Царь мышей - Абаринова-Кожухова Елизавета - Страница 46

• Предыдущая
• 46/129
• Следующая

— А какова она собой? — спросил Ярослав.

— Погляди на меня. Я только сегодня так вырядилась, а Акуня каждый день такая. Хотя, когда ее отмыли от белил и румян, то от меня даже не отличишь. Ни дать не взять, никакая не потаскушка, а настоящая княгиня Длиннорукая. Конечно, пока рот не откроет…

— А из тебя, Евдокия Даниловна, могла бы получиться прекрасная потаскушка, — шутливо заметил Ярослав. — Будь я ходоком в Бельскую слободку, то на других тамошних девиц и не глядел бы!

И вдруг Ярослав стремглав бросился на траву, увлекая за собой Евдокию Даниловну.

— Что с тобой? — отбиваясь, проговорила княгиня. — Прямо тут хочешь проверить, какова из меня…

— О чем ты? — удивленно шепнул Ярослав. — Туда лучше погляди. И голову старайся не поднимать.

По реке плыла утлая лодочка. Молодой крепкий парень греб веслами, а пригожая девушка с веночком из ромашек и васильков сидела напротив и, влюбленно глядя на своего спутника, что-то пела приятным низким голосом.

— Счастливые, — вздохнула Евдокия Даниловна. — А с чего ты так перепугался?

— Я решил, что это за мной, — смущенно ответил Ярослав. — Да и как знать — может быть, они вовсе не счастливые влюбленные, а… Нет, я успокоюсь только тогда, когда мы будем на корабле. Не раньше.

— А чего тебе бояться? — возразила княгиня. — Ты ж сам говорил, что тебя все считают покойником.

— Ты их не знаешь, — мрачно ответил Ярослав. — Не дай бог оказаться на их пути. Такие и со дна морского достанут, и из могилы вынут. Ты думаешь, отчего мы тут отдыхаем вместо того, чтобы в Новую Мангазею ехать. Оттого, что в Мангазее слишком многие меня в лицо знают. — Ярослав осторожно вытянул из волос княгини длинную травинку. — Нет, мы туда приедем ближе к вечеру и отправимся прямиком к одному верному человеку. У него собственный дом в лучшей части города, как раз рядом с Христорождественским собором.

— Правда? — обрадовалась Евдокия Даниловна. — Я много слышала об этом храме, но ни разу в нем не бывала.

— Ну вот и побываешь, — улыбнулся Ярослав. — Поставишь свечку святому Николаю, хранителю всех путешественников. А ночью на корабль — и в путь. Хоть вверх по Венде, хоть вниз — только бы подальше. Только бы подальше…

Первой, кого хозяин и доктор увидели, переступив порог княжеского дома, была Маша. Она чуть не плакала, приговаривая, что ее любимую хозяйку не то подменили, не то заколдовали, не то бесов на нее наслали. А подойдя к княгининой спальне, они услышали из-за дверей столь отборную брань, что даже Длиннорукий, отнюдь не чуждавшийся соленого словца, покраснел, будто красна девица. Серапионыч же воспринимал выходки княгини спокойно, как врач, наблюдающий признаки заболевания.

Князь со всех сил заколотил в дверь:

— Евдокия, кончай бузить, открывай!

— Входи, не закрыто! — откликнулась княгиня, хотя в действительности ее ответ был несколько длиннее, просто если бы мы решились привести его целиком, то в письменном виде большинство слов пришлось бы заменить отточиями, а в звукозаписи — заглушающим писком.

Княгиня встретила мужа и доктора, полулежа на кровати поверх покрывала. На ней было то же темное платье, в котором настоящая Евдокия Даниловна ушла из дома, лишь на голову она водрузила какую-то заморскую шляпку из княгининого гардероба.

Увидев, что князь не один, княгиня чуть смутилась, но тут же вновь «покатила бочки» на супруга:

— Чего зыришься, придурок — жену в первый раз увидел? Тоже мне, блин, градоначальник! Пошел вон, я тебе сказала, и без чарки не возвращайся!

— Ну вот видите, — негромко сказал князь доктору. — И что делать — ума не приложу.

— Да, случай запущенный, но не безнадежный, — глубокомысленно изрек Серапионыч. — Однако прежде всего я должен осмотреть пациентку.

Оставшись наедине с княгиней, доктор непринужденно подсел к ней на кровать:

— Ну, голубушка, на что жалуемся?

