На грани безумия (ЛП) - Стоун Кайла - Страница 5

— Скажи, твои руки и ноги не устали и не затекли? — спросил его Ноа. — Болит живот? Головокружение?

Майло покачал головой.

— Просто очень, очень холодно.

Ноа кивнул, почувствовав облегчение. Майло принимал свои таблетки каждый день, как по часам. Ноа дал ему дневную дозу в полдень.

— Сообщи мне, если тебе станет плохо.

Ноа еще раз проверил свои куртку и шарф. Он прикрылся настолько, насколько мог. Но этого все равно недостаточно. Ноа размотал свой шарф и обернул им голову и лицо Майло, создав двойной слой защиты. Только темные глаза сына смотрели на него.

Ноа внешне походил на своего отца, американца ирландского происхождения, с темно-каштановыми волосами и светлым цветом лица. Майло унаследовал оливковый оттенок кожи бабушки-венесуэлки, с вьющимися черными волосами и огромными темными глазами, способными проглотить человека целиком.

Сын больше походил на Ноа, чем на свою мать, и все же Ноа видел проблески ее лица в его озорном выражении, в том, как он наклонял голову или покусывал нижнюю губу. Его манеры казались настолько похожими, что иногда у Ноа начинало болеть в груди.

В голове промелькнуло воспоминание. Последний день, который они с Ханной провели вместе, случился на горнолыжном курорте Биттерсвит пять лет назад — в день ее исчезновения.

Он хотел бы сказать, что в тот день они были счастливы. Но между ними уже назревала ссора, Ханна держалась напряженно, а Ноа замкнулся в себе. Но они радовались за своего сына. Все эти несчастные бессонные ночи он цеплялся за эту истину.

Они улыбались и смеялись, пили горячий шоколад и ели теплое липкое печенье из бумажного пакета, пухлое лицо Майло было измазано арахисовым маслом и шоколадом.

Они познакомили Майло с его первыми лыжами и склоном под названием «Дыхание младенцев», где он падал снова и снова, а его заливистый смех служил клеем, скреплявшим их хрупкую связь.

Фотография Ханны — та, что он тогда сделал на свой телефон, последняя ее фотография. Фотография, которую СМИ распространили по всему телевидению и интернету, фотография, которую Ноа напечатал на плакатах «Пропала без вести» и прикрепил на каждом телефонном столбе в тридцати милях.

Она выглядела такой красивой. Снежинки, запутавшиеся в шоколадно-коричневых прядях волос, обрамляющих ее нежное лицо, розовые от холода щеки, изумрудно-зеленые глаза в тон темно-зеленой замшевой куртке, которую он купил на их первое совместное Рождество, когда она еще любила его.

Ноа сделал все возможное, чтобы на смену плохим воспоминаниям пришли новые, хорошие, как для себя, так и для Майло. Они пережили вместе пять лет ада — оба были потеряны, одиноки, и цеплялись друг за друга, как тонущие моряки.

— Папа?

Ноа стиснул зубы, чтобы они не стучали.

— Да, дружище?

— Мне нужно в туалет.

— Хорошо, я помогу тебе.

— И я хочу домой.

— Я знаю, сынок. Скоро, обещаю.

Глава 5

Квинн

День первый

— Я… я не очень хорошо себя чувствую. — Дедушка дрожащей рукой снял капюшон и шапку и потер лысую голову. Он не стал надевать шапку обратно.

— Дедушка, — позвала Квинн. Исчезли обычная язвительность и сарказм — ее привычное отношение. В голосе чувствовалось настоящее беспокойство. — Что случилось?

Мороз становился все крепче. Серый день стремительно темнел. Начал падать снег. Он падал с серо-шиферного неба, с каждой минутой все гуще и быстрее, пока не закрыл им обзор на все, что находилось внизу холма.

Они больше не видели ни коттеджа, ни возгорания, ни разбитого снегохода, ни людей. Казалось, что все сбежали с горнолыжного курорта и просто бросили их. Такое ощущение, что они полностью отрезаны от цивилизации.

Дедушка повернулся к ней, его движения сделались медленными и вялыми. Кожа приобрела нездоровый серый оттенок, глаза запали. Он прижал обе руки к груди.

