Разведка боем (СИ) - Щепетнев Василий Павлович - Страница 36

— Ну, годи, годи, — перешел на «ты» Андропов. И повесил трубку.

— Это был Андропов? — шепотом спросила Лиса.

— Он самый. Юрий Владимирович. Только шепчи, не шепчи — одно.

— Ты думаешь, нас прослушивают?

— Думаю, нет. Невелика птичка Чижик, прослушивать его. Я и так на виду. С подозрительными людьми не встречаюсь. А прослушка больших денег стоит. И никогда не известно, что услышишь. Так что говорим в полный голос.

— Андропов шахматами интересуется?

— Не шахматами. А влиянием шахмат на массы.

— А тебе и правда хочется, чтобы Карпов стал чемпионом? — спросила Ольга.

— Тут не важно, что хочется мне. Важно то, что случилось. Карпова провозгласили чемпионом, и быть по сему. Пересуды и шатания — какая от них польза? Кому?

— Но ты неужели ты Карпову не завидуешь? Ты победил Фишера, а он нет. Но чемпион он, а не ты.

— Не завидую.

Девушки посмотрели на меня пристально. Потом ещё и ещё.

— И правда не завидуешь. Даже удивительно, какой ты правильный.

— Я обыкновенный. А завидовать мне нечему. Во-первых, я в очереди за пирожком просто не стоял. А во-вторых, пирожок оказался без начинки.

— Какой начинки?

— Денежной. Я выиграл неофициальный матч у Фишера — и заработал четыреста пятьдесят тысяч долларов. Карпов стал чемпионом, и не заработал ничего. А мог бы три миллиона — если бы выиграл.

— А если бы проиграл?

— Два миллиона. Тоже, знаете, сумма. А теперь он с короной, но без денег. А корона тоже… позолоченный картон.

— Ну, наши-то ему что-нибудь дадут.

— Именно что-нибудь. Слышал, автомобиль получит, «Волгу». Конечно, «Волга» — это звучит, но три миллиона долларов… Или два… Два миллиона — это триста автомобилей класса «Волга», только гораздо лучше.

— Ничего, на турнирах своё возьмет, — сказала Надежда, но видно было, что впечатлена. Одна «Волга» и триста — это наглядно. Девочки теперь автомобилистки, разбираются. И «Поиск» наглядно показывает роль денег в современном обществе.

— Тут опять добрые люди посчитали за Анатолия: если играть в лучших турнирах и непременно побеждать, за год можно заработать сорок тысяч долларов.

— Ну, видишь, сорок тысяч, это же деньги хорошие! — но Лиса всё поняла. Исполнительный директор. Учёт и контроль.

— Таким образом, два потерянных миллиона Анатолий вернёт за каких-нибудь двадцать пять лет, да. Только ведь другие сторониться и пропускать вперёд его не станут. Спасский, Портиш, Таль, Корчной… Да хоть бы и Чижик, Чижику тоже деньги нужны.

— Да, это печально, — согласилась Лиса.

— Самое печальное впереди, — сказал я.

— И что же такого печального впереди?

— Проходит три года. Появляется новый претендент. Допустим, Чижик. Или Таль. Или Петросян, неважно. Главное, это наш, советский претендент.

— И чему же печалиться? Это ведь прекрасно!

— Матч будет проходить в Москве. Или в Ленинграде. А призовые будут в рублях, конечно. Тысяч пятнадцать на двоих.

— Так уж и пятнадцать…

— Для вида, фиктивно, могут и двести тысяч объявить. Но реально — пятнадцать. Ладно, шестнадцать, семнадцать, двадцать. На двоих. Мол, с вас и этого довольно. Советскому человеку много денег не нужно. И в какой-нибудь фонд попросят отдать половину. Два миллиона постепенно превратятся в сон императора Пу.

— Да, перспектива…

— И это не всё, — продолжил я.

— Как? Ещё подвохи?

— Обязательно. Анатолию будут постоянно напоминать, что чемпионом его сделали чиновники. И сами чиновники, и недоброжелатели, да и простые любители тоже. И потому чиновники буду считать себя вправе решать за Карпова, когда ему играть, а когда сидеть дома. Управляемый чемпион.

— А то они все не управляемые, — сказала Ольга.

— Не все. Фишер вот не очень-то управляемый.

— Я имею в виду советских.

— Спасский тоже не очень-то управляемый. Да и Ботвинник — кремень-человек.

— Ботвинник уже вне игры. А Спасский уедет, — сказала Ольга как о решённом.

