Колесо Судьбы (СИ) - Рудианова Анна - Страница 1

Сначала появился страх. Яркий свет ослепил. Я зажмурилась. Но он проникал сквозь веки и, кажется, замораживал. Именно ледяная яркость заставила кричать. Крик захлебывался, я одновременно кашляла и пыталась дышать.

Мысли путались и носились в черепе, как стая голодных ворон. Громко, бессвязно и панически. Воздуха не хватало.

Почувствовала, что в горло вливают что-то теплое, доброе, и страх отступил. Веки потяжелели. Спасительная темнота приняла в свои объятья.

Только через несколько дней поняла, что не так.

Я не могла двигаться, не могла говорить. Люди вокруг были слишком большими. Все выглядело размытым и странным. Словно в глаза мне вставили по чужой не вынимаемой линзе. Неясность окружения усугублялась невозможностью общаться. Великаны говорили на непонятном языке.

Размер тела и отношение окружающих ясно говорили, что я была ребенком. Но разум отказывался принять информацию.

Лежала и пыталась понять, что же произошло. Вероятно, миф о перерождении душ – правда. Но где-то наверху произошел сбой, мне досталось утро небесного бодуна или божественная сущность, отвечающая за перерождение, оказалась сучностью, и память моя не стерлась с рождением. Потому что там, в другой жизни – я была взрослой женщиной с двумя детьми, с экономическим образованием. И, кажется, умерла.

Воспоминания клочками прорывались в размягченный мозг, особенно ярко являясь в кошмарах. Я будила мать громкими криками, заставляя ее нервничать и звать на помощь. Мне было несколько дней от роду.

Мы попали в аварию. Я вспомнила удар, крики мужа, детей. Бешеное вращение перед глазами, мелькание фар. Четкое понимание, что все умрут. Но никто уже ничего не мог сделать.

Вроде бы мы ехали из столицы домой … по замечательной платной автомагистрали. И на огромной скорости впечатались в попутную фуру. Не помню: видел нас водитель или нет. Может быть, он заснул за рулем или решил перестроиться в самый неудачный момент…

Чтобы вспомнить, у меня было много времени. Но мозг категорически отказывался думать, запоминать, анализировать. Тело отказывалось двигаться. Я могла открыть глаза. Но если пыталась поднять руку, все тело принималось хаотично извиваться и вытворять невероятные кульбиты.

Хотелось спать и есть, укутаться в тепло и провалиться в темноту. А может сбоя не было? и через пару месяцев я забуду о пошлом? Но нет, прошел день, второй, неделя. А я все также помнила, как решаются интегралы, но хоть убей не могла провести расчеты мысленно. А я не дура, прошу учесть.

От своей несостоятельности хотелось рыдать, что я благополучно и делала. К тому же меня немного укачивало в люльке, но на возмущенный крик качали лишь сильнее.

Еще меня убивали запахи. Так много всего воняло: тряпки, место, где меня держали, это я о люльке, и особенно я сама. Просто постоянно. То ли тут не принято детей мыть и переодевать, то ли на мне экономили. Все люди, берущие мое непокорное тело на руки, тоже воняли! Их было пять или шесть человек. Из них хорошо пахла только мама, да и то с перчинкой от которой слезились глаза.

Сносно дышать можно было только на прогулке, когда нежные руки выносили на яркий свет и качали под тихое пение. Я наслаждалась свежестью леса и воды.

Плохо быть ребенком! Бедные младенцы, как вам сочувствовала. И себе тоже.

Через пару недель свыклась с мыслью, что окончательно спятила. До этого я тешила себя надеждой, что лежу в больнице после аварии, и все мои недомогания – последствия травмы.

Глаза стали четче воспринимать картинку, и не обрадовалась я увиденному: деревянные стены, отсутствие мебели, люди в длинных серых хламидах. Все – явные азиаты. Зубов нет у половины. Света нет, в комнате постоянная полутьма. Никакого телевизора и телефонов. Не позвонить. Очень, очень бедная семья. Вместо соски мне давали кусок вяленого мяса. Круто, конечно, но не педагогично.

