Разведка боем (СИ) - Щепетнев Василий Павлович - Страница 24

А мне спешить было некуда.

Партия моя завершилась быстро, я успел поесть, дать интервью, а на часах лишь без пятнадцати семь.

В Лас-Вегасе в семь вечера только-только начинается ночная жизнь. В Чернозёмске я дома. А здесь? Ленинград зимой — город не самый уютный. Поздно светает, рано темнеет. Промозглый ветер, снежок с Балтики, плохо расчищенные тротуары, и слабая иллюминация. По сравнению с Лас-Вегасом просто никакая. Конечно, в Лас-Вегасе тон задает низкопробная реклама, но эта реклама несёт свет. Наша советская реклама скромна, как Золушка до встречи с Феей, «Пейте томатный сок», «Храните деньги в сберегательной кассе» и «Летайте самолетами Аэрофлота». Деньги я и без того храню в сберкассе, а томатный сок… нет, успею заскочить в гастроном, где этот сок нальют за гривенник из конуса в гранёный стакан, да ещё соли можно бесплатно набухать, но не хочется. Сегодня не хочется, а так что ж, так я томатный сок люблю.

Прошёл полутемной Харьковской до полусветлого Невского. В кино? И в кино не хочется. В цирк?

В цирк!

Можно и пешком дойти, но представление уже идет. По счастью попалось такси. Десять минут — и я в цирке.

Сидел наверху, билетов поближе к арене не было. Ну, сверху видно всё даже лучше, обзор арены — как шахматной доски. Ничто не скроется. Лошади — фирменные козыри ленинградского цирка. Хорошие здесь лошади. Нравятся. Даром что смотрю уже третий раз. И нет, не надоело. Меня цирк успокаивает. Как и мороженое в антракте. Шоколада — в полпальца.

Ел я его маленькими кусочками. И холодное, и растянуть удовольствие. Нигде я такого мороженого не ел, как здесь, в ленинградском цирке.

Итак: у меня берёт интервью собственный корреспондент «Комсомолки» Евгений Бирюков. Вот он, я. Выиграл девять партий подряд, в истории чемпионатов Советского Союза такого не было никогда. Но Бирюков спрашивает меня не о чемпионате, а о моём отношении к Корчному и Карпову.

Неспроста это.

Совсем неспроста.

И я от души аплодировал клоунам, жонглерам, канатоходцам. Шахматист ведь отчасти тоже и канатоходец, и жонглёр, а порой и клоун, да.

Вернувшись в гостиницу (я расположился в «Советской», чемпионы в гостиницах не останавливаются, а располагаются), я, по привычке отжался тридцать раз в два приема, подышал у открытого окна, начав с двенадцати вдохов в минуту и закончив шестью, накинув после душа халат, нет, не из Лас-Вегаса, наш, фабрики «Работница», уселся в кресло у торшера и стал просматривать прессу. Её мне доставляют в номер. «Правду», «Известия», «Комсомолку», «Советский Спорт» и «Литературку» с «Неделей». Ну да, дорого — для студента. Рубль в день стоит подобное газетное обслуживание. Но тут, в «Советской», останавливаются преимущественно иностранцы, которые цен на советские газеты не знают, а если и знают, то терпят. Те, кто читает наши газеты, наверное относят их покупку к командировочным расходам.

Ладно, не о газетах разговор. А о том, что в них.

А, вот. Выдержки из интервью Корчного. Мол, Карпов не сильнее Спасского, не сильнее его самого. Мы б вас побили, кабы вы нас словили, ага. Ну, а что Петросян? «Будьте объективны, Виктор Львович! Вы уступили Карпову в матче потому, что играли хуже, чем он!»

Всё правильно, играл бы лучше — победил. А раз проиграл, значит, играл хуже. Ясно любому, зачем об этом писать в газете, тем более Петросяну, девятому чемпиону мира, «Железному Тиграну», великому шахматисту? В газете должны быть новости, а не трюизмы, «Волга впадает в Каспийское море». Но раз написал — значит, это кому-то надо. Не просто кому-то, а тому, кто обладает властью.

Зачем? Отвлечь внимание от чемпионата СССР? Возможно. На чемпионате СССР происходит что? На чемпионате СССР происходит то, что лидирует со стопроцентным результатом гроссмейстер Чижик, демонстрируя полное превосходство над соперниками. Восемь из восьми на час публикации. А теперь уже девять из девяти. Нет, о чемпионате тоже написано. Хотя могли бы и поподробнее.

Ну, ничего, посмотрим, как будут развиваться события.

