Лунная дорога. Часть 2 (СИ) - Герцик Татьяна Ивановна - Страница 16

Лилия так покраснела, что я испугалась инсульта или инфаркта. Но зато от меня она отцепилась и принялась Валерию Дмитриевичу судом угрожать. Это дело прекратил ее адвокат, с холодком спросивший, есть еще к нему какие-то претензии или он может считать себя свободным?

Она переключилась на него, обвиняя в недостаточном рвении по отстаиванию ее интересов, а мы сбежали. Поблагодарив Валерия Дмитриевича, я отправилась домой, нужно было собирать вещи. Новые хозяева дали мне две недели на освобождение квартиры, а я еще себе новое жилье не подобрала. Да и мебель надо было куда-то девать.

Несколько памятных вещиц и книги я думала отправить маме, как она и говорила, остальное отдать Лилии. Зная ее зубастость, нужно было спешить, не то она отберет все, что вздумает.

В принципе, мне ничего было не жаль, но эта мачеха уже сидела в печенках, и отдавать ей то, что нравилось мне самой, я не собиралась. В частности, сервизы петербургского императорского завода, еще дореволюционные.

Поэтому быстро собрала посуду, упаковала кой-какие вещи, вызвала грузовое такси и поехала на дачу. Там все сгрузила на первом этаже и отправилась обратно.

Лилия уже караулила меня у подъезда.

С высокомерно-брезгливым видом вопросила:

– Что, все уже уперла? Или что-то осталось для родного брата?

Сдержаться я не смогла.

– Мой родной брат в Москве. А ваш сыночек еще неизвестно, брат мне или нет. Во время предполагаемого зачатия мой отец клялся маме, что у него никого нет. Так, может, ваш сынок мне вообще никто?

Она покраснела, как от затрещины. Хотела было заорать, но горло у нее от возмущения перехватило, и я спокойно вошла в подъезд, с лязгом захлопнув металлическую дверь перед ее носом. Да, не ангел я, и ничего тут не поделаешь. Впрочем, она тоже к порядочным людям никакого отношения не имеет.

Руки от перенесенной стычки подрагивали, и книги я вязала с трудом. Осилила только три шкафа из двенадцати и почувствовала себя совершенно измочаленной. Потом позвонила Инка, я ей пожаловалась на свою тяжкую долю, и через пятнадцать минут у меня в помощниках оказалось десять одноклассниц.

Все-таки как здорово, что у нас был такой дружный класс, да и живем мы все поблизости. Меня от увязки книг отстранили, у меня и без того все руки были о шпагат изрезаны.

А вот Инка оказалась практичнее в разы – она хозяйственные перчатки притащила и раздала. Теперь девчонки работали, не боясь поранить руки. А я принялась за приготовление чая с печеньем, которое напекла сама. Тесто слоеное из магазина у меня было, разморозила, раскатала, внутрь дольки яблок добавила – и вуаля!

Через час все было кончено. И печенье готово, и книги связаны. Напоследок упаковали памятные мамины вещички и отправились на кухню, чай пить. Было тесновато, но, как говорится, в тесноте, да не в обиде.

Девчонки вспомнили Панова, и очень расстраивались по поводу его женитьбы на американской мымре.

– Представляете, она ведь уже ребенка ждет! – поделилась Светка вычитанной в интернете новостью. – Повезло, нашла самца-осеменителя. И как это вам?

Все посмотрели на меня. А что я? Я тут вовсе ни при чем. Хотя Виктора жаль, конечно. Что я ничего об этом не знаю, мне не поверили, видимо, скрывать свои мысли я не умею, но в душу не полезли.

Уходили уже поздно, вволю наболтавшись, поторапливаемые звонками мужей и родственников. Инка ушла последней, пообещав мне напоследок, что все наладится и станет не просто хорошо, а замечательно.

Я покивала, фальшиво улыбаясь, и, едва закрылась дверь, прислонилась к стенке и тихо сползла вниз. Потому что я только теперь поняла, что эта квартира, в которой я родилась, выросла, выучилась – она теперь чужая. В ней посторонние люди жить будут!

Эта мысль оказалась такой горькой, что удержать слезы не было никакой возможности. В общем, проревела я изрядно. Когда на следующий день причапала в универ, мне даже посочувствовали, решив, что у меня по меньшей мере ОРВИ, такая я была бледная и опухшая. Но это нервишки взыграли – больше ничего.

