Царь мышей - Абаринова-Кожухова Елизавета - Страница 104
- Предыдущая
- 104/129
- Следующая
Еще более неприятная неожиданность ждала их на выезде из Царь-Города. Несмотря на то, что Ново-Мангазейские ворота обслуживала целая дюжина стрельцов, не считая чиновников Податного приказа, на сей раз там столпилось чуть не полсотни карет и повозок — состоятельные горожане предпочли переждать смутные времена в загородных усадьбах или на постоялых дворах Новой Мангазеи.
Князь прикинул — ожидание своего череда могло затянуться чуть не до вечера. Поэтому он, недолго думая, выбрался из кареты и решительно направился к воротам.
— Я — градоначальник князь Длиннорукий, — заявил он, надеясь, что весть о его новом назначении досюда еще не дошла. — Извольте пропустить меня немедля, вне очереди!
Молодой стрелец посмотрел на князя чуть свысока — для него градоначальник никаким начальством не был, ибо привратная служба подчинялась совсем другому ведомству. К тому же до Ново-Мангазейских ворот уже дошли слухи о съедении царя, и стрельцы прекрасно понимали, отчего столько людей, и отнюдь не самых бедных, разом рванули прочь из столицы. Естественно, таким случаем грех было бы не воспользоваться, и привратники чуть не в открытую намекали выезжающим, что во избежание задержки неплохо бы заплатить. Выезжающие и сами это прекрасно понимали, так что многие стрельцы и чиновники, оказавшиеся в этот день на службе, значительно повысили свое благосостояние.
Конечно, стрелец, к которому обратился Длиннорукий, не прочь был бы в одиночку «навариться» на столь высокопоставленном государственном муже, но князь, похоже, решил добиться преимуществ, не залезая в мошну. А вымогать взятку у самого князя Длиннорукого охранник все же поостерегся — не вышло бы потом себе дороже. Поэтому он позвал непосредственное начальство — старшего стрельца. Это был уже немолодой человек с хитрым проницательным взглядом.
В отличие от своего подчиненного, он отнесся к князю с самым искренним уважением и желанием помочь — но больше на словах, чем на деле:
— Понимаете, дорогой князь, я бы со всем моим удовольствием пропустил вас и без очереди, и даже безо всякого досмотра, но вы же знаете — таков порядок. Я слыхивал, будто вы сами в градоправлении никакого непорядка не терпите, и всегда своим ребятам говорю: «Вот с кого вам, оболтусам, пример надобно брать!..»
Князь уже понял, что именно от него требуется, и в общем-то даже готов был «дать на лапу» кому угодно, лишь бы поскорее выбраться из города, которым до вчерашнего дня безраздельно правил. Но увидев, что ему, светлейшему князю Длиннорукому, перечат самым наглым образом, он, что называется, «уперся рогами».
— А вот это вы видели? — князь, будто козырного туза, извлек из-за пазухи верительную грамоту.
— Примите мои поздравления, — с еле скрытой издевкой произнес старший стрелец. — Значит, вы отныне будете управлять Царь-Городом из Ливонии?
Позеленев в лице, князь полез было в карман за кошельком, но вздрогнул, услышав за спиной резкий пронзительный голос:
— Что такое? Почему не едем?
Обернувшись, князь увидел супругу. Когда Евдокии Даниловне наскучило ждать, она отправилась следом за мужем. Сходу «въехав» в суть происходящего, княгиня тут же обратила все красноречие на старшего стрельца:
— Да ты что, козел безрогий, шутки тут шутить, блин, вздумал? Тебе в нос твой поганый суют грамоту, самим царем-батюшкой подписанную, а ты кочевряжишься, будто дерьмо в проруби! Да ежели ты сей же миг не пропустишь нас, так я до самого Государя дойду, он тебя, шмакодявку позорную, не токмо со службы выпрет, а с дерьмом съест!
Услыхав такое из уст женщины, известной набожностью и незлобивым нравом, старший охранник даже лишился дара речи — к счастью, ненадолго. А едва обретя его, крикнул подчиненным:
— Пропустите князя и княгиню Длинноруких! И немедля!
Вскоре лошади уже несли княжескую карету по наезженной Мангазейской дороге, а княгиня выговаривала супругу:
— Ну какого беса ты стал с ними «заедаться»? Знаешь ведь, что начальство всегда право!
