Навечно в грёзах (СИ) - "Eva 4444" - Страница 82

— Улетай!

Замер, прожигает меня насквозь полыхающим похотью взглядом и даже не думает уходить. Прощания, поцелуи… В этом нет смысла. Мы всегда знали, что нам нельзя быть вместе, знали, что мы никогда не будем принадлежать друг другу. Тем более — после сегодняшнего. Тогда зачем он здесь? Я вновь отвернулась к открытому окну и уставилась на свои руки. А они в тёмных пятнах. Как и рукава белого шёлкового халата. Повела носом — кровь. Кровь? Обернулась, схватила любимое лицо в ладони и разглядываю его лихорадочно на предмет ранений.

— Откуда на тебе кровь? Ты ранен?

Заметив заботу с моей стороны, счастливый демон вновь обнял меня и принялся покрывать поцелуями лицо.

— Она не моя. Нет, я не ранен.

С облегчением выдохнула, пока меня не парализовала другая ужасная мысль.

— Ты убил кого-то из охраны?

— Никто из охраны серьёзно не пострадал. Не переживай, — говорит, едва отрывая горячие губы от моей ледяной кожи. А мне умереть хочется от его прикосновений: нежных, дурманящих, вводящих в дичайший транс. — Пару дней в лечебнице — и все встанут на ноги.

Теперь уже окончательно успокоившись, выдохнула. Я, конечно, хочу уберечь любимого, но не ценой жизни своих подданных. Пока размышляла о том, сколько времени пройдёт, прежде чем охрана поднимет тревогу, Рэнн собственнически прильнул к моим губам в безапелляционном требовании, чтобы я подчинилась.

Не ответив на его властный поцелуй, отвернулась.

— Я хочу, чтобы ты сейчас же улетел! — прошептала хриплым от бешеного желания голосом, не веря в то, что сама выгоняю его, когда меня трясёт от необходимости быть с ним рядом, чувствовать его в себе.

— А если я этого не сделаю, тогда что? Силой выкинешь меня из окна?

— Прекрати паясничать!

— А ты — упрямиться и поцелуй меня, как раньше.

Как раньше… Хм-м-м… раньше. От услышанного перед глазами вспыхнули красочные картины наших поцелуев: страстных, голодных, диких, полных отчаяния и эмоций, что затопляли душу, не давая вздохнуть. С горечью и прискорбием произнесла слова, от которых самой же захотелось взвыть:

— Как раньше, Рэнн, уже никогда не будет.

Отпустил. Наконец отпустил меня и отступил на шаг назад.

— Согласен, как раньше теперь уже точно не будет. Потому, что в эту ночь многое изменилось.

Значит, всё-таки не смог принять того, что со мной сделал Бурхат. А кто бы смог? Зачем тогда пришёл? Надоело! Мне осточертело это подвешенное состояние! Пускай проваливает уже!

Отвернулась, а он прижался ко мне сзади вплотную и, обняв, прошептал на ухо:

— Но, что бы ни изменилось в этом мире, пускай хоть небеса на землю упадут, я всегда — слышишь? — ВСЕГДА буду любить тебя, Амайя. — Целует в шею, и от его горячего дыхания ноги словно ватные. Когда он настолько близко, от его томного голоса, крепких обнимающих меня рук я становлюсь настоящей марионеткой, безвольной куклой, которая млеет от каждого его слова и прикосновения. — Ты всегда будешь только моей. Запомни это, Амайя, и никогда не смей забывать.

И как тут забудешь, когда его твёрдая плоть упирается в поясницу, а от отчаяния и безысходности хочется завопить на весь Арнорд, хочется выть раненым зверем от осознания того, что в последний раз… Я в его объятиях в последний раз. Хочется молить, заклинать, чтобы не уходил, или, уходя, забрал с собой. Ненавижу, ненавижу, я ЕГО НЕНАВИЖУ за то, что сотворил с моим разумом!

Словно почувствовав слабину в моём с трудом выстроенном щите безразличия к нему, медленно развязал пояс халата и стянул его с плеч. Как бы я ни возводила между нами холодную бетонную стену, он одним движением, словом, поцелуем, прикосновением рушит, не подозревая о её существовании.

Медленно задирает подол моей хлопковой ночной сорочки, не отрывая губ от моей шеи. Доли секунд — и одна его рука в моих трусах, вторая собственнически сжимает грудь. И я становлюсь словно пьяная, не способная сопротивляться, трезво мыслить, возражать. Всё, что я сейчас могу, — это едва удерживать свои ноги от полной капитуляции и дышать, прерывисто, рвано дышать.

