Защити меня (СИ) - Николаева Юлия Николаевна - Страница 44

— Мирон, я же сказала: все это не имеет никакого значения. Идем.

Быстрым шагом прошла мимо него, успев поймать растерянный взгляд. Влюбилась… Ничего я не влюбилась, глупость какая. Невозможно влюбиться в человека за такой короткий срок, тем более пребывая в тех обстоятельствах, в которых мы пребывали.

— Ладно, есть еще вопросы, — сказал Мирон, я остановилась, обернулась, глядя вопросительно. — Этот человек… Он будет использовать компромат?

— Какая разница? Ты будешь в безопасности.

— А ты?

— Я тоже уеду.

Он молчал, в глазах стоял вопрос. Я вздохнула, отворачиваясь.

— Я понял, — сказал Мирон, кашлянув. — Жильцов может знать о происходящем? Ты копалась в смерти Кристины.

Я поколебалась.

— Да, наверное, он может о чем-то догадываться. Андрей сказал, что обеспечит нам безопасность. Нам обоим. Он хотел, чтобы ты съездил за компроматом без меня, но я не согласилась.

— Хочешь все проконтролировать, — усмехнулся Мирон. Я снова промолчала.

— Мы поедем с его человеком, он оторвётся от слежки, если это понадобится. Андрей остался в офисе, чтобы не вызывать лишнего интереса.

Мирон кивнул.

— Ну что ж, пошли.

Внизу нас ждала машина.

— Надо за город, — сказал Мирон, назвал адрес, который мне ничего не дал. Впрочем, я не удивлена уже, что у него много тайн. Но все-таки спросила:

— Что там?

Он помолчал, глядя в окно.

— Там моя мать жила с отчимом. Они квартиру продали и купили маленький дом. Они оба умерли. Дом вроде как мой, хотя по документам за мной не числится.

Я немного помолчала.

— Ты общался с ними после выхода из детского дома? — спросила его. Сейчас мне с болью подумалось: не так уж много я о нем знала, как думала, прав был Андрей. Наша близость казалась таковой только мне. Видимо, я так и останусь человеком из категории «а он обманываться рад».

— Мы виделись несколько раз, — Мирон смотрел в окно, периодически бросая на меня взгляды. — Ни отчим, ни мать радости не испытали. Я, в общем-то, тоже. Когда отчим погиб, я стал навещать ее, подкидывал денег. Но она тратила все на алкоголь. Я предложил ей помощь, чтобы она прошла лечение, зашилась, не знаю, как это делается… Она отказалась. Мне кажется, она просто не могла принять тот факт, что я ее сын, — усмехнулся Мирон. — Помнила меня ребенком, как и я ее — совсем другой… Она казалась тогда сильной, главный человек в жизни, который всегда защитит, поможет… Даже в детском доме так поначалу казалось. Что просто она не поняла, что произошло, что испугалась… Детский ум избирателен — он готов искать оправдания тем, кто дорог, быстро стирая из памяти плохое.

К глазам подступили слезы, я не смогла их сдержать, стерла тыльной стороной ладони, шмыгнула носом. Мирон грустно улыбнулся, покосившись на меня.

— Почему ты никогда не рассказывал?..

— Не хотел делать тебе больно. Когда родителей совсем нет, ты привыкаешь жить без них. А когда они есть… Когда ждешь, что они все-таки придут, заберут тебя… Когда готов простить им то, что они тебя бросили одного в этом мире… Вычеркнули из жизни… Ты никогда не думала об этом, и я не хотел, чтобы начала.

Теперь к окну отвернулась я, стирала слезы, но они все равно катились одна за одной.

— Тебе так и не удалось наладить общение с мамой? — спросила через некоторое время. Он покачал головой.

— Я просто понял, что она жалеет. Нет, даже не так, — он нахмурился. — Она не простила себе того, что отдала меня. И каждый мой приезд был только напоминанием об этом. Я для нее не был уже сыном, сыном для нее остался тот перепуганный мальчишка, которого увезли в детский дом. Я не стал настаивать. Наверное, так действительно было лучше.

Оставшуюся часть дороги мы проехали в молчании. От города поселок был близко, всего километров двадцать.

— Кристина здесь бывала? — зачем-то спросила я. Мирон покачал головой.

