, мы все знали об этом. После смерти Шанди преимущество Сговора стало очевидным. У нас нет вождя. Мы должны признать, что Свод Правил больше не действует, и отныне только один верховный волшебник будет стоять за троном. Остается надеяться, что его правление окажется не более тягостным, чем правление Четверых. Он, несомненно, переживет всех нас и, вероятно, назначит преемника на будущие века, впрочем, не знаю. Меня касаются дела только простых смертных, а не оккультного мира. Я уверен, что место вашей дочери в центре вселенной – в Хабе, и мой долг вернуть ее туда.
Эшиала повысила голос:
– Шанди на это никогда бы не согласился!
Слова прозвучали пустой фразой, и старик остался непоколебим.
– Мое почтение, мэм… Он не оставил инструкций на этот случай. Следовательно, я должен поступить по своему усмотрению. Я знал Шанди с пеленок. Он всегда ставил свой долг перед Империей на первое место и, уверен, ожидал бы такой же самоотверженности от своей семьи.
Это означало: «Дочь бакалейщика не может понять образа мыслей аристократов». Эшиала чувствовала, что ее лицо пылает, как полуденное солнце.
– А я? Должна ли я освободить мою сестру от ее временного продвижения на службе?
Она выдержала взгляд проконсула, и он первым отвел глаза. Безобразные красные пятна расцвели по всему его лицу.
– Вы должны сделать выбор сами, мэм. – Голос графа зазвучал более жестко. – Нам неизвестно, какого рода волшебство было использовано. Принц и ваша сестра могут оставаться самими собой, кроме, конечно, внешнего вида, и добровольно сотрудничать со Сговором – из чувства долга, чтобы поддерживать господство законности и порядка, или действовать по принуждению. Не исключено, что оба непоколебимо убеждены в душе, что они именно те, за кого себя выдают.
Тут гнев Эшиалы, не найдя более подходящих средств выражения, вырвался наружу с непривычной грубостью:
– Как бы там ни было, я лучше сдохну, чем стану жить под властью Эмторо!
– Вам решать, мэм. Если вы не пожелаете сопровождать своего ребенка, я не буду вас принуждать, так как понимаю, в каком опасном положении вы можете оказаться.
Тут впервые заговорила Эигейз. В голосе ее звучала горечь.
- Предыдущая
- 34/87
- Следующая
