Царь мышей - Абаринова-Кожухова Елизавета - Страница 44
- Предыдущая
- 44/129
- Следующая
Когда в царской палате затишело, Путята заговорил вновь — с волнением и оттого слегка путанно:
— Вы, наверное, уже слышали, а кто не слышал, я скажу. У меня для вас очень печальная весть. Вчера лютой смертью погибла вдова князя Борислава Епифановича, княгиня Минаида Ильинична. И это несмотря на то, что ее плотно охраняли. Значит, наши враги не успокоились и вновь плетут свои злодейские сети. Но я сейчас о другом. После Борислава Епифановича остались трое малолетних детей, и наш общий долг — позаботиться о сиротах. Если возникнет надобность, я сам даже готов их усыновить.
Терпеливо выслушав возгласы царедворцев о бесконечной доброте и благодетельности своего Государя, Путята продолжал:
— Говоря о вещественном, о телесном, нельзя забывать и о вечном, о божественном. — Приняв постное выражение лица и возведя честные очи к побеленному потолку, Государь промолвил голосом тихим и проникновенным: — Я каждодневно молю Боженьку, чтобы он спас нашу землю от всех напастей и ниспослал нашему многострадальному народу счастие и благоденствие.
А Надежде почему-то вспомнился Салтыков-Щедрин. Вернее, один из его нарицательных персонажей, Надя только не могла припомнить, какой именно. Но явно не Угрюм-Бурчеев.
— Так вот, о духовности, — продолжал Путята. — Вы думаете, злато, сребро и чудные адаманты — это все, что привезли наши гости? А вот и нет. Стриптизы не кончились, господа! Прошу вас, Лаврентий Иваныч.
Лаврентий Иваныч махнул рукой, и стрельцы внесли в палату два мешка и стали проворно выкладывать из них на дорогой персидский ковер содержимое: иконы и старые рукописные книги.
— Два — ноль, — тихо проговорил Дубов.
— Что вы с ним сделали? — Чаликова резко рванулась вперед.
— С кем, простите? — Путята доброжелательно подался в ее сторону.
— С доном Альфонсо! — почти выкрикнула Надя.
— С доном Альфонсо? — переспросил Путята, как бы пытаясь что-то вспомнить, но безуспешно. — Что за дон Альфонсо? — оглянулся он на Лаврентия Иваныча.
Тот извлек из-под кафтана записную книжку и, поднеся ее к самому носу, перелистнул несколько страничек.
— Дон Альфонсо — это Ново-Ютландский рыцарь, мой Государь. Он втерся в доверие к нашим уважаемым друзьям, — Лаврентий Иваныч почтительно кивнул на Дубова и Чаликову, — а затем вероломно похитил все это, — Лаврентий Иваныч столь же почтительно кивнул в сторону мешков и их содержимого, — и пытался вывезти из страны.
— Ай-яй-яй, вот ведь как нехорошо получается, — нахмурился царь. — И заметьте, господа, сей Ново-Ютландский подданный покусился даже не на золото, не на драгоценные каменья, а на самое заветное — на наше славное прошлое и на наши Святые Иконы! — И, многозначительно помолчав, Путята заключил: — А кое-кто все еще сомневается, что рыцари — не все, конечно, некоторые — куют крамолу на наши обычаи, на нашу древнюю веру!
— Что вы с ним сделали? — с тихой яростью повторила Чаликова.
— Об участи сего разбойника, сударыня, вам незачем беспокоиться, — бесстрастно глядя прямо в глаза Надежде, отчеканил Лаврентий Иваныч. — С ним поступили по справедливости.
И Лаврентий Иваныч на миг приставил ладонь к горлу, как бы поправляя покривившийся воротник.
— Ну ладно, довольно об этом, — поспешно проговорил Путята. — Давайте потолкуем о более приятном. Конечно, я прекрасно понимаю, что вы свершили это благодеяние не ради почестей и наград, и все же хотел бы вас чем-нибудь отблагодарить. И очень прошу — считайте это не платой за услугу, а знаком моего личного к вам расположения и глубочайшего уважения!.. Конечно, я мог бы подарить вам что-то из ваших же находок, но это, по-моему, было бы не совсем умно. Поэтому просите у меня всего, чего желаете — и я постараюсь выполнить. Госпожа Чаликова?
— Ничего мне от вас не надо, — резко, почти грубо ответила Надежда.
