Навечно в грёзах (СИ) - "Eva 4444" - Страница 78

— Разве это имеет значение?

Вскинула голову и громко выпалила:

— Имеет!

Ну, раз имеет, почему бы и не сказать? Тем более, если не скажу, она начнёт расспрашивать охрану, а та с радостью сообщит, за что пытают. Об этом ей знать необязательно.

— С того дня, как мы виделись в последний раз.

— За что?

Ну, вот. И что сейчас делать? Снова лгать. Ненавижу ложь! Ненавижу лгать ЕЙ! Надо. А иначе она меня возненавидит. Я не могу её потерять. Не сейчас, когда только обрёл.

— В смысле: за что? Наверное, потому, что я пленник.

Постарался съехидничать как можно естественней, и она поверила. Амайя поникла и уставшим, родным голосом произнесла:

— Ты же не думаешь, что это я приказала…

Перебил её. Не хватало ещё, чтобы она себя винила.

— НЕТ! Я так не думаю. Это всё твой ревнивый будущий муж.

Молчит. Знает, что прав. Почему не уходит? Исцелила ведь уже. Чего она ждёт? Сидит, облокотившись о решётку, и смотрит проницательным взглядом. Будто силится прочесть мои мысли. Ну, заебись! Помолчим.

Уже спустя пару минут игры в гляделки первая прервала молчание.

— Ещё не передумал о моём предложении бежать?

Демонстративно кинула взгляд на пыточный стол и цепи, в которые я закован. Побег? Нет, я просто мечтаю загнуться в этой темнице! У меня, конечно, не такой приказ от Вилана, но побег звучит очень заманчиво. А что? Мне главное приказ выполнить, а как — это ведь уже моё дело? Ну, тогда точно побег.

— Передумал. Если это означает, что больше не увижу тебя, я готов бежать.

Подействовало. Разозлилась наконец. Щёки зарумянились, глаза заискрились яростью, задышала часто-часто и вцепилась обеими руками в лавку, на которой сидит.

— Отлично! Скатертью дорога! — Вскочила, собравшись уходить, но зашаталась и схватилась за решётку. Похоже: она ещё не до конца окрепла после того проклятого похода. Дышит прерывисто, глядя себе под ноги, но продолжает язвить: — Хотя в твоём случае желаю лётной погоды.

Хм-м-м… Погоды? Вот засранка! Саму херовит, но до последнего держится, делая вид, что всё у неё в порядке. Не будь я закован… Блядство. Как же мне осточертело быть таким беспомощным и не в состоянии защитить свою любимую! Сначала через весь Тартас без крыльев, что в военное время само по себе сродни самоубийству. А теперь я, блять, уже которую неделю пленник!

Ну, всё! Побег, так побег. И мне должно быть наплевать, что не смогу её с собой забрать. Должно быть…

Она не моя. Она принадлежит Арнорду. Я всегда это знал. Осталось только найти в себе силы сделать последний шаг, который разрушит всё, что было между нами. Но я не имею права забирать её с собой. Не имею…

Амайя

(Audiomachine — Objects in Motion)

Что с ним происходит? Сижу, смотрю ему в глаза и просто поражаюсь тому, как можно так виртуозно врать голосом и совершенно не уметь лгать глазами. Словами прогоняет, говорит, что не любит, а глазами умоляет о крупице ласки с моей стороны.

Любит. Сейчас, после отрезвляющей взбучки от Офелии, гляжу на него совершенно другими глазами и под другим углом. Он действительно любит. Просто вбил себе в голову, что, если будет мне хамить, я перестану сюда наведываться. И — о чудо! — я, глупая, повелась. И, надо же, какое совпадение — его поведение резко изменилось после клейма от Бурхата. Какая же я слепая дура! Это не хамство, не оскорбления, это у Рэнна такой специфический способ уберечь меня.

Всё осознаю. Всё понимаю. Но как же сложно стерпеть очередные его ядовитые слова в свой адрес. Не хочет видеть меня? Согласился на побег? Вот и отлично! Сейчас не время для драмы. Пускай убирается к чёртовой матери в свой любимый Терказар.

Вскочила в решительности уйти, но меня зашатало. Что это? Неужели старые травмы дают о себе знать? Ха! Какие именно? Те, что в Тартасе приобрела? Или когда Бурхат щедро по голове надавал? Немудрено, что меня так штормит.

От мыслей оторвал противный скрип стальной двери темницы и голос… Голос Бурхата. НЕТ! Только не это.

— Я погляжу: вы тут вечеринку затеяли. Приватную. Без меня. Не хорошо-о-о… Ой, как нехорошо, моя будущая жёнушка.