Вечером перед работой снова нарисовалась Лилия. Злющая и чопорная. Я отдала ей ключи, велев из моей комнаты ничего не брать, и убежала на работу, прихватив с собой самое ценное, что у меня было – ноутбук. Что она у меня шариться не будет, не верила. Но не стоять же у нее над душой? Противно.

Утром после дежурства ушла в универ, после занятий – домой. Шла медленно, четко понимая, что в разоренный дом возвращаться не хочу.

Он и в самом деле оказался разоренным. Причем полностью. Как я и ожидала, мою просьбу ничего не брать из моей комнаты Лилия проигнорировала. Там было пусто! Мебели никакой! Мои вещи, одеяла, постельное белье из шкафа валялись на полу. Она вывезла абсолютно все! Даже мой диван, которому в обед сто лет!

Я еще могла понять, что спальный гарнитур из родительской спальни ей пригодится, так же как и кухонный гарнитур – они вполне приличные. Но вот скажите на милость, куда она собирается девать двенадцать одинаковых книжных шкафов? Хотя они в неплохом состоянии, но они же старые! И даже не из натурального дерева, а из ДВП. Кому они нужны?

Ну да черт с ней! Нужно поскорее снять квартиру с мебелью, и все проблемы будут решены.

Спать пришлось на голом полу, расстелив одеяло. С непривычки утром болели бока, хотя заснула я сразу. Днем принялась за поиски. Времени было мало, поэтому копаться и придираться не пришлось. Я присмотрела однушку в старом доме неподалеку от областной больницы, чтоб поближе к работе, но она освобождалась только через неделю.

Ну да ничего, я и на полу посплю, не барыня. Буду представлять, что я в турпоходе. Лес вокруг, птички поют – благодать!

В воскресенье, к моему удивлению, в домофон позвонил отец. И для чего он приехал? Посмотреть, как я на полу сплю?

Впустила. И даже испугалась – так сильно он постарел. Из видного, всегда довольного собой мужчины превратился в если не старика, то где-то уже совсем рядом. А ведь ему только-только за пятьдесят!

Он прошел по всем комнатам, созерцая пустоту, и пораженно спросил:

– Маша, ты что, всю мебель поменять решила? А книги куда дела?

Меня просто прорвало:

– Папа, а ты что, не в курсе, что квартира продана по твоему настоянию?

Он аж пошатнутся. Неужто не в курсе? А я еще Валерию Дмитриевичу не поверила, когда он мне говорил, что так вполне может быть.

– По моему? – проговорил он как зомби. – Как это?

– Твоя жена вызвала меня в адвокатскую контору и потребовала продажи квартиры. Показала доверенность от тебя. Неужели ты этого не знал?

Он немного помолчал, нервно болтая кистями рук.

– Квартира уже продана? Повернуть сделку назад нельзя?

– А зачем? – я подобных метаний не понимала. – Какой смысл? Адвокатам заплачено, деньги за квартиру получены. Лилия наверняка уже что-то присмотрела. Так что готовься праздновать новоселье. Я тоже скоро отсюда уеду. Так что если хочешь попрощаться с квартирой, то делай это поскорее. Я здесь последние дни.

Папа побледнел и устало провел рукой по лбу.

– Как я о своей глупости пожалел! Жить с этой… – он поморщился, пытаясь совладать с разгулявшимися нервами, – базарной бабой сил нет никаких. И зачем я с ней связался? Да еще ее мамочка хуже дворовой овчарки…

Вопрос был чисто риторическим и в ответе не нуждался, я и промолчала. Он тоже замолчал. Ругать свою жену, которую сам же и выбрал, перед посторонними, пусть и родной дочерью, непорядочно. Кривовато улыбнувшись, спросил:

– Не против, если я пройдусь по квартире, попрощаюсь? Чую, другого раза уже не будет. А я здесь был счастлив. Только вот счастье это сохранить не сумел.

Странно давать собственному отцу разрешение пройтись по дому, в котором он прожил не один десяток лет, и я лишь неопределенно передернула плечами. Он ушел и ходил довольно долго. Вернулся с покрасневшими глазами и сильно опечаленный.

– Мебель всю ты вывезла или это Лилия постаралась?

– Это неважно, папа, – выдавать ее я не собиралась. Какая теперь разница? Пусть делает с ней, что хочет. Это на ее совести, не на моей.