Возвращение клана. Том 2 (СИ) - Шапочкин Александр Игоревич "Rayfon" - Страница 5

Но вместо этого, из-за своей сестры он застрял здесь, в Тактическом зале, и вынужден был думать и работать… Ведь, даже рельсами Перевозчиков нельзя было воспользоваться как направлением, ибо они были хаотично проложены. А их Локомотивы, тут же останавливались и начинали обстреливать елифантерия и возведённые на нём постройки из своих убойных баллист, стоило только шагающей крепости оказаться в зоне их досягаемости!

После чего легко удирали, на безопасное расстояние и продолжали огонь, когда разгневанный Исмаил, по первой приказывал их атаковать самим елефантерием. В результате, погибали воины клана и эта стерва наверху, заставляла его самому, подниматься к ней, чтобы в очередной раз унизить, как словами так и оплеухами которые были очень даже болезненными. Заставляя каяться и просить прощения и злиться ещё больше. В первую очередь на себя.

Нет. Не за ошибки или гибель соклановцев. На самом деле, Исмаилу было наплевать на людишек. Их и так было немало, а если надо, то бабы ещё нарожают! Не даром Сефави были великим кланом! Но вот опыт подъёма на верхние этажи шагающей крепости своими ногами, когда всю жизнь его носили в паланкине, заставлял юношу вспомнить о том, что он опять упустил свой шанс и сестра снова каким-то образом заняла положенное ему от рождения место!

Исмаил, не был глуп и прекрасно понимал, что затянул с поисками Самиры, слишком много времени, вырвавшись из Тегерана, уделяя своим «развлечениям», вместо того, чтобы действительно искать информацию. Но да ну и что! Ведь именно он, а не Аъзам родился с бета-стихией их фиолетового огня, за что в клане, даже в бывшей главной ветви его буквально боготворили. И пусть отец до недавнего времени и не замечал его на фоне сестры, но он поддержал переворот и как же так получилось, что он опять проиграл?

Оскалившись, толстяк смял в кулаке окончательно расплавившийся золотой кубок, а затем, выбросил охваченную фиолетовым пламенем бесполезный кусок драгоценного металла прочь. Рявкнув жавшимся к задней стене слугам принести ещё вина, сыра и фруктов, он лизнул липкую руку и поморщившись от вкуса, сплюнул прямо на пол.

Для себя он решил, что в любом случае отомстит! Не важно дома, в Тегеране или в этой дикой Москве, он найдёт управу на сего сестру. И наверное, лучше даже в Москве. В конце концов, там даже не настоящая цивилизация! Варвары должны, просто обязаны выше всего ценить свою личную силу — а у него как-никак бета-стихия. А значит, они быстро поймут кто теперь главный.

Ну а если там действительно легендарные зелёноокие, то и того проще! Древние уж точно должны знать что как ценится и кто чего стоит!

С этой мыслью Исмаил вдруг повеселел и потребовал миску для омовения рук й подшей принёсшей всё, что он требовал раньше. Но затем, заметив что у той миловидное личико, которое он раньше не видел, приказал ей вернуться и вылизать его ладони и пальцы своим языком. После чего он подумает, не одарить ли её ещё как-нибудь…

* * *

Поморщившись, Юрий Васильевич, Князь Московский встал со своего рабочего места, ногой отодвинув назад неприятно скрипнувшее по лакированному полу кресло и быстрым шагом направился к неприметному шкафчику. Отперев с помощью небольшого изящного ключика замок, он распахнул створки и достал один из находившихся внутри неглубоких стаканов. Протянув руку чуть дальше, мужчина пальцем нажал на шляпку неприметного с первого взгляда гвоздика и задняя стенка легко сдвинулась в сторону, открывая скрывавшееся за ней тайное отделение.

Оттуда, Князь Московский, извлёк початую бутылку с инополисной этикеткой и плеснув в стакан тёмно-золотистой жидкости на два пальца, вернул её на законное место, тщательно затворив как потайную дверку, так и створки шкафа. Знать о том, что повелитель Московского Полиса, успокаивает порядком расшатавшиеся в последнее время нервы самогоном из Лондиниума настоянном на источающих живицу корневых узлах растительных монстров обитающих на Альбионе, не следовало даже самым ближайшим сподвижникам.