— У меня кружится голова. Как будто я сейчас потеряю сознание. Болит плечо и рука.

У него уже было три сердечных приступа. Он слишком упрям, чтобы слушать кого-либо, даже врачей.

Бабушка настаивала, чтобы он лучше питался, но он покупал конфеты и шоколад и прятал их. Добавлял масло в спагетти и равиоли. Пил слишком много виски. Во Вьетнаме он рос в скромных условиях; дедушка всегда говорил, что так любит Америку, что не собирается упускать ни одного из ее удовольствий — особенно еды и алкоголя.

— Это твое сердце, — категорично заявила Квинн.

— Оно бьется о мои ребра со скоростью миллион миль в минуту и не останавливается.

Квинн разразилась целым рядом красочных ругательств.

Ноа закрыл уши сына ладонями.

— Следи за языком.

Она закатила глаза и не потрудилась извиниться. Ее собственное сердцебиение участилось. В животе заурчало беспокойство.

— Дедушка?

— Трудно дышать.

Она снова посмотрела на Ноа обвиняющим взглядом.

— У него кардиостимулятор.

Квинн знала, что, если бы этот электромагнитный импульс действительно вывел из строя кардиостимулятор ее дедушки, это само по себе не вызвало бы сердечный приступ. Кардиостимуляторы помогают сердцу не биться слишком медленно, но они не поддерживали биение сердца.

Но в сочетании с невероятным стрессом и жестоким холодом… его сердце попросту слишком слабо, чтобы справиться с нагрузкой.

Интерес и волнение, которые она испытывала раньше, исчезли. В ней вспыхнули гнев и страх. Она взмахнула одной рукой в воздухе, охватывая все одним махом.

— Это реально. Что бы это ни было, оно уничтожило все электронные устройства. Включая то, что поддерживает правильную работу его сердца.

— Вы в порядке, сэр? — позвал Ноа.

— Нет, он явно не в порядке! — резко ответила Квинн. — Его кожа посерела, и он ведет себя странно.

— Я просто… посплю немного, — прохрипел дедушка. Его дыхание стало поверхностным и неровным. — Не обращайте на меня внимания. Я буду мечтать о каких-нибудь тропических пляжах, может быть, о круизе, о прекрасных дамах в бикини, которые составят мне компанию… только не говорите бабушке.

— Ты ничего такого не сделаешь. Ты не должен спать.

— Я… люблю тебя, con gái. Не… никогда не забывай об этом.

— Дедушка! Перестань так говорить! Ты меня пугаешь.

Он застонал, что-то пробормотал, и его голова упала назад и ударилась об один из металлических прутьев.

Квинн трясла хрупкие плечи своего дедушки.

— Дедушка! Очнись!

Он не ответил. Он был без сознания.

— Что с его кожей? — позвал Ноа. — Его дыханием?

— Губы посинели. Лицо серое. Я не могу сказать, дышит ли он.

Она оглянулась на Ноа, отчаянно желая, чтобы он сделал что-нибудь, хоть что-нибудь, но полицейский находился в такой же ловушке, как и она, застряв в двадцати пяти футах от земли и в ярдах от нее или ее дедушки.

Что он собирался делать? Что вообще можно сделать? У них нет телефонов. Ни с кем нельзя связаться. Никто не придет за ними.

— Я не могу его разбудить, — упавшим голосом проговорила Квинн. — Думаю, у него только что случился сердечный приступ.

Глава 6

Ноа

День первый

Небо стремительно темнело, а температура резко падала. Снег валил быстро и сильно. Ноа пришлось прищуриться, чтобы ясно видеть.

— Мой дедушка умирает! — плакала Квинн.

Они не могли больше ждать. Раньше он не хотел в это верить, но теперь не мог отрицать. Случилось самое худшее — все, даже лыжный патруль, забыли о них.

Правда заключалась в том, что при угрозе обморожения и переохлаждения никто из них не смог бы продержаться ночь в метель и при минусовой температуре.

Они должны найти способ спуститься на землю.

— Я знаю, — Ноа старался, чтобы его голос звучал спокойно и успокаивающе, старался не выдать беспокойства. — Мы должны что-то предпринять.

— Есть только одна вещь, которую нужно сделать, чувак. — Брок посмотрел вниз. — Кто-то должен прыгнуть.