Я пыталась сказать об этом родителям, как никак двух детей имела, но горло выдавало только крик. Тут же переходящий в сопли, подстегнутые воспоминаниями. От сочувствия самой себе отвлекла мысль:

Интересно, я мальчик или девочка?

И ведь не проверишь! Не пощупаешь! А по ощущениям я была натуральной блондинкой! Той что после маникюра и пальцы врастопырку. И не двигается, чтоб лак не задеть. Это что же я себе педикюр позволить не смогу?! Надо срочно выяснить насколько бедная семья. Нищая совсем или на шопинг разорится?

День за днем, лежа в той позе, как положили, я отвлекала себя от происходящего, отказывалась верить в этот бред.

Доставала воспоминания, собирала крупицы прошлого. Но, все чаще, его затмевало настоящее: радость материнских рук, постоянный сосущий голод, удивление звонкой погремушке.

Вот как можно удивить тридцатилетнюю женщину – звонким бубенчиком?! Но неподконтрольные эмоции брали вверх, и я звонко смеялась.

А потом выяснилось, что радуюсь не матери, а кормилице. Мама заходила 1–2 раза в сутки, играла со мной. Но молока у нее не было. И звали женщину-кукушку – Мицу. И грозило б мне это психическими травмами, да плевать я на нее хотела.

А вот кормилица, по имени Шизука во мне души не чаяла, она больше всех баловала и радовала меня. На ее руках я тонула в океане тепла.

Она называла меня – Амай.

Мне казалось, что это означает «любимая».

Решила выучить местный язык.

Даже если это правда, и я действительно переродилась, сохранив воспоминания – лишним не будет. И поможет держать себя в тонусе.

А уж, какой фурор устрою я в мире научном! Главное, чтобы местные гении на клочки не разорвали от радости. И от зависти.

***

Оказалось, что тренировать только мозг при отсутствии телодвижений невозможно. Извилины в голове будто зависели от мышц в пятках. А у меня там мышц отродясь не было. Началась срочная физподготовка для будущих годовасиков. Я декламировала стихи и пела про себя песни, перекатывалась с боку на бок, вспоминала своих замечательных сыновей, мужа и плакала.

Хорошо быть лялькой: плакать можно без ограничений. Еще и поесть дадут внеурочно.

Как-то очень скоро мое тельце научилось переворачиваться на живот и вставать на четвереньки. Тут главное было не переусердствовать – у маленьких детей кости слабые. Можно что-нибудь повредить. И спасибо, что в мумию не пеленали, а то я своего старшенького… Так, пошла, порыдаю…

Под "Гимн шута" я раскачивалась в позе собаки.

Под «Катюшу» пыталась сесть.

А вот с языком вышли проблемы. То ли новый иностранный оказался слишком сложный, то ли мозг еще не прокачался. Но, скорее всего, я просто не лингвист. Я и языком крутила, и рот себе растягивала, и строила страшнющие рожи, от которых кормилица улюлюкала и звала родителей. И надо мной хохотали уже втроем. Особенно папа – длинный лысый господин в халате. Вонял он кстати похлеще остальных. Тут статус видимо числом немытых дней обосновывался.

Я корчила гримасы пострашнее, веселя окружающих до коликов и очень надеялась разработать мышцы лица. Не утонуть в самобичевании помогала постоянная практика всего: речи, гимнастики. Она же забивала свободное время.

Но важнее, я оказалась девочкой!

Почему-то именно это радовало больше всего.

Меня любят.

Жизнь дает второй шанс.

Почему нет?

Как-то днем мое величество вынесли погулять в открытой корзине. Да, подумала, что раз уж я такая крутая и всезнающая, вырасту и непременно стану королевой. Ну или владычицей земной. Можно царицей, императрицей или просто самой богатой женщиной на земле. Пока я гадила в пеленки, мои планы разрослись от “не худо было бы отмыть эту хату” до “а что собственно мешает завоевать мир бескровным путем?”. Аля Америка, принесу всем демократию, еще и поблагодарят. Главное смотаться вовремя будет. Я же только хорошее хотела людям подарить, а за хорошее, обычно хорошо достается.