Два лепестка моли. И сжечь все к чертям (СИ) - "Волосинка на губе" - Страница 15

— Как вы смеете обвинять меня в этом? — возмутилась женщина. — Как вы смеете сомневаться в моих методах?

— Вы могли бы приглашать к себе в кабинет по парам и в спокойной обстановке использовать свои «методы». Не все хотят говорить о проблемах открыто. И не все хотят говорить о них вообще!

Грейнджер дышала через рот. Она слышала, как сердце стучало уже где-то в спёртой глотке. Голова кружилась, и злость преобладала над ней. Впервые за долгое время она испытывала такие эмоции. Было ли это защитой перед Майнд, чтобы избежать разговора с Малфоем при свидетелях, или же защитой всех здесь присутствующих, чтобы избежать этого цирка — она не до конца понимала.

— Вы говорите за себя, мисс Грейнджер, — она посмотрела на Драко. — Давайте спросим самого мистера Малфоя. Вы хотите выйти сюда и высказаться?

Гермиона в испуге перевела на него взгляд. Ей показалось, что он сейчас встанет, и вся её речь пойдёт коту под хвост. Но Драко сидел, лишь покачав головой. Грейнджер выдохнула, почувствовав, как кровь вновь подступила к лицу.

— Что ж, это решать не вам, молодые люди. Министерство прислало меня, и они не сомневаются в моей терапии, — громко продолжила Люсиль. — Вы должны выйти сюда и высказаться, тем более, большинство здесь присутствующих хранят обиду и злость на мистера Малфоя. Это на его предплечье до сих пор чернеет метка пожирателя. Уверяю, если мы услышим, что думает по этому поводу мистер Малфой, мы сможем понять его. Всем просто нужны ответы…

Гермиона сделала шаг вперёд, зло рассмеявшись.

— Нужны ответы «всем» или «ВАМ»?

— Я чувствую в вас скрытую злость, мисс Грейнджер…

— А по-моему, это у вас скрытая злость на детей пожирателей! — выкрикнула Гермиона, и в зале пронёсся шёпот. Это было открытое обвинение. — Вы выплескиваете свою злость на слизеринцев, прикрываясь благими намерениями, унижаете их перед всеми, заставляя прилюдно извиняться!

Гермиона почувствовала руку Пенси на своём запястье, которая тянула её вниз. Казалось, она шептала что-то про: «сядь». И: «хватит».

— Салазар, завали свой рот, грязнокровка!

Грейнджер оцепенела на месте. Она видела боковым зрением, как поднялся с места Малфой.

Вот и айсберг.

Вот и катастрофа.

И плавать она не умеет…

— Драко! — прошипел Блейз. — Что ты творишь?

— А что я творю? Называю вещи своими именами. Грязнокровку — грязнокровкой. Этого ведь и ждёт от меня наш психолог, как от пожирателя смерти?

Почти все гриффиндорцы встали с мест. В руках Гарри была палочка.

В руках Грейнджер была кровь из раненого, убитого её ногтем пальца.

— Каких признаний вы от меня ждёте? — он ядовито, премерзко улыбнулся. — Что я убивал людей?

— Малфой! — выкрикнул Гарри.

— Что такое, Поттер? Мне ясно дали понять, что все ждут от меня ответов, чувств и всей этой поеботы… — он смотрел на Майнд злобным взглядом, каким смотрят загнанные охотником звери. Таким зверям нечего терять, они будут биться до смерти, откусывать по кусочку от протянутой руки. — Но я смею вас разочаровать. Мне плевать на всех здесь присутствующих и на то, что они обо мне думают. Мне плевать на ваши занятия, в которых вы обещаете «освобождение». От чего? От всего дерьма в голове? Кому от этого польза? Вы лишь заставляете вспоминать всё то, что мы пытаемся так сильно забыть! Так что да, мне поебать на ваши занятия. Идите на хер!

— Раунд… — прошептал Блейз.

— Да, и ещё! — он ткнул пальцем в Люсиль. — Ваш муж прислал мне бумаги, чтобы я подписал разрешение на продажу кресел из мэнора на аукционе. Так вот, у одного там ножка шатается. Подложите под неё вашу ебучую папку с фамилиями!

Драко развернулся и перешагнул скамейку. Гермиона заметила, как первый шаг получился откровенно хромым, но последующие вышли ровными. Она слышала, как Майнд кричала ему в спину вернуться и продолжить занятие, слышала весь шум в зале, который поднял Малфой, и боже, слышала своё сердце, которое в такт её шагам бежало за ним следом.

