Хочу быть плохой (СИ) - Безликая Янита - Страница 9

— Я тоже приглашен на обед к нашему общему знакомому.

— Так вас будет двое, — произнесла вслух и отвела взгляд.

Да чтоб меня…

— Нас всегда двое.

Мне не нужно было на него смотреть, чтобы знать, что он сейчас улыбается.

— Кабинет генерального не на нашем этаже, — заметила, покосившись на соблазнительного брюнета.

— Зато здесь есть мышонок, который, между прочим, задолжал мне пару-тройку горячих поцелуев.

— Почему это? — вспыхнула.

— Когда на Евгения Эдуардовича в машине накинулась, тоже так возмущалась? — приподнял бровь.

— Я на него не бросалась!

— Да ты его чуть не трахнула, — сверкнул белоснежными зубами.

— Не правда, — покраснела.

Значит, между нами ничего не было?

— Поцелуй, и я не буду обижаться на то, что он тебе нравится больше.

— Ты такой наглый, — прошептала, когда Петр начал наклоняться ко мне.

Совру, если скажу, что мне это не нравится.

— Нина! — как назло нарисовался бывший.

Нет бы на пару минут позже.

— Меня раздражает твой бывший муж, — сказал Петр, с тяжелым вздохом отстранившись.

А как меня раздражает, словами не передать.

— Что ж, если нам помешали, Нина Константиновна, то продолжим позже.

— Продолжим?

Покраснела от откровенного взгляда.

Значит, как только я зайду в кабинет Евгения Эдуардовича, меня будут целовать?

И, скорее всего, напоминать, как я себя вела в машине. Ох…

— Конечно, причем должна ты мне теперь шесть поцелуев, — шепнул на ухо и, отстранившись, усмехнулся.

— Было три, — нахмурилась.

— Проценты растут, — улыбнулся, — через час будет девять.

Невыносимый.

— Это нечестно!

— Я знаю, — кивнул, печально посмотрев мне в глаза, — но ничем не могу тебе помочь.

Лжец!

— А если я не приду?

— Придешь, — уверенно заявил.

Самоуверенный какой!

Пока я кусала губы, мысленно возмущаясь, Петр прошел мимо Ивана и толкнул его плечом, не забыв при этом посмотреть на моего бывшего мужа, как на мусор.

Ивана это, естественно, задело, но он промолчал, решив поговорить с тем, кто ему не сможет противостоять.

Со мной.

— Я тебя не узнаю, Нина.

Смотря на задницу Петра, скрывшуюся в кабине лифта, печально вздохнула. Сколько часов осталось до обеда?

— Ты меня вообще слушаешь?! — прикрикнул Иван.

Даже смотреть на него не буду.

— Не-а, — сделала глоток кофе.

Какой же это кайф — говорить то, что думаешь.

— Ты никогда не была такой!

Какие громкие заявления.

— Откуда ты знаешь? — поморщилась, выливая оставшийся кофе в раковину.

Надо переходить на чай.

— В смысле «откуда»? Мы с тобой прожили столько лет вместе.

— Сколько?

С интересом посмотрела на Ивана.

— Это сейчас не имеет отношения к нашему разговору. Я тебя знаю, и точка.

— Не знаешь, Иван. Ты даже не пробовал узнать.

— Стала спать с двумя мужиками и смелее стала?! — разозлился.

Ясно, нечего сказать, будем нападать.

— Если тебе интересно, я с ними не сплю, — улыбнулась.

Обойдя бывшего супруга, хмыкнула и добавила проказливо:

— Пока не сплю.

До своего места шла с широкой улыбкой, пока Иван скрипел зубам сзади.

— С тобой все в порядке? — Мария подозрительно прищурилась.

— Всё прекрасно, — искренне призналась, с удобством устроившись на стуле.

— А я так не думаю, Мышкина!

Лариса Викторовна подошла к моему столу с толстой стопкой документов.

— Пока не разберешь, с работы можешь не уходить, — довольно улыбнувшись, положила стопку мне на стол.

— Но я же успела до совещания, — простонала, сдувая пыль с документов.

— Ничего не знаю, Мышкина! В следующий раз не будешь опаздывать, — заявила, направляясь к своему кабинету.