— Возможно. Даже вероятно. Процесс пошёл. И потому чиновники будут контролировать каждое движение Карпова. Выделят ему двух-трех оперативников, для сопровождения. И вообще… Завидовать нечему.

— А помнишь, ты мечтал о матче с Фишером в семьдесят восьмом? Теперь, значит, всё?

— С Фишером матч уже был. А что будет в семьдесят восьмом, посмотрим. К одной и той же позиции можно прийти разными путями.

— То есть?

— Всё только начинается! — объявил я очевидное.

Мы ещё поговорили о том, о сём, и разошлись. Устали, настроения никакого, а тут ещё звонок Андропова… Это не холодный душ, это купание в проруби на Крещёние. И не просто в проруби, а с могучим течением: зазевался, и затянет под лёд. На радость ракам и рыбкам.

На будущий год шахматная Олимпиада, кстати, будет в Израиле. Интересно, включат ли меня в команду? И поедет ли команда СССР в Израиль? Спорт вне политики — это как рыба вне воды. Может, и бывает, но очень и очень редко.

Я запер за девочками дверь, поднялся наверх. А то ведь опять придёт Коля Васин, будет проситься внутрь, погреться. Он теперь нечасто приходит, раз в неделю или около того. Я, конечно, заставляю себя забыть эти визиты. Извлечь из памяти и выбросить в бездонную пропасть.

Но он всё равно приходит. Настойчивый. И да, порой думаешь: впустить, что ли? Пусть уж скажет, что ему нужно. Но потом спохватываешься — э, нет. Впустишь, так не выгонишь. В шахматах встречаются позиции, где инициативу проявлять вредно. Стоишь и ждёшь. Полезешь вперед — проиграешь. Противник полезет вперед — он проиграет. Сюрпляс.

Так что буду по-прежнему не общаться со своей галлюцинацией. Делать вид, что всё в полном порядке. Или, по крайней мере, под контролем.

Сел за стол, начал разбирать бумаги. Прежде всего — «Школа Ч». Сейчас в ней, заочной шахматной школе, четыреста тринадцать человек. При том, что две тысячи успели отсеяться — сами. Сначала загорелись, выполнили одно-два задания, и сдулись. А четыреста тринадцать пока не сдулись, и участвовали в зимних внутрирайонных турнирах. Победители играли в областном турнире на весенних каникулах. И по результатам нужно отобрать двадцать четыре человека для летнего шахматного лагеря. Нет, сам лагерь — обычный, пионерский. Но в нем будут и отдыхать, и тренироваться лучшие ученики школы «Ч». Тренер-вожатый Антон, у него как раз практика летняя, в пединституте. Подберет напарника или напарницу.

Что требуется? Требуется организовать двадцать четыре путевки. Два раза по двенадцать, на два потока. Подключить и спорткомитет области, и областной комсомол, а понадобится — и партийные органы. Проще всего — выкупить эти путевки мне, не так и дорого станет. Но проще — не значит лучше. Не в деньгах дело, не в расходах. Я хочу, чтобы школу считали не причудой Чижика и компании, а общественно-значащим явлением. Чтобы люди говорили не «школа Чижика», а «наша школа».

Многого хочу? А хотеть и нужно многого.

Ладно, думаю, всё получится. Цели намечены, задачи поставлены. Нужно работать. В смысле — дать добро Антону. Пусть действует.

Стал смотреть почту — как старик смотрел невод. Морская трава? Ламинария — полезный и питательный продукт. Но хочется, конечно, поймать золотую рыбку.

Письма с просьбой посоветовать, как научиться играть в шахматы. Это налево, к Антону.

Письма с просьбой прислать денег на шахматы и на шахматные книги. Эти сразу в корзину. Туда же письма жалобные, с просьбами денег на лекарства, на костыли, на инвалидное кресло, на переезд из Жмеринки в Житомир. При этом я допускаю, что часть пишущих действительно нуждается и в лекарствах, и в костылях — но это не ко мне. Какой смысл делать то, что полагается делать другим? Не делают? А точно — полагается? или это просто хотелки? Если полагается, то требуй! Кричи! Создавай союзы! Не жди ангелов с небес, не думай о том, что страна может сделать для тебя. Подумай о том, что ты сам можешь сделать для себя.

А вот письмо из второго московского мединститута. Имени Пирогова. От профессора Богатикова. Не оставляет заботами, пишет, что есть возможность перевестись из нашего института к ним, в Москву.