Она поймала его за рукав уже во дворе школы. И попыталась остановить, но чёртов Малфой слишком силён. Он легко выдрал свою руку из захвата.

— Что ты сделал? — в висках долбило. Ей хотелось кричать. Но слова давались почти шёпотом, словно она охрипла. — Ты хочешь вылететь отсюда?

— С превеликим удовольствием! — ответил он, не глядя ей в глаза. Куда угодно, только не на неё.

Гермионе больно. С Малфоем всегда так. Он всегда всё разрушал до основания. Божеправый… Зачем?

— Так какого дьявола ты сюда вернулся? Здесь все пытаются жить дальше, но только не ты!

Драко попытался обойти её, но Гермиона была слишком зла. Слишком чувствовала, как адреналин шпарил вены. Она толкнула его в грудь, останавливая.

— Как только из моего дома вынесут всё подчистую, растащат, как тараканы, последнюю мебель, даже грязные тряпки домовиков, я уеду отсюда. И поминай как звали…

Её колотило от злости. От ярости, обездвиженности собственных мыслей, которые сжигал Малфой каждым своим словом. Её трясло. Даже зубы стучали. Последнее выражение, что он бросил, оставило наибольший отпечаток.

— Как понять, «поминай как звали?» Ты хочешь что-то сделать с собой?

Вот тогда-то он на неё и посмотрел. Вонзил острый взгляд прямо внутрь. До костей. И слишком спокойно ответил:

— Я уже сделал…

Грейнджер смотрела на его удаляющуюся спину и давила стон в глотке, потирая своё предплечье окровавленным пальцем.

В Ы Д О Х Н У Т Ь.

***

Суббота началась с грозы, сильной и громкой. Даже стёкла в окнах дрожали, заставляя некоторых на завтраке вздрагивать. Гермиона жевала тост и не чувствовала вкуса. Эти несколько дней после разговора с Малфоем слились в один смазанный отрезок времени.

Она бесилась. Очень сильно бесилась. У Слизерина вычли пятьдесят баллов за поступок Малфоя, когда с Гриффиндора сняли всего десять. Майнд подкрепила своё решение тем, что Гермиона выбирала выражения, а Драко пользовался и матом, и ныне запрещённым словом «грязнокровка». Как бы она ни пыталась доказать Минерве, что её поступок соизмерен поступку Малфоя — было бесполезно. Директор объяснила, что Майнд вправе вычитать баллы по собственному желанию, и Макгонагалл не имела над ней авторитета, потому что психолог был прислан и закреплён Министерством.

Невилл с Блейзом, как ни странно, поговорили. Многие наблюдали за их разговором, сидя за столом во время ужина, когда парни стояли в стороне и спокойно обсуждали разногласия. Долгопупс после сел за стол в явно подавленном настроении. На все вопросы о том, что случилось, он в конце концов ответил: «она ему тоже нравится…».

Друзья старались поддержать его, хотя каждый понимал, что от Невилла ничего не зависело. Полумна чётко дала понять, что не разделяла его чувства. На это было жалко смотреть. Видеть, как Долгопупс провожал взглядом Лавгуд, а та, ничего не подозревая, мило улыбалась ему в ответ. После этого все на курсе старались не начинать разговор с Невиллом, который бы касался Когтеврана или, не дай бог, Полумны.

Пока Грейнджер глотала апельсиновый сок, стараясь протолкнуть внутрь застрявший сухой кусок тоста, решила пойти к Гарри и выгнать его с поля. Дождь набирал обороты, и ей не хотелось, чтобы он простудился, даже несмотря на то, что его форма была под защитным заклинанием.

Уже на подходе к полю, плотно прижимая к себе трансформированный из палочки зонт, Гермиона заметила неладное.

Около десяти человек с разных курсов в форме запасных стояли в начале поля, и по мере приближения к ним, Гермиона начала слышать громкие голоса.

Пенси стояла спиной к ней, что-то выкрикивая Гарри. Её волосы облепили лицо, приклеиваясь к щекам и скулам. Грейнджер быстро подошла к ней и поднесла зонт, закрывая слизеринку от дождя.

— О чём вы опять ругаетесь? — поинтересовалась она, заметив, как Гарри, часто-часто дыша, выдыхал пар изо рта.

— Ко мне подошла команда, которая должна была в это время летать! Но заметив нашего героя войны, занявшего поле, никто из них не осмелился его выгнать! Может, он подругу послушает? Скажи ему, Грейнджер! Это не его поле!