Обернулась и быстро двинулась ему навстречу, желая как можно скорее покинуть клетку Рэнна. Защёлкнув замок клетки, вручила ключи Берту, стоявшему позади Бурхата, и приказала ему выйти. А после и остальной охране. Бурхат не возражал. Странно… Он обычно без провожатых ни на шаг. Что задумал? Вот сейчас и узнаем.

— Почему демона пытают? Ты ведь мне обещал.

Нельзя… Мне явно не стоило устраивать семейные разборки при Рэнне, но не сдержалась. Дура! Бурхат лишь самодовольно приподнял бровь и, взяв меня за руку, произнёс:

— Он тебе не рассказал? А демон-то наш — трус, оказывается. И этот трус покушался на мою жизнь. Он хотел меня задушить своими цепями.

Ошарашенная известием, обернулась и перевела укоризненный взгляд на Рэнна.

— Не верь ему, Амайя. Он всё врёт. Хочет настроить нас друг против друга. Это же Бурхат.

Врёт? Теперь с недоверием глянула на Бурхата и отступила на шаг назад. Кому мне верить?

— Я и не ожидал, что демон честно во всём сознается. У этих жалких тварей преисподней в крови заложено врать. Он хотел удушить меня цепью. — Голос Бурхата стал неестественно высоким. Не может контролировать эмоции. Странно. Это ему не свойственно. — Меня едва спасли и вырвали из его вонючих лап.

Ошалевшая от рассказа Бурхата, вновь обернулась на Рэнна.

— И ты ему веришь? Веришь, что он зашёл в темницу без десятка охранников и ещё осмелился зайти ко мне в клетку?

И правда, сложно себе это представить. Они словно раздирают меня на части. А я не знаю, кому верить, потому что хочу обоим и сразу. Но кто-то из них явно лжёт. Увидев сомнения и метания на моём лице, Бурхат быстрым шагом подошёл к клетке и, схватившись за неё одной рукой, второй направил электрический разряд в Рэнна.

Я попыталась оттянуть брата за руку, излучающую ток, и он отступил, закричав на Рэнна.

— Заткни свою лживую пасть, мразь! Пыток тебе мало было? И не надейся, что я, разозлившись, так просто убью тебя. Ты у меня ещё помучаешься.

Рэнн тоже в долгу не остался: начал сыпать матами и угрозами в адрес Бурхата, нервно дёргаясь на цепях. А у меня от этого хаоса снова потемнело в глазах, и я, встав между ними, истошно закричала:

— ХВАТИТ! ПРЕКРАТИТЕ! ЗАМОЛЧИТЕ ОБА!

На какие-то секунды шока они замолчали, а после Бурхат притянул меня к себе за талию; демон за моей спиной хрипло зарычал сквозь зубы:

— Убрал от неё руки, урод!

Зря он сказал. Именно это и нужно было Бурхату — найти слабое место Рэнна, поскольку на лице моего брата засияла ликующая улыбка, и он, не обращая внимания на демона, нарочито-ласково обратился ко мне:

— Амайя, любимая, поцелуй будущего мужа.

Я в шоке разинула рот. И хорошо, что находилась к демону спиной и не видела его наверняка гневного выражения лица. А Бурхат всё не унимался, лишь крепче сжимая меня за талию.

— Ну же, любимая. Через два дня нам предстоит целый день целоваться, причём публично. Давай порепетируем.

Да, он, конечно, прав. На эльфийских свадьбах молодожёны целуются много: десятки, если не сотни раз. Но там — на нашей свадьбе — не будет Рэнна. Только не при нём. А ещё: он мой брат, и я не представляю себе, как переживу эту сотню поцелуев.

Переживу. Куда я денусь? Тартас пережила и это переживу, отчаянно внушая себе то, что Бурхат и правда мне не брат.

Я упёрлась обеими руками в грудь Бурхата, а он воспринял мой жест как протест. В принципе, так и есть… Но всё оказалось бесполезным. Только не с ним. С Бурхатом так не выйдет. Все возражения лишь больше подстёгивают его на проявление жестокости.

Он резко схватил меня за шею — прямо поверх всё еще жгущего от боли шрама, оставленного им же — и с силой притянул к себе, не оставляя права выбора.

Подчинилась. Пора мне прекратить делать то, что хочется. Пора мне начать исполнять свой священный долг перед государством. Бурхат и так щедрым жестом дал мне время привыкнуть к мысли о замужестве и не приставал до этого момента. Настало время и мне пойти на уступки.