Теперь обед точно отменяется.

— И да, Мышкина, чуть не забыла, — Лариса Викторовна вернулась к моему столу, — Евгений Эдуардович просил тебя зайти к нему в обеденный перерыв. Будь добра, не опаздывай, не заставляй меня краснеть за тебя.

И вот для чего Евгений Эдуардович сказал об этом?

— А зачем генеральный её позвал? — влезла Мария, приподняв бровь.

В её взгляде, брошенном на меня, читалось ехидство.

Ясно, больше мы не милые подруги, да, Мария?

— Мышкина, поделись половиной документов с Марией Андреевной, пусть поможет, — сладко улыбнулась начальница.

С удовольствием.

— Но… я же только спросила! — возмутилась Мария.

— В следующий раз будешь молчать.

Как же приятно…

Наведя порядок, начальница, поглаживая небольшой живот, зашла в свой кабинет и хлопнула дверью.

— Спасибо тебе, — ядовито произнесла Мария, когда я разделила стопку поровну.

А я здесь вообще причем?

— Пожалуйста, — мило улыбнулась.

Ничего не могу с собой поделать, но так и тянет улыбаться.

— У тебя ничего не получится, — злобно зашипела. — Ни с моим Ванечкой, ни с двумя извращенцами. Ты слишком страшная, чтобы на тебя мужики велись! Неухоженная одинокая баба!

Вот и правда рвется наружу.

Не скажу, что легко восприняла эту правду.

— Давайте будем работать, Мария Андреевна, а не болтать, — сухо произнесла и отвернулась.

Одинокая страшная баба.

Я была в подавленном состоянии после слов Марии, хоть и пыталась это скрыть от посторонних глаз. Спрятать за непринужденной улыбкой и мягким взглядом. У меня так хорошо это получалось, что Мария злилась ещё сильнее и не могла сдержаться. Срывалась по любому поводу, грубила, обзывала. Пролила чай на мой стол и натравливала коллектив. Только подумать можно, прошло всего три часа, а за это время на меня все смотрели волком, особенно женская половина.

Я не была сильной, чтобы выдержать стойко все напряжение вокруг.

Отлучившись в уборную, смотрела в своё отражение и плакала.

Тихо и горько.

Вытирала слезы, закрывала глаза и открывала вновь, чтобы найти в отражении ту, которой заинтересовались мужчины.

И не могла найти.

Унылая серость и потухший взгляд — вот что я видела.

Возможно, я не вижу того, что видят они?

Как люди видят в них извращенцев, когда я очарована ими?

Могу ли я закрыться в себе и уйти домой, пропустив встречу только потому, что Мария считает меня страшной?

Снова погрузиться в то болото и склонять голову перед такими, как Мария?

НЕ ХОЧУ!!!

Мне страшно, я не уверена в себе, и сердце кровоточит от боли, но я пойду и буду улыбаться.

Возможно, рядом с ними я увижу настоящую себя?

Ту, которая сидит глубоко внутри и жаждет вырваться на свободу, чтобы закружиться в восхитительном танце жизни.

Слезы стерты, лицо умыто и глаза не так тусклы.

Пусть говорят и показывают пальцем. Они никогда не узнают, как я существовала до этого, как задыхалась каждый день и медленно умирала. Поэтому и не могут судить.

Расправив одежду, улыбнулась через силу и посмотрела в последний раз в своё отражение, прежде чем выйти.

Обед наступил, а все сидят на своих местах и смотрят на меня, пока я медленно иду за сумкой, чтобы подняться к генеральному и вновь ощутить то волнение в животе, то порхание крыльев и дрожь в ногах.

Иду и смотрю только вперед, делаю вид, что не вижу и не слышу, как Мария в обществе двух сотрудниц хихикает и нарочно громко обсуждает мою легкодоступность.

Сжимаю сумку в руке и спешу к лифту, чтобы не слушать дальше эти отвратительные вещи.

Постепенно горечь уходит на второй план, уступая место волнению перед встречей.

Смущенно поясняю пожилому секретарю, что мне назначена встреча с Евгением Эдуардовичем. И он даже не уточняет, а сразу пропускает в кабинет и ободряюще улыбается, прежде чем закрыть дверь.