Семь с половиной женихов Евангелины (СИ) - Фрес Константин - Страница 1

Зельеварение - не моя сильная сторона. Даже наоборот.

Это стало совершенно ясно, когда господин Флятт склонился над моим горшочком с предполагаемым зельем для повышения настроения.

Но он сам виноват. Честное слово!

Длинный, тощий, высокомерный дурак, похожий на старый, плоский вертлявый флюгер с длинным носом!

Он почесал свои фальшивые кудряшки на седом, облезлом паричке с косичкой, с хрустом согнулся пополам и сунул свой длинный острый нос в пар, поднимающийся над горшком. Позабыв все свои высокомерные наставления о безопасности, о разумности и об осторожности.

Позабыв о том, что неизвестные жидкости нюхать не стоит - или стоит, но с большой осторожностью.

Запах, поднимающийся от варева, ему понравился. А вот заколосившиеся в носу маргаритки - нет.

Сначала Флятт от удивления раскрыл рот, потому что нос-то ему заложило, и дышать он не мог, только гневно посапывал, на глазах краснея, как наливающийся на солнце помидор. Очень тощий и очень желчный помидор. Затем вдруг закрутил носом, как человек, которому отчаянно хочется чихнуть, и нос его заездил по его багровой физиономии как пельмень по тарелке.

А потом Флятт оглушительно чихнул, и из ноздрей его выскочили веселые бутончики, тотчас же раскрыв нарядные такие, яркие лепестки. Его острый нос внезапно вспух, позеленел и покрылся иголками, как самый что ни на есть отличный, крепкий кактус, а седые кустистые брови зазеленели вешней нежной травкой.

- Безобразие! - выдохнул Флятт, с яростью дергая маргаритку. И тут же завыл от боли. Тот, кто дергал волосы из носа, знает, о чем я говорю. - Неудовлетворительно! Двойка!

Единица! Пересдача! И не смейте являться мне на глаза, Евангелина Стивенсон, пока не выучите от сих, - он гневно ткнул острым сухим пальцем в учебник, - и до сих!

Он снова ткнул пальцем, пришпиливая маргаритку к строкам, которых, увы, я не выучила, и снова оглушительно чихнул, зажмурившись. Кажется, у него на пыльцу аллергия; по красным от злости тощим морщинистым щекам его катились градом слезы, из носа полезли колокольчики и, поднатужившись, выскользнул очаровательный венерин башмачок.

- Но я не виновата, - пробормотала я, не зная, что мне делать, плакать или смеяться. Однако Флятт был такой забавный, что я выбрала последнее и весьма неприлично фыркнула. Зелье совершенно определенно поднимало настроение. Интересно, а на ногах у него волосы тоже превратились в какую-нибудь зелень? Например, в мох? - Видят небеса, не виновата! Вы сами это понюхали, не подумав о технике безопасности.

- Юная лентяйка! - верещал несчастный, расцветший не по сезону Флятт, рыдая и дергая из носа прелестную орхидею. Ну конечно, орхидеи ведь цветут только на таких вот трухлявых пнях... - Возмутительное невежество! Я сегодня же доложу вашему отцу, что вы не оправдываете. не оправдываете. не.

- А что он скажет, когда узнает, - не уступала я, - что вы сами пренебрегаете своими же правилами и подаете мне дурной пример? Он очень рассердится.

Флятт закатил глаза к парику, который, слава всемогущим заклятьям, не был настоящими волосами, а потому не превратился в клумбу, и снова чихнул. Пресвятая магия, у него желуди из носа посыпались! Я так и обмерла, слушая, как они весело стучат, раскатившись по полу. Флятт с остервенением поскреб себя чуть пониже спины, и из его штанов внезапно, как собачий хвост, вылезла колючая елочная лапа, а Флятт взвизгнул, как будто она уязвила самое нежное место в его нескладном организме.

Так, даже знать не хочу, волосы с какого места стали елками.

И на ногах у него, стало быть, тоже мох.

- Во-о-он! - проорал грозный зеленеющий Флятт, страдая, зеленея и рыдая, расцветая все гуще, и я, подхватив свои тетрадки, учебники и волшебную палочку, стремглав выбежала из учебного класса.

