Мастеровой (СИ) - Дроздов Анатолий Федорович - Страница 54

По лицу князя пробежала тень.

– Ты прости мне, дорогая, – произнес мгновением спустя. – Я соврал. Не хотелось огорчать тебя. Батюшка не хочет слышать о женитьбе. Говорит, что молод. Только я его уговорю, вот увидишь! Надо пождать.

– До какой поры? – с ядом в голосе спросила Юлия. – Пока у меня не кончатся деньги? Вы тогда затащите меня в постель, а, натешившись, подарите графу? Вы же ему это обещали. Так ведь?

– Ты подслушивала! – возмутился он. – Это низко.

– А обманывать дворянку благородно? Притворяться женихом, обещая золотые горы? Самому же веселиться и кутить за ее деньги. Я скажу, кто вы, князь на самом деле. Жиголо!

– Выбирай слова! – шагнул он к ней.

– А то что? – Юлия уперла руки в бока. – Попытаетесь меня ударить? Ну, попробуй! – она сунула руку в сумочку и достала револьвер. – Только сделай шаг!

– Дура! – хмыкнул князь. – Я же Осененный. Меня пули не берут.

– На выстрелы коридорный прибежит, – не смутилась Юлия. – Я скажу, что меня пытались изнасиловать. Будет разбирательство в полиции, репортеры из газет пронюхают. Вы желаете скандала?

– Ладно, ухожу, – он сделал шаг назад. – Была бы честь предложена. Князь ей не угодил. Возвращайся к своему технику.

– Офицеру, – поправила она. – Штабс-капитану, кавалеру ордена Георгия. Вон газета на столе лежит, можешь взять и почитать. Это все о нем. Федор-то герой, а вот ты ничтожество, хоть и Осененный… Прочь поди!

Князь взял со стола газету, повернулся и ушел. Юлия села в кресло и заплакала…

Назавтра она встала рано. Выпив чая, вышла из гостиницы и взяла извозчика. Попросила отвезти ее к Министерству народного просвещения. Там вошла в здание и спросила служителя, к кому ей обратиться. Ее отвели в кабинет, где Юлию встретил неприметной наружности чиновник в вицмундире.

– Чем могу служить? – спросил он посетительницу, цепким взглядом оценив ее наряд и вид.

– Я учительница с высшим образованием, ищу место, – сообщила Юлия. – Вы могли б помочь?

– Присядьте… э?

– Соколова Юлия Сергеевна, дворянка, – помогла Юлия.

– Юркевич Эдуард Артемьевич, – сообщил чиновник. – Титулярный советник Департамента общих дел. Я могу взглянуть на ваши документы, сударыня?

Юлия достала из сумочки и протянула ему бумаги. Собираясь, она взяла все. В том числе и рекомендательное письмо от директора гимназии. Денис Васильевич написал его по своей воле.

– Кто знает, как дело повернется, – объяснил, вручая ей бумагу. – Учитель вы отличный, жаль с вами расставаться. Возможно, пригодится.

Не ошибся – пригодилось…

– Замечательно, – сказал Юркевич, изучив бумаги. – Но позвольте мне спросить. Вы ищите место в Петербурге?

– Нет, – ответила Юлия. – В Петербурге я проездом и жить здесь не желаю.

– В Москве тоже не получится, – сообщил чиновник.

– Я согласна на любой приличный город, – сообщила Юлия.

– Чем же Тула не устроила, если так? – спросил чиновник. – Город замечательный и Москва рядом.

– Личные дела, – сообщила Юлия. Возвращаться в Тулу было стыдно. Очень.

– Хорошо-с, – кивнул Юркевич. – Поясню вам, Юлия Сергеевна. Министерство просвещения подбирает кадры для казенных образовательных учреждений, прочими не занимается. Гимназии, реальные училища. Вам там места нет – служат лишь мужчины. Но бывают исключения. К нам прислали просьбу из Тамбова. Тамошнему институту благородных девиц требуется учительница и классная дама. С высшим образованием, благородного происхождения, говорящая по-французски и немецки. Подобрать такую было сложно, вы подходите. Поедете в Тамбов?

– Да, – сказала Юлия.

– Годовой оклад – девятьсот рублей, – сообщил чиновник. – За руководство классом дополнительно четыреста. Через пять лет службы добавят столько же[4]. Казенная квартира, проездные и подъемные. Но и служба нелегка – день-деньской с воспитанницами. Очень строгие условия, например, нужно остаться незамужней. Иначе – увольнение.

– Я не собираюсь замуж, – сообщила Юлия.

– Тогда подождите в коридоре, там для посетителей удобные стулья, – предложил чиновник. – Я займусь оформлением бумаг.