— И долго мне еще тут сидеть? — вполголоса спросила «пациентка». — Представляете, что со мной будет, если он поймет, что я — не княгиня?

— Не поймет, — обезоруживающе улыбнулся Серапионыч, — уж об этом я позабочусь. И, собственно, вот о чем я хотел бы с вами поговорить… Да. Почему бы вам не взглянуть на пребывание у князя, как на естественное продолжение вашего вынужденного ремесла?

— Чаво? — разинув рот, княгиня уставилась на доктора.

— Ну, как бы вам это объяснить? Обслуживать тех людей, что крутятся в Бельской слободке — тут, знаете, большого ума не надо. А вот с князем Длинноруким куда сложнее. Я, конечно, не знаю всех подробностей его личной жизни, но судя по тому, что от него сбежала супруга, дело обстоит не самым лучшим образом. И вот вам-то и предстоит решить некую сверхзадачу — пробудить в князе чувственность, заставить его вспомнить, что он не только градоначальник, но и, простите, мужчина. И я надеюсь, нет, просто уверен, что вы с этим заданием справитесь как нельзя лучше!

— А что, еще как справлюсь! — с задором подхватила Акуня. — Я ему такую, блин, любовь устрою, что ого-го!

— Очень рад, что вы ухватили суть дела, уважаемая Акулина Борисовна, — удовлетворенно промолвил доктор. — То есть, пардон, Евдокия Даниловна!

И Серапионыч покинул спальню, напоследок чмокнув княгине ручку и тем немало ее озадачив — в Бельской слободке столь уважительно с нею никто еще не обращался.

— Так скоро? — удивился князь Длиннорукий, когда Серапионыч вышел из княгининой спальни. — Скажите, что с ней?

— Ничего страшного, — доктор успокаивающе положил руку на плечо князю. — Болезнь довольно редкая, но хорошо изученная. Так что не беспокойтесь — все будет в порядке.

— Вашими бы устами… — протянул князь. — А все-таки — что у нее за хворь?

Серапионыч на миг задумался:

— Я знаю только научное название этой болезни. Ведь вы понимаете по-латыни?

Доктор спросил это столь естественно, как нечто само собой разумеющееся, что князю стало даже неловко — как раз в латыни он силен не был. Поэтому градоначальник лишь промычал нечто неопределенное, что Серапионыч принял за знак согласия.

— Ну, в общем, это называется «Кауса эссенди». Болезнь довольно противная, но вам не следует волноваться — у Евдокии Даниловны она приняла легкую форму «Аргументум ад рем». А это можно излечить даже без медикаментов. Все зависит от вас, дорогой князь.

— И что я должен делать?

— Главное — постарайтесь меньше ей перечить. Соглашайтесь со всем, что она говорит, если даже станет утверждать, что она — никакая не Евдокия Даниловна, а… ну, в общем, что-то совсем другое. И главное — проявляйте побольше заботы и ласки. Боюсь, что их отсутствие как раз послужило причиной болезни. Или, скажем так, одной из причин. Вот, собственно, все, что от вас, батенька, и требуется.

— И всего-то? — с некоторым сомнением глянул на доктора градоначальник.

— Ну, еще поите княгиню отваром ромашки, — посоветовал Серапионыч. — Это успокаивающе действует на нервную систему.

— А если она снова запросит водки?

— Нет-нет, водка ей противопоказана, — решительно заявил доктор. — Вина, пожалуй, можно. Легкой наливочки, медовухи тоже, но в меру.

Князь порывисто схватил доктора за руку:

— Серапионыч, вы словно камень с души мне сбросили! Неужто должно было такой беде приключиться, чтоб я понял, сколько Евдокия Даниловна для меня значит?! Скажите, чем я могу вас отблагодарить?

— Ничего не нужно, — отказался Серапионыч. — Или нет, нужно. Снарядите лошадок довезти меня до дома Рыжего.

— Сам довезу! — обрадовался Длиннорукий. — Мне ж нужно еще в градоправление заехать, заодно и вас подвезу. — И, открыв окно, князь крикнул: — Эй, Митрофан, лошади готовы?!

Вскоре лошадки уже несли князя Длиннорукого и Серапионыча по улицам Царь-Города. Князь не без гордости показывал попутчику разные достопримечательности вверенной ему столицы, мелькающие за окном градоначальнической кареты, и даже не догадывался, что сегодня сбылось пророчество, сделанное накануне в харчевне обычной серою мышкой.

• Предыдущая
• 46/129
• Следующая