С этим князь не спорил — такого правила он и сам неукоснительно придерживался, исполняя должность градоначальника.
— Заплатил бы им, дурачок, пускай подавятся! — не успокаивалась Евдокия Даниловна. — А если бы они захотели нас досмотреть — ты об этом подумал?
Князь молчал — супруга была кругом права. Дело в том, что сборы «самого необходимого» отнюдь не ограничивались упаковкой одежды, обуви и прочих нужных в дороге вещей. Чета Длинноруких собственноручно зашивала деньги и драгоценности под подкладку одежды, так что нетрудно было представить, к каким последствиям мог бы привести не совсем поверхностный досмотр.
Хозяева дома, где снимали комнаты Глухарева и Каширский, были обычным купеческим семейством. Они не имели никакого отношения к тому ведомству, чьи поручения нередко выполняла парочка авантюристов. Пустить к себе в дом столь сомнительных постояльцев хозяева согласились, уступая просьбе Глеба Святославовича, приятеля и даже чуть ли не дальнего родственника. Взамен он пообещал условия благоприятствования в делах и даже налоговые скидки. (Хозяева знали, что Глеб Святославович состоит на Государевой службе, но по какой части — об этом он никогда не распространялся).
И действительно, вскоре их торговля пошла в гору, а вопросы с государственными учреждениями, в прежние времена требовавшие долгих хлопот и, чего греха таить, немалых средств, теперь решались как бы сами собой.
Когда по городу поползли зловещие слухи, сие почтенное семейство, подобно многим другим, тоже решило на время покинуть столицу, а про постояльцев впопыхах никто даже не вспомнил.
Впрочем, господин Каширский обо всех этих жутких событиях и не подозревал: вернувшись домой, он засел за научный труд «Астральное и ментальное тело в социальном аспекте», который творил уже несколько лет в недолгих и нечастых перерывах между разного рода авантюрными предприятиями.
Но не успел он записать и нескольких строчек, как в комнату ворвалась Анна Сергеевна Глухарева, причем в самом отвратительном настроении.
— Опять дурью маетесь?! — даже не поздоровавшись, напустилась она на Каширского. — Кругом такое творится, а вы…
Каширский нехотя отложил тетрадку:
— Что-то случилось?
— Да, случилось! — рявкнула Анна Сергеевна. — Мало того, что у меня сперли кинжал, так еще и «кинули», как последнюю дуру!
— Кто? — удивился Каширский.
— Кто-кто — черт в пальто! — сварливо бросила Анна Сергеевна. — Путята, кто же еще! Сделал мне заказ, я все исполнила, а как платить — шиш с маслом!
— Неужели отказался? — посочувствовал «человек науки».
— Попробовал бы, — злобно процедила госпожа Глухарева. — Хуже — сдох!
— Кто скончался? — не понял Каширский.
— Путята, кто ж еще! — пуще прежнего взбеленилась Анна Сергеевна. — Весь город про то гудит, а вы сидите в этом сраном чулане и ни хрена не видите!
— Ну так просветите, — спокойно предложил Каширский. — Кто гудит и что произошло с Государем? Объясните толком.
— Некогда объяснять! — отрезала Анна Сергеевна. — Я одно знаю — все богатеи рванули из города, и наши тоже. В доме остался один старичок-сторож, но я его уже того… В общем, нейтрализовала. Раньше, чем через час, не очухается. Так что весь дом в нашем полном распоряжении. Помародерствуем вволю!
— Нет-нет, Анна Сергеевна, я решительно против, — отказался Каширский, — да и вам не советую. Помните, что народная мудрость гласит: не воруй там, где живешь, а воруй там, где не живешь.
— А вы и не будете ничего воровать, — подъехала Анна Сергеевна с другого бока. — Вы через ваш астрал отыщете место, где лежат драгоценности, а воровать их буду я. А потом с вами расплачусь за научный эксперимент. Идемте же скорее, пока хозяева не вернулись!
— Ну ладно, будь по-вашему, — дал себя уговорить Каширский. — Но учтите, Анна Сергеевна — я иду на это исключительно ради науки!
Через несколько минут Каширский уже бродил по хозяйским покоям, держа в руках прут из метлы, будто заправский лозоходец, и мысленно призывал силы Мирового Эфира указать, где спрятаны драгоценности.
- Предыдущая
- 104/129
- Следующая