Флятта наняли, чтобы он из меня - беспечной и безответственной девчонки, - в краткий срок сделал приличную магиню, которую не стыдно выдать замуж за приличного мага. Я должна была стать женой и матерью детей какого-нибудь важного господина. По вечерам подавать ему чай, или горячий шоколад, который помог бы ему сбросить груз забот с плеч и подарить хорошего настроения.

Но вряд ли какой-то мужчина обрадуется, когда у него свербит в заднице от растущих елок.

.Вот и как можно мне было доверить заваривать чай на помолвке?!

Но я малодушно смолчала о несчастье, приключившемся с Фляттом. Сам Флятт, испытывающий подобие стыда за свою неосторожность, тоже смолчал и, сказавшись больным, на неделю заперся у себя дома, выкорчевывать елки из своей задницы. У него начался сезон сенокоса, я так понимаю.

И в назначенный день знакомства с потенциальными женихами я оказалась один на один со своей родней, ожидающей от меня чудес воспитанности, с женихами, которых набралось ровно семь, и с маленьким фарфоровым чайником, в котором надлежало заварить дорогим гостям чай.

- Евангелина, детка, гости ждут! Налей-ка кипяточку!

А женихи, которых набралось ровно семь, конечно, мне сразу не понравились.

Как вообще сразу может понравиться какой-то незнакомый человек?!

И выбирать я права не имею, конечно же. Мне надлежит скромно опускать глазки, мило улыбаться и делать реверансы, чтобы понравиться хоть одному из них. Демонстрировать свое гостеприимство и юную нежность. Наливать чаю, предлагать сладости, хлопать ресницами и расспрашивать женихов об их успехах в области магии, потому что похвастаться они как раз не дураки.

И вот тогда-а-а, после всех этих чайных церемоний и унизительного прислуживания семерым напыщенным дуракам, кто-нибудь из них, соблазнившись на мою красоту и молодость, и изъявил бы желание назваться моим мужем.

Мне бы он ничего не сказал, конечно.

Но при выходе, прощаясь с родителями, бросил бы в семейную чашу, что стоит у входа на высокой тумбе, свою карточку. Странные, дурацкие церемонии...

- Слушай, слушай, что они говорят, - шипела мне напутственные слова матушка, потуже затягивая мою талию в корсет, да так, что ребра трещали. - И поддакивай все время!

Я только морщилась и втягивала живот, хотя, казалось, он уже прилип к позвоночнику стараниями моей беспощадной родительницы.

- Не проще ли было, - уныло спросила я, переведя дух, - чтоб они просто сделали мне предложение и мы встретились бы только на свадьбе? От меня все равно ничего не зависит. А им, раз уж приспичило жениться, не все ли равно как я выгляжу? В конце концов, они сами сватаются, никто их за руку не тянет! Так что пусть берут то, что дают!

- Вот и рискуешь так встретить у алтаря толстого лысого старикашку! - пыхтела матушка, застегивая мое парадное платье на все крючочки. Прекрасное атласное белое платье, в таком на балу танцевать, а не чаи подносить кому попало! - А так посмотришь. может, женихи тебе совсем-совсем не понравятся? Тогда есть шанс как-то исправить ситуацию.

- Как? - мрачно спросила я. - Достать из носа козявку?

Хотя, надо признать, они были совсем не дурны. Женихи не дурны, не правила.

Красивее всех оказался некромант. Он сиял, как ограненный черный бриллиант.

Он молодой, породистый, высокий и черноволосый. У него дерзкие зеленые глаза и бледное лицо - конечно, с его-то специализаций! Наверное, день и ночь проводит в склепе, играясь со старым костями.

Против моих ожиданий, от него не воняет тухляком и мертвечиной. Когда я склоняюсь, наполняя его чашку ароматным напитком, мой нос улавливает тонкий-тонкий, едва заметный запах каких-то духов. Словно свежее дыхание моря.

А задница моя сквозь множество юбок улавливает его ладонь. Некромант многозначительно молчит, изящно оттопырив палец руки, держащей чашку с чаем, а сам тайком ощупывает меня, словно оценивая будущие владенья. Вкрадчиво поглаживает и многозначительно, многообещающе сжимает... Мол, детка, ради тебя я подниму даже самого мертвого мертвеца.