Я включил «Грюндиг», настроился на «Дойче Велле». Здесь, в Ленинграде, да еще поздним вечером, приём отличный. И широта, и долгота подходящие, да и высота тоже — мой номер на шестнадцатом этаже. Из окна — вид изумительный. Днём. А ночью лишь цепочки фонарей. Вот если бы подсветить, разукрасить здания, как в Лас-Вегасе, какая бы красота получилась!

Еще и подсветят, дай время.

Я взялся за остальные газеты. В «Комсомолке» — заметка Ольги Стельбовой о новом молодёжном журнале «Поиск». Произведения о войне и о мире. Первый номер появится в ближайшие дни, возможно, в ближайшие часы. Начинается публикация романа Владимира Богомолова «В августе сорок четвёртого», а также новый, написанный специально для «Поиска» рассказ Станислава Лема о приключениях Иона Тихого! Объявлен конкурс фантастического рассказа для читателей на тему «Мир победившего коммунизма»! И многое другое! Открыта подписка во всех почтовых отделениях Советского Союза, дополнительный каталог номер три!

Ну, молодца!

А о Леме я и не знал, что будет. Вот куда пошли денежки, оказывается.

Из Лас-Вегаса мы летели через Нью-Йорк, в котором пробыли пятьдесят восемь часов. Две ночи. Билет нам взяли на рейс «Pan Am» — американцы поддерживали свою компанию не только на словах, но и долларом. Я раздал каждому по две тысячи долларов. На разграбление города. Ну, и накупили, что могли. В рамках предельного груза багажа, конечно. Самолёт — не теплоход, машину не втиснешь. Лиса набрала много чего всякого. Для родителей, братьев, ну, и себя не забыла тоже. А Пантера — немного. Братьев нет, отцу американское не с руки, да и есть возможности, потому смогла выручить Надежду, взяв часть её покупок в свой багаж. А деньги, сказала она, для дела пригодятся.

Вот и пригодились. Как она провезла валюту в Союз, и знать не хочу, а вот как расплачивалась с паном Станиславом, мне интересно. Возможно, через общих знакомых? Не обязательно в Польше, могла и через австрийцев. Ладно, не важно. На будущее рисковать-то не нужно, у меня ведь счёт в Дойче Банке, можно провести оплату легально. Видно, хотела сюрприз сделать.

И сделала. Первому Читателю, как же. Хотя официально я оформлен как «редактор-консультант». Для бухгалтерии. А как же: и зарплату начислять, и для пенсионного стажа. Хотя у меня стаж идёт давно, со школы, когда приняли в Союз Композиторов, но и редакторский пусть будет. В дороге и верёвочка пригодится. Тот же Петросян — главный редактор приложения «64». В трудовую книжку «шахматист» не пишут. Все вокруг любители. Как бы. Не корысти ради, а токмо из любви к искусству.

Но обучение шахматам обыкновенно начинают с основ эндшпиля. Вот и шахматист должен прежде всего озаботиться об эндшпиле. О старости. Собственной.

Мдя…

Я не думаю, что нынешние рубли понадобятся мне через пятьдесят лет. Вот совершенно не думаю. Через пятьдесят лет эти рубли будут лишь историческим артефактом. Потому что, разумеется, через пятьдесят лет наступит коммунизм. Даже раньше. Много раньше. От каждого по способностям, каждому по мордасам… нет, как там правильно?

Я спал. Во сне чего только не привидится…

Огонь, смерть и крысы…

Утром я встал разбитый. И голова болит, и в горле першит. Не иначе, простыл. Шёл из цирка пешком. Для разминки. Но почти полуторачасовая прогулка по ночному Ленинграду, пожалуй, перебор. Плюс мороженое. Вот и прихворнул немного. Самую малость. А мне сегодня с Талем играть. Незадача. Как бы мне не заразить Михаила Нехемьевича.

Горничная пришла, принесла газеты. Я попросил её сделать ватно-марлевую повязку. Две. Подробно рассказал, что и как. Сказала, что конечно, что сделает.

И действительно сделала. Через два часа принесла. Вполне годные. Хорошо, когда есть и люди, и деньги.

Лечился я больше самовнушением. Аутотренинг по Френкелю. Мне нет преград ни в море, ни на суше, мне не страшны ни льды, ни облака. Пять минут по радио — и вся страна здорова.

Вообще-то в игровые дни я хожу либо в Эрмитаж, либо в Русский музей. Проведу час-другой перед хорошей картиной или скульптурой, и сразу на душе лучше становится. Снейдерс. Или Левитан. Или Айвазовский. Или Рубенс.