Непростые истории 5. Тайны ночных улиц - Кретова Евгения - Страница 6

В подсыхающей глянцевой пленкой луже, уже чёрно-багровой по краям, боком затонул жёлтый сандалик с облупленным носом…

Собиратель вынырнул из темноты зрачков жертвы. Достаточно. Время пришло. Текущее по-разному для них и для живых, оно неумолимо приближалось к точке пересечения. Кир повёл головой, разминая шею и плечи перед полётом. В последний раз посмотрел в запрокинутое белое лицо – округлые почти женские щёки в светло-ржавой щетине, тонкие губы и розовая полоска на переносице от очков. Придавил свою жертву лапой к асфальту, поудобнее перехватил пальцами, и когти глубоко погрузились в её бока и грудь. Рыжий взвизгнул и забился. Фантомная боль угаснувшего сознания, но для него она абсолютно реальна. Боль, которая будет с ним долго, очень долго. Вечность.

Кир сделал несколько мощных взмахов крыльями и поднял свою ношу в воздух. В повороте ложась на правое крыло, он увидел, как к распластанному на земле человеку подбежали преследователи. Один из них рывком перевернул мёртвое тело на спину с чёрными кляксами от пуль и несколько раз остервенело выстрелил в упор. Громкие хлопки слились с резким звуком полицейской сирены, и синий дрожащий свет всполохами догнал извивающуюся и воющую жертву в когтях Собирателя.

Кир поднялся выше и поймал воздушный поток.

***

Собиратель укрепился на узком отливе окна, вцепившись когтями в тонкую жесть. Его цель – жилистый мужчина неопределенного возраста, густо покрытый татуировками, с бритым черепом и мятым лицом. Сгорбившись, он сидел на продавленном диване в глубине комнаты. Даже сквозь волнистое от многолетней грязи стекло прорывался удушливый запах сивушного перегара, табака и потного человеческого тела. Мужчина сдернул зубами с руки тонкий резиновый жгут, бросил на пол перед собой пустой шприц и опёрся локтями о расставленные колени. Осталось подождать, когда концентрация химикатов убьёт человека. Много времени это не займет.

Громко стукнуло, распахнувшись, окно соседней квартиры. Кир вздрогнул от неожиданности. Цепляясь руками за раму, из комнаты на подоконник выбирался мальчишка. Подросток. Кир чуть сместился в его сторону и покосился одним глазом. Толстые колени соскальзывали, и силы рук не хватало, чтобы рывком вытащить полное тело наружу. Весь он был какой-то нескладный, шумный, сопящий. Мальчишка с трудом встал на дрожащие ноги. Опасно качнулся вперед, но удержался, слепо обводя взглядом крыши домов, дымки труб на горизонте и близкое с этой высоты, подсвеченное городом небо.

У мальчишки были абсолютно стеклянные зарёванные глаза. Ничего он не соображал, кроме одного – как больно! Не хочу! Не могу больше… Все было на поверхности – позорное болтание на канате на уроке физкультуры, и немота у доски, и унизительный гогот класса. Брезгливо-снисходительная улыбка темноглазой девочки. И жалостливое мамы «что же из тебя получится…». Отчаяние от нелюбви к себе. Бессилие и опустошённость. Оглушающее одиночество. Но глубже, под всем этим, Кир видел долгую, очень долгую жизнь, которая не случится, как только этот дурак сиганёт вниз.

Когтистая лапа поехала по жестяному отливу, Кир захлебнулся отвратительно-горькой волной воспоминаний. Оказывается, он всё ещё помнил, как руки рвали залипнувшую старой краской раму окна. Как голубым бликом таяла на экране телефона смс, которая только что разнесла его сердце. Несколько слов сделали это вернее, чем выстрел из сорок пятого калибра. Помнил, как с рыдающим всхлипом «Ссссука! Сука!», он встал на подоконнике в полный рост и…

Собиратель не думал, что будет дальше. Не знал, какое наказание последует, и что случится с ним потом. Он не должен был этого делать, не должен! Но не сделать – не мог.

Кир спрыгнул с подоконника, сложным пируэтом развернулся в воздухе и несколькими взмахами крыльев бросил себя в соседнее окно. Его несло прямо на мальчишку, и, широко раскрыв крылья, он попытался погасить скорость. Такой силой удара он бы пацана убил. Выставленными вперед напружиненными лапами Кир толкнул мальчишку так, что того снесло с подоконника. Он тяжко рухнул в глубину комнаты, и там что-то повалилось с дребезгом и грохотом.

