Детектив на пороге весны - Устинова Татьяна - Страница 15

– Анфиса, на кухню проводи его! Пусть посидит, там и умыться можно. Девочки, стерильное полотенце принесите туда! И я думаю, что надо все-таки вызвать милицию.

– Да не надо милицию, это я сам, сам того…

– Поскользнулся, упал, очнулся – гипс? – Анфиса за локоть потянула его со скамеечки.

Он поднялся, и все шарахнулись в разные стороны, а бабка даже перекрестилась, как будто сегодня в Воротниковском, почти на Садовом кольце, повстречалась с сатаной!..

– Вот вам смешно, барышня, а я и вправду того… упал.

Придерживая его за локоть, похожий на медвежий окорок, очень горячий и влажный под тонкой тканью рубахи, Анфиса повела его за собой, во внутреннее помещение. Он послушно пошел, придерживая рукой марлевую подушку на щеке.

Вся аптека провожала их глазами.

В кухне – на двери плакат с рюмкой и куриной ногой! – он плюхнулся на стул, прислонился затылком к чистому кафелю и выдохнул с присвистом.

Поглядывая на него, Анфиса достала из морозильника лед, проворно завернула его в очередной кусок марли и сунула раненому в ладонь.

– А?

– Приложите.

Он посмотрел с сомнением. Лед под марлей был жестким и холодным.

– Приложите, приложите, это же лед, ничего такого!

Очень осторожно, морщась и с опаской поглядывая на ком марли, он приложил компресс к щеке и виску.

– Е-мое! – Холодная повязка обожгла кожу, он дернул головой и стукнулся об угол полки. Как-то боком стукнулся, сильно и, кажется, очень болезненно. Даже Анфисе вдруг стало больно в виске.

– Вы что, не видите, что здесь полка?!

– Нет. Не вижу. Я вообще в последнее время как-то не очень… вижу.

– Дайте я подержу! Отпустите!

Она решительно перехватила у него марлю, прижала, а другой рукой крепко обхватила его затылок – чтобы не дергался.

Он почти перестал дышать и только косился из-за марли на ее запястье.

– Вам нужно бросить пить.

– Да не пью я!..

– Быть такого не может.

– Да ладно!..

– Не «да ладно», а бросить! Если вы ничего не видите, значит, дело зашло далеко.

– Девушка! Вот клянусь вам чем угодно, не пью я! Здоровьем поклянусь, хотите? Или дыхну! Хотите, дыхну?!..

– Боже сохрани!

– Вот ей-богу не пью!

– Значит, вы на трезвую голову деретесь. Нехорошо. Вы же не маленький.

– Девушка! Вот те крест, не дерусь я! Я просто чего-то… того… этого… как-то не так стало, как раньше было… Раньше-то, когда служил, так медкомиссии каждый год, и там ничего такого… Никогда. А теперь какие медкомиссии, и некогда мне, а в тот раз я вообще ничего не понял, как оно вышло!..

– Стоп, – прервала Анфиса совершенно хладнокровно. – Я ничего не понимаю. Ни слова. О чем вы говорите? Кто вас ударил? Или вы и этого не помните?

– Да никто, блин, не ударял меня! Извиняюсь. Я б тому ударил, кто меня!..

– А тогда почему у вас щека разорвана? Вон смотрите! – Она осторожно отняла от его лица марлю. Он перестал косить и моргнул, преданно таращась на нее. – Даже края у раны рваные. Сейчас кровь остановится, и надо будет чем-нибудь залить.

– Ой, девушка, миленькая, не надо лить, а? Я этого еще с детства не выношу, когда мать зеленкой… того. Не надо, а?

– Вам бы рубашку переодеть. Вся в крови. Вас в милицию заберут на Садовом кольце.

– Не заберут, я тут близко работаю, мне бы только до машины, а там…

– А где ваша машина?

– А черт ее… там где-то… справа. Нет, слева вроде.

Вот тут Анфиса начала всерьез подозревать, что он психопат.

Это не добавило ей оптимизма.

Она кинула в раковину окровавленный тампон и приложила следующий. Кровь еще сочилась.

– А вы… не помните?

– Да говорю же, с головой у меня что-то.

– В каком… смысле?

– Не, не в смысле! В глазах часто в последнее время темнеет чего-то, и я уж больше ничего… Вот сегодня за сигаретами вышел, два шага шагнул, и как будто ночь наступила, бац, и все, и не помню ничего. А потом очухался мордой в заборе каком-то, и щека… того.