Меньше знают — крепче спят! Тем более, что в последнее время, Князь начал подозревать, что кто-то в его ближайшем окружении, явно начал свою игру и как мужчина подозревал, нацелена она в первую очередь против него лично!

А может быть, то был и не один человек, а целая группа, засевших прямо у него под носом, в Кремле и теперь активно, из тени, расшатывавшая и так не простую ситуацию в Полисе. Вот только выяснить кто это такой умный и как им удаётся проворачивать целые схемы в тайне аж от двух не зависящих друг от друга тайных служб — выяснить всё никак не удавалось. В то время, как дела в Москве шли всё хуже и хуже.

Подойдя к панорамному окну, заменявшему одну из стен его кабинета, Князь потягивая крепкий алкогольный напиток, грустно усмехнулся, разглядывая раскинувшийся перед ним огромный густонаселённый Полис. Ирония его положения, заключалась в том, что будучи Правителем громадного города созданного чародеями в первую очередь для самих себя, его Княжеский Стол, как главный и по сути единственный управленческий орган исполнительной власти, испытывал самый настоящий кадровый голод когда речь шла об этих самых «одарённых».

Нет, безкланового мусора, готового ради мимолётной милости целовать его сапоги — было полно! И среди них, порой даже встречались самые настоящие самоцветы погребённые в горах грязи и посредственности… Вот только толку от них без соотвествующей огранки практически не было, но получить они её могли только у кланов, а значит словно вода ускользали уже из его рук!

Винить можно было много кого. Как кланы, которые на протяжении уже почти тысячи лет, отказывались склонять голову перед единым правителем, собраться в один могучий кулак и тем самым возвысить Москву над соседними полисами. Но… Их тоже можно было понять!

Об этом не принято было говорить и уж тем более писать в учебниках. Однако, стоило какому-нибудь Московскому Правителю затеять реформу ведущую к объединению и по сути приручению кланов… Как в какой-то момент, в чьей-то много-мудрой голове обязательно появлялись мысли о том, что именно их святая обязанность перед Москвой, быть регулятором численного состава кланов, не давать им набирать излишнюю силу и подавлять излишне зарвавшихся, нарушающих сложившийся статус-кво.

Прямой пример, княжеской глупости, в качестве бывшего небоскрёба покорных и безынициативных Шнуровски, нынче вернувшийся во владения Бажовых, уже более месяца в буквальном смысле мозолил глаза Московского Правителя. Только он и ещё несколько человек во всём Полисе нынче знало правду о событиях тридцатилетней давности, когда первое появление «Зеленоглазых Бестий» в Москве, закончилось самой настоящей катастрофой и в первую очередь для планов Княжеской власти.

Ведь на самом деле, архивы старика Ершова, а точнее его организации «Семицветье» частично были спасены, а потому кое-что о тех событиях, их мотивах, а так же планах, Юрий Васильевич знал, можно сказать из первоисточника. А потому, в своё время сделал всё, чтобы его деда, как и отца будущие поколения москвичей запомнили может быть не как самых лучших правителей, но уж точно не как мясников, решивших в очередной раз попытаться подмять под себя клановую вольницу.

Длинноруковы, Тимирязевы… с этими кланами была отдельная история и даже сам Юрий Васильевич признавал, что их полное уничтожение было частично оправданным шагом. А вот с Бажовыми… С Бажовыми оплошали как его отец, так и он сам!

Князь тяжело вздохнул и покачал головой. Права была Ольга, хоть сам он и отрицал, что бросает парня обиженным Морозовым и их приспешникам, по сути как кость голодным собакам. Ведь он прекрасно знал, что удар в спину, который нанесли Морозовы Бажовым, после того как «Семицветье» буквально выкрутило им руки, было предательством как идеалов чародеев со снежинками в глазах, так и позором, который они сами себе так и не простили.

Одно это уже вело к тому, что мальчик был для Морозовых, как бельмо на глазу. Живое напоминание об их предательстве! А в те дни, Антон ещё к тому же был пусть очень косвенно, но причастен к тяжёлому ранению сына самого Алексея Викторовича. Вот Московский Князь, выражаясь аллегориями, и столкнул сироту со связанными за спиной руками в глубокий холодный омут, уверенный в том, что он в любом случае не выплывет!