Через час Юлии вручили направление, отвели в кассу, где ей выдали проездные и подъемные. И немалые. В тот же вечер она села поезд и отправилась в Москву. Там пересядет на другой – в Тамбов. Примостившись на диване, она смотрела на пробегавшие за окном поля и перелески. В голове крутились мысли. Какой сложится новая жизнь? Одно ясно: так весело и легко, как в Туле, более не будет. Но роптать глупо – виновата сама. Перед тем, как ехать на вокзал, Юлия заглянула на почту. Купив бумаги и конверт с маркой, написала Федору письмо. Не щадя себя, поведала про все. Попросила по возможности ее простить. Закончив, сняла с пальца подаренное Федором кольцо и вложила в конверт. Заклеив, отдала служителю. Прощай прошлая жизнь!

Юлия извлекла из рукава платочек и промокнула глаза…

– Здравствуйте, Алексей Александрович! – поприветствовал гостя губернатор, вставая из-за стола. – Безмерно рад вас видеть.

– И вам здоровья, Дмитрий Дмитриевич! – улыбнулся гость и пошел на встречу. – Давно не виделись.

Немолодые мужчины – тульский губернатор и губернский предводитель дворянства встретились посреди кабинета, где и обменялись рукопожатиями.

– Присаживайтесь, Алексей Александрович, – предложил губернатор. – Вот в это кресло, в нем покойнее. Я устроюсь напротив. Приказать подать чаю?

– Не стоит, Дмитрий Дмитриевич, – отказался предводитель дворянства. – Недавно завтракал.

– Воля ваша, – кивнул губернатор. – Я не оторвал вас от дел?

– Подождут, – махнул рукой гость. – Их не так уж много. Забывать стали старика.

– Не скажите! – возразил губернатор. – Вы еще крепки, позавидовать можно. А дела найдутся. За одним из них я вас и пригласил.

– Слушаю, – сказал предводитель.

– Слыхали про нашего героя?

– Это Кошкина? – уточнил гость и продолжил, получив кивок. – Как же, как же. В газетах прописали. Ничего не скажешь – молодец. Так прославил Тулу и завод! Вся Россия знает.

– Вот о нем и речь, – поведал губернатор. – Из столицы депешу мне прислали. В ней грамота о пожаловании Кошкину ордена Святого Георгия и сам знак. Предписано вручить герою при торжественных обстоятельствах. Хочу с вами посоветоваться. Может, соберем по этому поводу дворянское собрание? А там и наградим?

– Гм! – ответил предводитель. – Интересная мысль. С одной стороны, Кошкин формально не дворянин – он не предъявлял нам свидетельства от герольдмейстера о внесении его в родословную книгу империи. К тому же личных дворян пишут в городские обывательские книги. Однако кавалер ордена Святого Георгия обретает право на потомственное дворянство. Так что можно.

– Вот и славно! – обрадовался губернатор. – Займетесь? Может, чем помочь?

– Сами справимся, – отказался предводитель. – Не велика трудность. Будет любопытно посмотреть вблизи на молодца. Дворяне, полагаю, тоже захотят. Барышни – само собой. Слышал: наш герой холост и богат.

– За победу в конкурсе пожалован ста тысячью рублями, – подтвердил губернатор. – На заводе жалованье как у полковника. Выплаты за придуманные им револьверы получает. Мне о том Кун рассказывал. Холост. Была у него невеста, но сбежала с гвардейцем в Петербург. Еще до того, как Кошкин отличился.

– Лучшую найдем, – улыбнулся предводитель. – От наших не сбежишь.

Оба рассмеялись…

Работа – лучшее средство от несчастной любви, Федор погрузился в нее с головой. С утра до вечера пропадал на заводе – занимался организаций производства. Внедрял новые технологии и цепочки. Например, дорнирование стволов. Хлопотное дело. Пулеметный ствол – это не короткий револьверный. Подходящих станков не имелось, и их сделали – на заводе это умели. Когда без заказов сидели, наловчились – на станки имелся спрос. Не сразу, но нашли подходящее масло для инструмента. При дорнировании его нужно много. Но зато процесс многократно ускоряется, качество – на высоте. Освоенную технологию и станки можно применить для стволов винтовок – если будет заказ. Так Федор обосновал перемены. Он-то знал, что такого не случится. Стоит начаться войне, как из армии понесутся просьбы: «Пулеметы! Пулеметы давайте!» Винтовки – тоже. Всего будет не хватать – об этом Друг сказал. Патенты оформляли на завод. Федор выговорил себе небольшой процент, да и то при продаже посторонним. За использование изобретений в Туле завод ему не платил. При продаже патента заграницу доля Федора возрастала многократно, Кун с этим согласился. Почему бы нет? Вверенный ему завод при любом случае в прибыли.