– И вы точно не пьете?

– Девушка! У меня организм не принимает. Я последний раз портвейн пил двадцать лет назад, в школе еще! Попробовать хотел, так еле-еле… того…

– Чего?

– Так еле-еле откачали в этой… в реанимации.

– Вам надо к врачу, уважаемый.

Как только она упомянула врача, он моментально перепугался, и она поняла это. Видимо, как все молодые мужчины, он до смерти боялся медицины вообще и любых врачей в частности.

– У нас в соседнем переулке отличная поликлиника. Я могу дать вам телефон главврача. Он к нам часто приходит. – Анфисе очень хотелось сбыть его с рук куда угодно, хоть бы в соседнюю поликлинику! – Обязательно сделайте рентген. Если вы подвержены обморокам, это может быть симптомом сосудистого или мозгового заболевания.

– Да не, не подвержен я!

– Вот его карточка. Позвоните и запишитесь.

– Да говорю, не подвержен я!

– Только звонить надо сначала в регистратуру.

– А может, того? Само пройдет?

– Но не проходит же! Вы же сказали: часто темнеет в глазах. В следующий раз, когда вы так упадете… мордой в забор, – она намочила марлю дистиллированной водой из большой стеклянной бутыли и оценивающе посмотрела на его разорванную щеку, – вас ограбят или… еще что-нибудь похуже.

– Да чего хуже-то?!

– Убьют, – выговорила она хладнокровно. – Сходите к врачу.

Он вздохнул и спрятал карточку в нагрудный карман испорченной рубахи.

– Умойтесь, только осторожно, иначе все опять закровоточит. Давайте я вам помогу.

Он поднялся – Анфиса придерживала рукой угол полки, чтобы ненароком опять не треснулся! – шагнул и нагнулся над раковиной. Он умывался и смотрел в зеркало – изучал не столько себя, сколько Анфису за плечом, которая деловито прибиралась на столе, собирала бинты и пузырьки с перекисью и зеленкой.

Она чувствовала его взгляд, но позволила себя рассмотреть.

У него были умные и быстрые глаза.

– А как вас звать, девушка? Вы же меня… того… почти что от смерти спасли, а я… того… не знаю, как вас звать.

– Меня зовут Анфиса.

– А меня Илья. Решетников Илья. У меня… бизнес.

Она хмыкнула, не в силах удержаться.

Вот зачем он сказал, что у него бизнес?! Затем, что мужик без бизнеса – все равно что мужик без штанов – почти что и не мужчина?! Она видит его в первый и последний раз в жизни – бог даст! – какое ей может быть дело до того, бизнес у него или нет?!

Доблестный рыцарь, сэр Квентин, убивший в последнем крестовом походе трех сарацинов, поскакал к пределам Паннонии, чтобы убить турка, а потом еще в Каледонию, чтобы заколоть там каледонца, что свидетельствует о бесконечной доблести сэра Квентина!

Бизнес у него, надо же!..

– А если мне медицина лекарств каких-нибудь пропишет, я, девушка, к вам приду. То есть, Алина.

– Анфиса.

– Извиняюсь.

– Ничего страшного. – Господи, хоть бы ушел уже!

Последовала некоторая пауза, словно он позабыл, о чем говорил.

– Договорились, да, девушка?

– Договорились, – согласилась она любезно и настежь открыла дверь в коридор, что означало – прошу вас, или, по-простому, проваливай!

Он протиснулся мимо нее, косясь и пятерней закрывая испачканную рубаху, чтобы не задеть ее крахмальный белоснежный халат – вежливый и культурный мужчина!

Анфиса повела его к двери, забежала вперед и распахнула перед ним дверь в торговый зал. Все замерло, как в плохом кино, пока они медленно-медленно шли через зал, пока он медленно поворачивался к ней, кивал ей сверху вниз и брался за ручку двери. На крыльце он застегнул пиджак, долго шарил в нагрудном кармане, искал что-то. Не нашел, тяжело сошел со ступенек и пропал из виду.

Плохое кино кончилось.

Анфиса повернулась и оказалась нос к носу с Лидой и Таней Тимофеевой.

– Вы чего, девочки?

– Надо было милицию вызвать, – заявила Лида и взглянула на Таню, ища поддержки. – Мало ли кто это! Может, бандит!

– Не похож он на бандита.

– А ты почем знаешь? – язвительно осведомилась Лида. – Или ты с ними на короткой ноге?