От толчка Кира отбросило. Не зацепившись, когти процарапали загремевшую жесть. Он сорвался с карниза и провалился спиной назад как глупый толстый голубь. Несколько мгновений падения ошеломили. Воздушный поток швырнул, переворачивая лицом вниз. Навстречу неслась бездна. Рефлекторно сделав взмах, он не почувствовал привычного торможения. Холод рвал и трепал тело. Не вздохнуть, не выдохнуть. Не закричать. Судорожно забился, мелькнули… руки, которыми Кир молотил воздух в тщетной попытке спастись. Он зажмурился изо всех сил, и ветер жестоко содрал с век обжигающие слёзы. Вот теперь – всё.

Сквозь сжатые веки проступило светлое пятно. Шум крови в ушах становился слабее. Кир втянул в себя воздух и понял, что снова может дышать. Осторожно приоткрыл глаза и сразу сощурился, настолько ярок был свет. Вокруг ничего не было кроме потока желтоватого тёплого света, который струился сквозь него, сквозь его волосы и растопыренные пальцы. Ему не нужны были крылья. Кир больше не падал.

***

– Я подполз к окну и успел увидеть… сперва показалось, что большую уродливую птицу с толстыми ногами, а потом понял, что это человек, – Сергей Иванович приобнял и осторожно поправил на коленях внучку, которая слушала, распахнув глаза и от внимания приоткрыв рот. – Он был уже очень высоко и становился все меньше и прозрачнее, как будто таял. Как льдинка в реке. И… он исчез.

– Я думаю, деда, это был ангел, – после вдумчивой паузы авторитетно заявила Натка. В свои шесть лет она знала об ангелах практически всё. – Только какой-то неправильный. Крыльев же у него не было? Ну вот! И потом… что же он дрался? Ангелы больно не делают!

– Чтобы спасти, иногда приходится делать больно, – улыбнулся ей Сергей Иванович и привычным движением провел пальцем по длинному шраму от виска к подбородку.

– Ната, пирожка с яблоком хочешь? – донеслось из открытой двери, перекрывая возбужденный говор за стеной, и шарканье ног, и приветственные возгласы в холле.

– Хочу! – закричала в ответ девочка и спрыгнула с колен деда так резво, что тот, оглушенный, только крякнул от ощутимого пинка острым локтем. – Иду, бабуль!

Сергей Иванович посидел еще немного в тишине кабинета, задумчиво поглаживая шрам и прислушиваясь к праздничной суете в доме. Потом встал и вышел к гостям. Большая семья отмечала сегодня его семьдесят пятый день рождения.

Начинающий автор в жанре мистики, фэнтези и фантастики. Имеются публикации в нескольких фантастических сборниках.

Йольские дни – время темноты и холода. Солнце едва успевает вспыхнуть над горизонтом, как вновь наступает ночь. Деревья обрастают белым инеем, чёрную землю покрывает снег, дыхание разлетается ледяным туманом. В эти дни люди стараются не выходить на улицу – того и гляди, наткнёшься на кого-нибудь из духов зимы.

Но Хинрику в тепле не отсидеться. Тётка Сиг, старая ведьма, ни за что не позволит. Да и не родня она ему вовсе, берёт на воспитание мальчишек из бедных семей, но те надолго у неё не задерживаются. Говорит, сбежали бездельники, не желали работать! Да только Хинрик уверен: извела! Замучила!

Сказать по правде, Хинрик делами себя не утруждал. Утром удрал с мальчишками на замёрзшее озеро покидаться снежками. Поглядел, как на краю леса украсили Йольское дерево – красные фигурки фей заманчиво блестели на ветках, но трогать их не стоило, иначе жди неприятностей. Едва успел проголодаться, а тут и солнце зашло. Хочешь не хочешь, нужно возвращаться домой. Эх, раскричится старая Сиг… Так оно и вышло.

– Лентяй! Лодырь! Воды не принёс! Пол не вымел! А в лес сходил? – бушевала старуха. – Ещё до снега обещал! Сколько дней прошло? Как теперь? Хозяйки придут купить остролист и омелу, а их нет! Бездельник, ох и доберётся до тебя…