— Понимаете, Государь, нам действительно ничего не нужно, — попытался Василий сгладить Надину дерзость. — Для нас величайшим счастием была уже сама возможность побывать в Тереме, провести увлекательное разыскание и разгадать тайну. А наградой нам будет сознание, что мы принесли хоть какую-то пользу Кислоярскому народу.
Услышав такое, Путята еще раз соскочил с трона и бросился пожимать руки Дубову и Чаликовой:
— Вот они, золотые слова! Вот она, высшая бескорыстность, вот оно, истинное бессеребреничество! Казалось бы, кто мы для вас — чужая страна, чуждый народ… Нет, вы просто святые люди, и мне хочется пасть перед вами на колени, как перед ангелами, как перед святыми угодниками, как пред самим Господом Богом!
И лишь вмешательство чернобородого дьяка удержало Путяту от действия, несовместимого с царским положением. А Надя гадала — был ли этот искренний порыв очередным фиглярством, или их бескорыстие и впрямь так проняло Путяту.
— Ваше Величество, — обратилась Чаликова к царю, — ни мне, ни Василию Николаевичу действительно ничего не нужно. Но с нами был еще и Владлен Серапионыч. Теперь его здесь нет, но уверена, что он попросил бы вас об одной маленькой услуге.
— И о какой же? — участливо спросил Государь.
— Освободите из-под стражи невиновного человека.
— В нашей стране, сударыня, невиновных людей под стражу не берут, — назидательно промолвил Путята. — Ведь мы строим правовое государство!
Надежде очень хотелось сказать на это что-то очень грубое, даже неприличное, но когда было нужно, она умела сдерживать себя:
— Разумеется, я не вправе ставить под сомнение работу ваших правоохранителей, но даже если этот человек виновен, то проявите милосердие, вспомните о его былых заслугах!..
— Да, я далек от совершенства, но стараюсь в меру своих малых сил править милосердно и справедливо, — елейным «головлевским» голоском ответствовал Путята. — Однако, прежде чем явить великодушие, я должен услышать имя того злодея, за коего вы, госпожа Чаликова, столь усердно ходатайствуете.
— Боярин Андрей, — сказала Надя. Царедворцы неодобрительно зашушукались, даже Василий осуждающе покачал головой, будто говоря: «Мало тебе Минаиды Ильиничны, мало тебе дона Альфонсо…»
Единственным, кто воспринял Надеждино ходатайство спокойно и даже доброжелательно, был, разумеется, Путята:
— Что же, я готов исполнить вашу просьбу, тем более, что она исходит не только от вас, но и от высокочтимого господина Серапионыча. Однако карать и миловать не совсем входит в мою компе… контепе… контемпен… в общем, в мое ведение. Но, по счастью, здесь находится большой знаток судебно-следственных дел. Прошу вас, боярин Павел!
Боярин Павел подошел к престолу и встал рядом с Надей.
— Уважаемый боярин Павел, что вы думаете о виновности или невиновности боярина Андрея?
— Следствие продолжается, Государь, — сдержанно ответил боярин Павел, — но пока что никаких прямых доказательств его вины нет. А можно ли таковыми считать свидетельства, которые…
— Пал Палыч, мы с вами не в суде и не в Сыскном приказе, — перебил Путята. — Скажите просто, по совести.
— Я уверен, что боярин Андрей невиновен, — твердо заявил боярин Пал Палыч, вызвав еще один общий всплеск неодобрения.
— Что ж нам делать-то? — на миг задумался Путята. И решился: — Ну, будь по-вашему. Совсем освободить боярина Андрея, конечно, даже я не вправе, и единственное, что я могу — так это разрешить ему перебраться к себе домой, но с лишением права выходить оттуда без особого дозволения… Нет-нет-нет, почтеннейшая, не нужно благодарностей, я лишь исполняю вашу просьбу и свой долг милосердия.
— И тем не менее — спасибо вам, — тихо сказала Надя.
Пока Чаликова разговаривала с царем, Дубов разглядывал царскую палату, которая казалась ему как бы продолжением своего хозяина: ощущалось в ней что-то неуютное, казенное, хотя вроде бы все было на месте: столы, стулья, ковры, занавески, цветы на подоконнике… И вдруг между двух горшков с цветочками, похожими на герань, Василий увидел серую мышку с длинным белым хвостом. Она сидела на задних лапках и, как показалось Дубову, внимательно наблюдала за происходящим. Заметив, что на нее смотрят, мышка скрылась за горшком, но не ушла — подрагивающий хвостик выдавал ее присутствие.
- Предыдущая
- 44/129
- Следующая
