Колесо Судьбы (СИ) - Рудианова Анна - Страница 13

Судьбу мою решал Сёгунат – совет самых влиятельных родов Ямато. И кто же его возглавлял? Бинго! Старший Тоношено.

Ненавижу эту семейку.

Меня вывели на площадь мудрости и поставили на колени. Тут же распластался грязный монах. Выглядел он совсем плохо: рваная одежда, воняющий обрубок руки, обмотанный почерневшими тряпками, запашок, убивающих все на своем пути.

Мне Кейджи принес утром чистое кимоно и заставил умыться, привести себя в порядок. Поэтому я чувствовала себя чистой и невиновной. И готовой сражаться за правду.

Площадь была круглая, похожая на амфитеатр. Мы находились в низшей точке, а вверх уходили ступеньки.

Самураи расположились на скамьях, расставленных полукругом на возвышении, к которому вели белые ступени. На вид ступени были из мрамора. Всего судей было двенадцать, плюс самый главный – старший князь Тоношено. Радуется, небось, что не женил сына на предательнице.

С одной стороны, от Сёгуната сидел первый принц с матерью. Рядом с ними сидел Тоношено Ичиро. С другой стороны – бородатый дядька, немногим моложе нашего старца – мудреца придворного. Он был одет в монашеские желтые одежды. Видимо, представитель буддийского храма. Этого вызвали, потому что на их территории нашли подозреваемого.

Для начала нам зачитали обвинения.

Мне вменялось участие в заговоре с целью уничтожить семью императора. Наказание: смерть.

Монаху: соучастие в нападении на дворец императора. Наказание: смерть.

– Есть ли кто-то, кто готов встать на защиту и опровергнуть вину этого мужчины? – спросил Тоношено Накамуро – председатель Сёгуната.

Тут же поднялся человек в одежде монаха и сказал:

– Хидэёси Сога – верховный жрец общины. Человек, найденный в храме у реки, не монах. Он носил монашеские одежды, но никогда не молился. Отдаем его на суд ваш. Он найдет свой истинный путь к нирване.

– Значит приговор: смерть, – резюмировал Тоношено старший, черкнув кистью по свитку.

«Быстро дела делаются. А вдруг я ошиблась? – заметался в панике мозг. – Из-за меня убьют невиновного?»

Невиновный же перенес известие с исполинским спокойствием.

– Есть ли тут кто-то, кто готов встать на защиту и опровергнуть вину этой жен... женщины?

Все молчали. Неприятная картина. Я подняла руку в надежде, что мне дадут слово. Школьные привычки нелегко выбить из головы.

Меня, конечно, проигнорировали.

– Я не виновна, и великий Будда тому свидетель! – поняв, что кричать надо было сразу, выпалила я.

Самураи смерили меня уничтожающими взглядами и… проигнорировали.

Молчание знак согласия, решила я и выдала отрепетированную речь:

– Мой отец всю жизнь был законопослушным самураем. Он посветил себя служению великому правящему императору и не раз спасал ему жизнь. Единственной целью Кёна Хотомото было – защитить императора. Я уверена, что вы найдете следы борьбы там, где нашли моего отца и императора. А если проверить рану, станет понятно, что нанесена она была уже после смерти Великого правящего императора! Иначе бы на ней было много крови. Так же обратите внимание, на этого человека, – вынула из прически длинную деревянную палочку, служившую мне заколкой, и бросила монаху. Дернулась культяпка отрубленной руки, и монах неловко перехватил украшение. Волосы рассыпались черным покрывалом по плечам. Взгляды стали острее, мне удалось заинтересовать публику. – Как? Спросите себя, как этот человек смог отрубить себе ПРАВУЮ руку, если он правша! К тому же, рана от катаны будет ровная, как гладь озера. Отец не давал своему оружию затупиться! А от топора рана должна быть рваной …

Самураи, Фудзивара Даичи и мой экс-жених стали громко перешептываться между собой.

Но председатель Сёгуната поднял вверх руку и проговорил:

– Никто не высказался в твою защиту, девочка. Расследование завершено. Значит приговор: ...