— Я не хотел рисковать. И так вон с машиной косяк вышел, хотя я был уверен…

— Она хотя бы имя твое знала? — в вопросе прозвучал укор, Мирон нахмурился.

— Знала, конечно. Не надо строить из меня великого злодея. Когда мы знакомились, у меня и мысли не возникло, что все так обернется.

— И где вы встречались? В машине?

Он поколебался.

— Последний месяц да. Часто выезжали за город, уже достаточно тепло было… До этого ходили куда-то, но когда началась история с компроматом, стали проявлять осторожность.

— Ты знаешь, что она в газете работала? Что, вероятно, думала всю эту информацию опубликовать?

Мирон вздохнул.

— Ну она заводила такие разговоры. Вообще, несмотря на свой образ жизни, она была такая… светлая, наивная. Она, правда, верила, что злодеи должны быть наказаны, и что этого можно добиться. Но я объяснил ей, что ничем хорошим подобное не кончится. Ну и мне компромат нужен был для личных целей.

— Для спасения жизни, я помню, — снова не удержалась я, Мирон уставился на свои руки.

— Я просто хотел искупить свою вину перед тобой. Как мог. Я все думал, ты поймешь когда-нибудь… Мы ведь столько времени вместе… Мне казалось это очевидным. Мне, но не тебе. Я всегда был только другом. Когда я… Когда все это случилось, я просто не знал, что делать. Я видел, что по сути убил тебя… Хватался за любую возможность, чтобы тебе стало лучше. Пусть даже это будет компромат. Ведь пять лет прошло, Даш, пять лет. А у тебя внутри как будто огонь погас и так и не загорелся… Вот здесь налево, — он обратился к водителю, а я словно только поняла, что все это время мы были не одни.

А потом подумала: плевать, реально плевать. Скоро мы с Мироном разойдемся, и, может, уже не увидимся. Скорее всего, не увидимся. И мне хотелось бы получить ответы на свои вопросы.

Улица была узкая, домики, как на подбор, старые. Убогое место, непонятно, что заставило переехать сюда из города. Хотя лет через десять земля здесь будет наверняка на вес золота.

Мы тормознули у покосившегося невысокого забора. Мирон полез на улицу, я за ним, водитель тоже вышел вместе с нами. Он, кстати, оказался, дюжим парнем, я даже подумала, что он куда больше охрана, чем водитель.

— Не возражаете, я первым зайду? — осведомился он, оглядываясь. Улица была пуста, что удивительно: тепло, по идее, дачники должны быть. Мирон пожал плечами, протянул ключи.

— Слежки за нами не было? — поинтересовалась я.

— Нет. Но все равно стоит соблюдать осторожность.

Калитка на замок не запиралась, но прочно вросла в землю, ее пришлось двигать, оставляя глубокую борозду. Домик немного покосило в сторону, окна были завешены бежевыми шторками. Мне почему-то стало не по себе. Это все: солнечный теплый день, пение птиц, порхающие бабочки — все показалось какой-то выдумкой, ненастоящей картинкой. Я беспомощно осмотрелась, наблюдая, как мужчина приближается к двери, на которой висел проржавевший замок. Словно все это бутафория: сколоченный наспех дом, внутри которого…

Опасность.

— Даш, с тобой все в порядке? — Мирон хмуро на меня смотрел, я обхватила себя за плечи.

— В дом еще есть вход? — спросила тихо.

— Да, сзади. Там дверь с врезанным замком, ключ на связке. А что?

— Не знаю, — честно ответила я. — Не знаю.

Перевела взгляд на окна, а потом подумала: он там.

Человек, который ходит бесшумно и не оставляет никого в живых.

— У вас оружие есть? — дрожащим голосом спросила мужчину, который уже потянул на себя ручку двери.

Он обернулся, посмотрел с удивлением, но, наверное, что-то в моем внешнем виде ему не понравилось. Быстро оглядевшись, мужчина достал пистолет, а потом, прислушавшись, потянул на себя дверь. Мы с Мироном топтались в стороне, словно готовые сбежать при первой возможности. Если честно, я и впрямь была готова. Но понимала: если нас там ждут, если там человек Жильцова, далеко мы не уйдем.

— Чисто, — услышала голос мужчины, переглянувшись с Мироном, мы двинули в сторону входа.