Но и это я разучилась делать, как только его пальцы оказались внутри меня, ноги предательски подкосились, и я полностью облокотилась спиной о его сильный торс. Откинула голову на крепкое плечо и, закрыв глаза в мучительной истоме желания, выдохнула драгоценный воздух через едва приоткрытый рот.

Рэнн тяжело дышал за моей спиной, будто только что бежал так быстро, как только мог. Мышцы его тела окаменели, напряглись, словно стальные. Он молчал. А зачем слова, если я и без них, позабыв обо всём на свете, позорно сдалась? Движения его пальцев во мне становились всё интенсивнее, а рука всё сильнее, больнее сжимала грудь. Боясь упасть на пол, ухватилась дрожащими руками за его шею. Мысли в голове путались паутиной, разум затуманился, и я совсем перестала соображать, что творю. Меня просто ведёт от его запаха, от ощущения его пальцев внутри, от осознания, насколько он меня хочет. Откуда-то из глубины волнообразно нарастало что-то мощное, страшное и неминуемое. Дикое вожделение захватило меня с головой, не позволяя двигаться, дышать. Когда я в его руках, моё тело, как и разум, не поддаётся контролю. Рэнн завладел мной полностью. Я сама вручила ему ключи от всего, чего только можно было, преподнеся их в подарочной коробочке с бантом. Так что сейчас… сейчас уже слишком поздно сопротивляться и пытаться повернуть всё вспять.

Прикусила губу до крови, чтобы не издать ни звука, и полностью отдалась его рукам, пальцам, губам, прогибаясь и позволяя проникнуть глубже, чувствуя, как одна за другой накатывают волны желания и мне до дикости хочется застонать. Захлёбываясь лавиной удовольствия, очнулась и вышла из опьяняющего транса наслаждения от резкого толчка и заполняющего чувства. Рэнн резким движением ворвался своей горячей, твёрдой плотью. Не сдержалась. Застонала. Прикрыл мне рот рукой.

— Тс-с-с… Тише, Ами! Нельзя, чтобы сюда ворвалась охрана раньше, чем мы закончим. Тише-е-е…

Шепчет на ухо и медленно двигается во мне, заполняя изнутри. Сейчас, когда его огромный член безжалостно распирает стенки внутри, я, как и моя душа, заполнена моим демоном до краёв. И точно знаю, что именно так и должно быть, всегда. Он дополняет меня во всём. В изнеможении двигаюсь навстречу его мучительно медленным властным движениям, цепляясь и царапая ногтями шею, мускулистые бёдра — всё, до чего дотягиваюсь.

Как же хочется впитать его каждой клеточкой кожи. Это чистое, острое, ни с чем не сравнимое удовольствие принадлежать ему, ощущать его в себе.

Рэнн всё ускорял движения, а я хаотично хваталась за крепкие руки, впивалась в его влажные взлохмаченные волосы, хваталась за ледяной подоконник, что передо мной.

Всё моё тело, словно оголённый нерв, воспринимало каждое наглое вторжение, жадное, до одури глубокое и невероятно желанное. От этих вторжений мне хотелось плакать, орать, просить, умолять, чтобы не прекращал и одновременно — кричать, чтобы убирался прочь!

Рэнн намотал мои растрёпанные волосы на руку и, оттянув голову назад, впился голодным поцелуем в губы. Отчего меня разорвало на части в испепеляющем возбуждении и я сорвалась в оглушительный оргазм, лихорадочно трясясь в его объятиях. На пике наслаждения надсадно захрипела его имя и повисла на чужих руках, словно тряпичная кукла. А он и не думал останавливаться. Затыкая задыхающийся рот поцелуями, лишь набирал темп, беспощадно насаживая на себя. До боли стискивал моё изнывающее, дрожащее тело в горячих руках, тараня его сильным пульсирующим членом. Моя сорочка, взмокшая от нашего пота, второй кожей прилипла к спине. Я, словно пребывая в наркотическом трансе, с наслаждением слушала музыку его прерывистого дыхания, сумасшедшее биение наших сердец, теряя остатки связи с реальностью.

Развернул к себе лицом и, содрав с меня трусы, посадил голой попой на холодный подоконник. Ледяной ночной воздух из окна обжёг горящую кожу, и я, подчиняясь и безвольно выполняя всё, что он потребует, обхватила его ногами за бёдра. Новая волна возбуждения прокатилась по уставшему телу, растрёпанные волосы упали мне на лицо, и я вновь принялась двигаться в унисон его движениям.