– Я прошу не убивать ее! Необходимо пересмотреть детали пожара! – перебил следователь Тоношено своего отца. Фудзивара Даичи, кажется, зашипел. Но мать успокаивающе ему что-то проговорила.

– Надеюсь, это не личный интерес? – скептически спросил Тоношено. А повсюду послышались протестующие возгласы. Толпа жаждала крови виновных. И тяжелы будут последствие ее неудовлетворения.

Тут поднялась императрица:

– Правом императорского решения, я дарую девочке жизнь. Она спасла наследного принца из пожара и всегда была честна с нашей семьей.

Крики стихли. Взгляды устремились на председателя Сёгуната.

Тоношено Накамуро пожевал губами. Он не сводил напряженных глаз с наследного принца, то ли ожидая, то ли опасаясь подтверждения помилования. Воспользоваться императорским правом мог только сам император. А он был мертв.

Но наследный принц отбросил руку матери и зло выплюнул:

– Род Кён лишается привилегий благородной фамилии. Остальное: на волю совета, – и величественно удалился.

– Неожиданное решение: обвинение не подтверждено, но и не опровергнуто. Она остается под стражей до окончания расследования и решения главы расследовательного управления. Увести! – подвел итог председатель совета.

Я выдохнула. Сегодня меня не убьют.

***

Казнь монаха собирались провести на той же площади мудрости посреди города. Но на следующий день после суда, монаха нашли мертвым в камере. Он сделал харакири – вспорол себе живот тупым ножом. Того, кто принес ему нож, не нашли. Добиться каких-либо сведений от монаха тоже не смогли... заказчик так и остался не найденным.

Несмотря на признание невиновности, меня заперли в камере. Несколько раз приходил следователь и допрашивал, хотя мне сказать уже было нечего.

Сведениями о расследования делился Кейджи. Однажды он пришел ко мне вместе с императрицей. Фудзивара Муросаки похудела, ее лицо было настолько бледным, что ей не нужны были белила, которыми тут так любили пользоваться модницы.

Кейджи принес большой куль, набитый вещами.

–Спасибо за то, что спасла моего сына из огня, – проговорила императрица. – Но Даичи уверен в виновности твоего отца, и его тяжело переубедить. Мы сошлись на том, что тебе лучше покинуть столицу. Но отпустить совсем, не можем. Где твоя семья – неизвестно. К тому же, могут всплыть детали пожара. Поэтому Даичи отправляет тебя в дом распустившихся лилий. Будешь обучаться и жить за счет нашего клана. Но тебе запрещено покидать пределы дома лилий. Я надеюсь на твою сознательность.

Охранник открыл дверь, я склонилась в поклоне перед императрицей:

– Спасибо за оказанную честь! Никогда не забуду вашей доброты.

– Забирай вещи и постарайся сделать так, чтобы о тебе больше не вспоминали, – бросила императрица и ушла.

Кейджи обнял меня.

– Держись, сестра. Дом распустившихся лилий – это школа майко и гейш. Одна из лучших. Но это не место для благородной девушки.

– Ты же знаешь, я больше не благородная, – мне были смешны все эти глупости с благородными ограничениями. – Передай мне, если моя мать с тобой свяжется.

Кейджи тяжело вздохнул, вывел меня на улицу и, сажая в паланкин, шепнул:

– Мне запретили с тобой встречаться, но я найду способ. Ты навсегда останешься для меня лучшей сестрой!

***

Примечание:

Фудзивара Муросаки Хидэёси – скала

Странное это оказалось место: Дом Распустившихся Лилий. Больше всего оно напоминало школу – интернат для девочек. Вот только обучали тут высокооплачиваемых проституток. О чем, я, конечно, узнала позже.

На территории поместья, находилось три здания. Что-то вроде общежития, учебный павильон и чайный домик.

Меня отвели в кабинет директора – старая, но еще красивая женщина сидела за столиком и вырисовывала иероглифы. Она пробежала глазами письмо, что дала мне императрица, и озадаченно замерла.

На свиток упала капля чернил с кончика кисточки.

– Да, благословит твой путь Будда, дитя. Меня зовут Юкихико Цуцуми. Я управляю Домом Распустившихся Лилий. Отныне, ты наша ученица. И не имеешь права покидать территории дома до окончания обучения. Все понятно?